50 знаменитых больных - Елена Кочемировская

И дело не столько в естественном для писателя желании рассказать о пережитом. Люди дюжинные, и мыслящие, и ведущие себя обыденно, были бы лишними в романах Достоевского, где все происходит на грани невозможного, а предчувствие апокалипсиса открывает в человеке глубоко скрытые где-то свойства и качества. Другое дело, когда речь идет о психически больных с их расколотым сознанием и, в силу этого, нетривиальным видением происходящего.

Говоря о Достоевском как о пророке, имеют в виду следующее. В своих романах Достоевский первым обратил внимание на кризисное состояние мировой цивилизации и надлом в общественном сознании. В революционном «бесовстве» его времени Достоевский увидел прообраз будущих катастроф и потрясений. И наконец, именно он заговорил об особом предназначении русского народа и о евреях, стоящих у него на пути и препятствующих выполнению исторической миссии. «Слово “жид”, сколько я помню себя, — писал

Достоевский, — я упоминал всегда для обозначения известной идеи — “жид, жидовщина, жидовское царство”». Надо заметить, что Достоевский антисемитом себя не считал и даже обижался, когда его обвиняли в этом. «Всего удивительнее мне то, — писал Достоевский, — как и откуда я попал в ненавистники евреев, как народа и нации. в сердце моем этой ненависти не было никогда, и те из евреев, которые знакомы со мной и были в сношениях со мной, это знают».

Влияние Достоевского на мировую культуру признавалось всегда, хоть и с оговорками. О пророчествах, содержащихся в романе «Бесы», заговорили после развала Советского Союза, а до этого Достоевского ругали за непонимание стремлений пролетариата. Ленин, к примеру, назвал роман «Бесы» «архискверным», поскольку отдельные его главы представляли собой пасквиль на революционеров и социалистов. Что же до «нравственных поисков» Достоевского, то поиски эти, «густо замешанные» на махровом антисемитизме и шовинизме, обрели поклонников и интерпретаторов. И если рассуждения о «всеотзывчивости» и «всечеловечности» русского народа, о его способности к «примирительному взгляду на чужое», об особом призвании России охотно цитируются философствующими интеллектуалами, то антисемитские высказывания используются широкими массами поклонников русской национальной идеи («чего уж там, сам Достоевский писал.»).

Что сформировало взгляды Достоевского, что определило их направление, сказать трудно.

Обращает на себя внимание слабость доказательной базы — ссылки весьма приблизительны и условны, факты, которыми оперирует писатель, частью не проверены, частью просто подтасованы. Трудно поверить, что они исходили от Достоевского — мастера топографически точных подробностей.

Достоевского подвел принцип. Люди, одержимые какой-то одной, чрезвычайно важной для них идеей (в психиатрии такие идеи принято называть сверхценными), берут в расчет все, что подтверждает их правоту, и отвергают все, что им противоречит. Так Гегель, когда кто-то заметил, что его взгляды на мир не вполне соответствуют действительности, не задумываясь, заявил: «Тем хуже для действительности». Так и Достоевский в поисках аргументов фальсифицировал отдельные положения Талмуда (в этом его уличил философ В. Соловьев), подтасовывал исторические факты, лицедействовал и блажил на манер Фомы Фомича Опискина — героя его повести «Село Степанчиково и его обитатели». Недаром критик Н. К. Михайловский отождествлял образ Опискина с самим писателем.

Часто так бывает, что рассуждения больших писателей касательно общественных событий намного слабее их творчества. «Выбранные места из переписки с друзьями» Гоголя; пресловутое «толстовство» Толстого, «национальная идея» Достоевского. Но именно они, эти рассуждения, находят распространителей и последователей, особенно в смутные времена, когда растет спрос на пророков.

Когда-то Достоевский плакал от избытка чувств, читая книгу Иова. Позднее творчество самого Достоевского постигали как нечто очень важное, нечто крайне необходимое для духовного становления. Сегодня вряд ли кто-нибудь всерьез станет утверждать, что целую ночь читал Достоевского и проснулся обновленным — другие времена, другие нравы. Смогут ли наши дети жить без Достоевского? Сергей Довлатов как-то заметил: «Кто-то сказал: “Наши дети становятся американцами. Они не читают по-русски. Это ужасно. Они не читают Достоевского. Как они смогут жить без Достоевского?” На что художник Бахчанян заметил: “Пушкин жил и ничего”».

ЕЛИЗАВЕТА I ТЮДОР

(род. в 1533 г. - ум. в 1603 г.)

Почти полстолетия правления Елизаветы I, более известной под именем «королевы-девственницы», вошли в историю Англии как «золотой век Елизаветы». Судьба самой Елизаветы Тюдор далека от сложившегося идеализированного образа. Волею придворных историографов ее царствование было превращено в прекрасную легенду. Клио — муза истории — порой весьма причудливо вершит свои дела, однако проходит время — и все возвращается на круги своя.

Детство будущей королевы было не простым. Она родилась 7 сентября 1533 года во Гринвичском дворце, расположенном в пригороде Лондона, отцом ее был Генрих VIII Тюдор, матерью — вторая жена короля Анна Болейн. Генрих был инициатором разрыва отношений Британии с Папой Римским, который не давал благословения на развод августейшей особы с Катариной Арагонской, испанской принцессой. Она никак не могла подарить королю наследника — родила дочь Марию и не имела больше детей.

Генрих очень рассчитывал, что вторая супруга родит сына, но когда снова родилась дочь, положение Болейн при дворе пошатнулось. Через три года, «благодаря» усилиям придворных интриганов и с молчаливого согласия Генриха, Анна была обезглавлена по обвинению в адюльтере и государственной измене.

Помимо смерти матери, трехлетнюю Елизавету ожидало и другое несчастье: Генрих вынудил парламент издать Акт, по которому его брак с католичкой Анной Болейн признавался недействительным с момента его заключения, что автоматически делало Елизавету незаконной дочерью короля. Сложно оценить все влияние этих фактов на характер маленькой девочки, которая была отослана в Хэтфилд, но гувернеры отмечали, что она не по годам серьезно относилась к жизни. В шесть лет Елизавета была столь же степенна и уравновешенна, как и в сорок.

В 1537 году у Генриха родился от третьей жены долгожданный наследник, принц Эдуард. Его матерью стала Джейн Сеймур. Появление брата еще больше отдалило Елизавету от родственников, в частности от отца. И все же нельзя сказать, что Генрих ненавидел дочь — наоборот, она всегда присутствовала на королевских приемах и празднествах. Кроме этого, ее объявили третьей наследницей престола — после брата и старшей сестры. Будущая королева очень любила Эдуарда, была привязана к шестой жене отца, Катерине Парр.