Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг - Алексей Исаев

Изначально в составе 7-го механизированного корпуса не было ни одного танка новых типов (Т-34 и КВ). До войны в первую очередь их получали западные округа. Однако уже в районе сосредоточения мехкорпус генерала Виноградова получил 44 танка КВ и 29 танков Т-34. Подарок был, безусловно, ценным. Однако в суровой действительности мехкорпус не был готов к эксплуатации новой техники. В частности, в его составе вообще отсутствовали тягачи «Ворошиловец», способные вытащить поврежденный или застрявший Т-34 или КВ. Собственно, и для эвакуации танков старых типов танковые дивизии корпуса Виноградова имели всего половину положенных по штату «Коминтернов». Новую бронетехнику эвакуировать можно было только другими танками того же типа, с риском получить сразу две вышедшие из строя машины.

Новые машины не были распределены в 7-м мехкорпусе равномерно. Наиболее жирный кусок получила 14-я танковая дивизия — 24 КВ и все 29 Т-34. Это было самое сильное соединение корпуса Виноградова, полностью вооруженное танками БТ. Т-26 в ней были представлены всего 13 огнеметными машинами. По 10 КВ получили 18-я танковая дивизия и 1-я моторизованная дивизия. Причем 18-й танковой дивизии достались 10 монстров КВ-2 с 152-мм орудием. Эта дивизия была оснащена танками Т-26, изначально предназначавшимися для поддержки пехоты. По неписаной «традиции» лета 1941 г., часть танков 7-го мехкорпуса была растащена для поддержки пехоты и охраны штабов. Некоторое их количество (91 танк) было изъято из состава 7-го механизированного корпуса для усиления обороны города Витебска, охраны и обороны командного пункта 20-й армии, а также усиления 153-й сд (36 танков Т-26) и 69-й сд (5 танков Т-26). Положа руку на сердце — там Т-26 было и место.

Таблица

Численность танкового парка 7-го механизированного корпуса на 6 июля 1941 г.[246]

Марка машин 14 тд 18 тд

КВ 24 10

Т-34 29 -

Т-26 — 187

ХТ 16 54

БТ-7 176 11

Итого 245 262

После завершения сосредоточения, 28 июня 1941 г., 7-й мехкорпус получил от командующего 20-й армией задачу «в случае прорыва танков противника вдоль автострады на Смоленск уничтожить последние, прижимая их к реке Днепр. Быть в готовности к нанесению удара в случае прорыва танков со стороны Витебск[а]»[247]. По тому же приказу 153-я стрелковая дивизия обороняла Витебск, 69-й стрелковый корпус — рубеж Витебск, Орша (оба пункта исключительно), 61-й стрелковый корпус — рубеж Орша, Могилев. 1-я моторизованная дивизия, выдвинутая в район Борисова (вдоль того же шоссе Минск — Смоленск), должна была не допустить переправу немцев через Березину. 9-й мотоциклетный полк 7-го мехкорпуса и разведбаты дивизий вели разведку в различных направлениях (на Лепель, на Сенно, на Борисов). Фактически 7-й мехкорпус получил роль «пожарной команды» 20-й армии. Он должен был из глубины наносить контрудары по прорвавшемуся через линию стрелковых корпусов противнику. Несколько дней, проведенные в назначенном районе, позволили разведать возможные маршруты выдвижения для контрударов. Шоссе на Москву и Витебском дело, разумеется, не ограничилось. Было определено пять вероятных направлений действий и разведано 13 маршрутов протяженностью от 25 до 50 км. На этих маршрутах строились и усиливались мосты и проводились другие мероприятия.

Нельзя сказать, что подготовленный командованием фронта и 20-й армии план обороны «Смоленских ворот» гарантировал успех. Однако это было типовое решение, неоднократно применявшееся позднее по обе стороны фронта. Например, примерно так же, как 7-й мехкорпус в июле 1941 г. под Витебском, планировалось использовать 2-ю танковую армию Г.С. Родина в июле 1943 г. на северном фасе Курской дуги. Точно так же определялись возможные направления, разведывались маршруты выдвижения и планировались контрудары. Тогда, как известно, советская оборона устояла, хотя и при куда больших плотностях построения стрелковых соединений и большем количестве артиллерии. Очевидным недостатком такой стратегии было вырождение контрударов в «Прохоровку», т. е. в изнурительное и кровавое лобовое столкновение с танковыми соединениями немцев. При небольшом количестве новых танков в 7-м мехкорпусе и проблемах с 45-мм снарядами пушек танков Т-26 и БТ перспективы такой схватки были туманными, даже с учетом оснащения 3-й танковой группы чехословацкими машинами. Однако развитие событий по варианту «Прохоровки» все же не было предопределено изначально. Хотя бы потому, что разреженную оборону стрелковых частей немцы проломили бы достаточно быстро. Соответственно вражеская танковая дивизия или моторизованный корпус успели бы втянуться в глубину советской обороны, подставив фланги под контрудар.

В целом командарму-20 Курочкину и тогдашнему командованию Западного фронта нельзя отказать в разумности и последовательности планирования обороны.

Более того, план начал реализовываться в первые дни июля 1941 г. 1-я моторизованная дивизия первой вступила в бой и сдерживала продвижение немцев под Борисовом и вдоль шоссе на Москву. К 4 июля дивизия уже была сбита с позиций на Березине, удерживать которые требовал план. Фактически она действовала отдельно от 7-го мехкорпуса и подчинялась непосредственно штабу 20-й армии. Тем не менее локальную задачу сдерживания противника на подходе к основной линии обороны она выполнила.

Исход оборонительного сражения за «Смоленские ворота» тогда еще не был очевиден. Ломать советскую оборону в отрыве от пехотных дивизий 3-й танковой группе было бы непросто. Важное с точки зрения обороны Западного фронта направление получило достаточно плотное прикрытие. Так, правофланговый 69-й стрелковый корпус получил для обороны полосу шириной 49 км, а 61-й левофланговый — 51 км. Соответственно в корпусах, имевших одноэшелонное построение, стрелковые дивизии получили полосы обороны протяженностью от 12 до 22 км. С одной стороны, это превышало предвоенные нормативы в среднем в 1,5 раза и более. С другой стороны, в целом для советско-германского фронта июля 1941 г. это была сравнительно высокая плотность. Что самое главное, 7-й мехкорпус, скорее всего, сражался бы с противником в одном ряду со стрелковыми частями, что в некоторой мере компенсировало бы нехватку собственной пехоты.

Однако всем этим планам обороны «Смоленских ворот» не суждено было пройти проверку боем. 4 июля на Западный фронт в качестве командующего с сохранением своих основных обязанностей прибыл Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. Как уже было сказано выше, Тимошенко 4 июля лишь формально вступил в должность. Его назначение состоялось еще 2 июля. Наспех назначенный вместо арестованного Павлова, генерал Еременко стал заместителем нового командующего. Тимошенко с ходу взял быка за рога и радикально сменил стратегию действий вверенных ему войск. Ранее основной идеей было удержание линии обороны пехотой с контрударами мехкорпусами из глубины. Тимошенко решил использовать мехкорпуса для разгрома подвижных соединений немцев перед строящейся линией обороны армий внутренних округов. Иными словами, новое командование Западного фронта решило нанести контрудар по подходящему с запада противнику. Цели и задачи войск фронта были обозначены в Директиве № 16, появившейся на свет поздним вечером 4 июля. Ее основную идею можно определить как стратегию «щита и меча». «Щитом» в этой паре должна была стать оборона по реке Западная Двина и рубежу Бешенковичи, Сенно, Орша, Жлобин. «Мечом» становились 5-й и 7-й механизированные корпуса, нацеливавшиеся на лепельскую группировку противника. Ее силы тогда оценивались в две танковых и одну-две моторизованных дивизий. Прикрываясь «щитом», предполагалось махать перед ним «мечом», сокрушая противника на подходе к главной линии обороны. Также в директиве Тимошенко особо оговаривалось, что 5-й и 7-й мехкорпуса нужно использовать «во взаимодействии с авиацией». Кроме того, предполагалось усилить мехкорпуса отдельными частями 69-го стрелкового корпуса, посаженными на автомашины и артиллерией.

Сравнение Директивы № 16 с ранее действовавшим планом действий вызывает противоречивые чувства. С одной стороны, решение Тимошенко выглядит вполне разумным с точки зрения оценки противника. Действительно, было заманчиво разгромить вырвавшиеся вперед подвижные соединения противника на подходе к главной линии обороны. С другой стороны, бросать мехкорпуса в бой впереди главных позиций обороны, в отрыве от своей пехоты, было, безусловно, рискованно. Отдельные посаженные на автомашины отряды стрелковых частей не могли радикально изменить соотношение сил с немцами по пехоте, точнее мотопехоте. Прикрытие и поддержка авиацией, вынужденной летать на большую дальность, также не сулили ничего хорошего. Оправдать решение Тимошенко можно было опасением за грядущий «генеральный штурм» обороны «Смоленских ворот» с использованием немцами подтянутой с периметра окружения под Минском пехоты. План с атакой подвижных соединений противника вполне отвечал здравой идее бить врага по частям. Выбив или обескровив мотомеханизированные соединения немцев, можно было надеяться сдержать удар пехоты противника в ходе «генерального штурма» обороны 20-й армии. Если попытаться сформулировать идею Тимошенко одной фразой, то она будет звучать примерно так: «Дуэль подвижных соединений в пустом пространстве между пехотными корпусами».