Теневые игры - Ксения Чайкова

"Ты, милочка, не магию ненавидишь, а проблемы, которые она доставляет лично тебе",- спокойно возразила Тьма. Она уже сменила гнев на милость и лезла мне под руки. Я рассеянно почесала ее за ушами, мысленно констатируя правоту демона. И впрямь, на современные отрасли науки мне, в сущности, наплевать. Меня бы не трогали – и ладно.

– Вэррэн, счастливо. Мы поедем… Я и сама не знаю куда. Если надумаешь меня убивать – пожалуйста, постарайся обойтись без случайных жертв. Вставай, Торин.

– Нет! – Несносный аристократенок и не подумал выполнить мою просьбу. Наоборот, расселся еще вольготнее, и вытянул ноги, и положил локти на стол, дабы продемонстрировать, что не сдвинется ни на пядь.- Вот еще! До темноты всего ничего осталось, а я устал. Поэтому мы переночуем здесь, а завтра, с самого утра…

– Завтра? – не выдержав, перебила я,- Да тебя ведь рано не поднимешь! Опять, как в прошлую поездку, разве что в свиные голоса со двора выедем!

– Когда-когда-когда? – потрясенно расширил глаза Торин, покорно поднимаясь и вылезая из-за стола. Впрочем, Вэррэн вытаращился на меня не менее удивленно и недоверчиво.

Ах, как жаль, что я так поздно просекла эту графенкову привычку – под влиянием незнакомых слов и выражений впадать в некое подобие ступора и послушно выполнять все, что ему скажут! От скольких проблем бы это избавило!

– Ты никогда не жил в деревне, Торин,- спокойно констатировала я.- А если и жил, то в каком-нибудь поместье, далеко от природы и крестьян. Иначе бы знал, что среди всей домашней живности свиньи просыпаются самыми последними. Поэтому в народе и бытует такое выражение. В свиные голоса – означает поздно.

– А-а-а… – Судя по всему, слово "свинья" мой подопечный воспринимал только как ругательство и о том, что живут в мире подлунном такие животные, не задумывался,- А что в деревне делала ты?

– Работала,- с горечью отозвалась я. Из этого далеко не самого светлого периода своей жизни я помнила мало чего, но и этого хватало для регулярно посещающих меня ночных кошмаров.- Работала, тяжело и грязно, вот этими самыми руками, которыми мне и убивать приходилось, и благороднорожденных обнимать случалось.

– А кем работала? – никак не желал угомониться неуемный Торин. Даже глаза от любопытства расширил, и рот приоткрыл, и сложенные чашечкой ладони вперед вытянул, словно надеясь получить ответ прямо в них.

– Все храны – в прошлом рабы,- отрезала я, с отвращением глядя, как граф невольно шарахается в сторону. Понимаю. Кому приятно узнать, что особа, с которой не раз случалось делить пищу, когда-то принадлежала к самому низшему и бесправному слою общества. Впрочем, Торин и сам мог бы догадаться, что к чему. Потому как какой же нормальный человек отдаст своего ребенка на обучение в гильдию хранов, живущих славно, но недолго, и умирающих рано и не без боли?! – Поэтому чем бы я ни занималась, ты о таком все равно не знаешь. А если и знаешь, то вряд ли оно тебе нравится.

Торин, видимо, понял, что я заметила его попытку отступления, и здорово смутился. Он до смешного напомнил мне одного из моих клиентов, который имел неосторожность вызвать у меня сердечную привязанность и как-то раз пригласить в свою спальню для обсуждения весьма важных и актуальных проблем собственной безопасности. Затянувшийся к обоюдному удовольствию разговор, уже перешедший к активным действиям, прервал лакей, начавший ломиться в двери с воистину трагическим сообщением, что в гости неожиданно прибыла невеста моего клиента, преисполненная горячего желания побеседовать со своим нареченным (ну кто бы мог подумать!) наедине и уже приступившая к планомерным поискам по всему дому. Поелику мой заказчик был богат, но не особенно знатен, а девушка принадлежала к благороднорожденным, то становится понятно – такой брак был для него более чем выгоден. И надо было видеть смущенное и растерянное лицо мужчины, знающего, что нужно что-то предпринять, но в то же время прекрасно понимающего, что не его силами из постели храну выгонять. Чай, не продажная девка, которую можно без сантиментов выставить за двери, сунув на пару серебреников больше условленной суммы, дабы она держала язык за зубами и постаралась удалиться как можно быстрее. К немалой радости насмерть перепуганного клиента, меня разобрала не злость, а смех. Я сгребла свои вещи и с ними в обнимку скатилась с перины прямиком под кровать, что дало воспрянувшему мужчине минуту форы, дабы привести себя в порядок, а потом вежливо покинуть спальню под ручку со своей драгоценной невестой, наконец-то обнаружившей своего суженого и пришедшей в телячий восторг.

Так вот, на лице Торина проявилось вдруг нечто, очень похожее на паническое выражение, которое появилось в глазах того клиента, когда он понял, что я могу заартачиться и испортить ему всю жизнь, – смесь испуга, удивления, злости и тихой беспомощной обреченности. Наверное, Торину и впрямь стало стыдно. Только вот не ясно, за что – то ли за то, что напомнил мне о далеко не самых счастливых годах моей жизни, то ли за себя – что обращался с бывшей рабыней как с почти равной себе и даже делал ей донельзя торжественное и напыщенное предложение руки и сердца.

– Поехали, Торин. Поехали.

– Куда?

– Не знаю. Куда-нибудь подальше от Каленары и поднявшегося в ней скандала. Придумаем что-нибудь.- Сказать по правде, кое-какие мысли на эту тему у меня были. Но высказывать их просто так я не рисковала – знала, что мои предложения в любом случае будут отвергнуты с пренебрежением и негодованием. Мне хотелось съездить в Кларрейду, туда, где обосновался поэтичный подонок Зверюга. Но со мной же аристократенок! Ему, что я ни предложу, все плохо будет. Придется опять задействовать то, что многие зовут женской хитростью. На самом же деле это просто еще один способ, благодаря которому слабый пол приспосабливается к непростой жизни в мире подлунном. Надо повести разговор так, чтобы Торину показалось, будто он сам принял решение туда отправиться. Или, наоборот, можно высказаться в духе "куда угодно, только не в Клар- рейду". Тогда мой подопечный из духа противоречия тут же решит отправиться именно в этот город.

Подталкивая Торина в спину, я заставила его расплатиться с хозяином и погнала на выход. На пороге обернулась. Вэррэн все так же сидел за столом, вытянув длинные ноги в стоптанных сапогах (одеждой с ним щедро поделился кто-то из слуг милордов Лорранских), и задумчиво смотрел мне вслед. Выражение огромных жемчужных глаз оставалось невозмутимым и холодным и в то же время грозным, безжалостным, как падающая с крыши сосулька.

Сердце рванулось из груди и заколотилось как бешеное в сдерживающую его преграду ребер.

"Это не он",- быстрой чередой ассоциаций мрачно напомнила Тьма, почувствовавшая стремительный всплеск моих эмоций.

"Я люблю его",- беспомощно пожаловалась я демону да заодно и самой себе.

"Не его. Того, другого, которого сейчас демоны Мрака вековечного терзают", рассудительно возразила вонато.

"Это почти одно и то же".

Тьма вывернула гибкую шею, вгляделась в мои глаза и сочувственно вздохнула. Для нее, воспринимающей мир немного по-другому, отличия Каррэна и Вэррэна явно были очевидны. А вот я их почт и не замечала.

Ноги сами собой шагнули назад. Плохо соображая, что делаю, я дернулась, но была мигом возвращена с небес на землю недовольным голосом Торина, который, кажется, уже успел озябнуть на крыльце и теперь громогласно требовал поскорее отправляться в путь или позволить ему вернуться в трактирное тепло. Стряхнув с себя внезапное оцепенение, я махнула альму рукой на прощание и выскочила из зала так стремительно, будто спасала свою шкуру.

В качестве прощального привета окрестности Каленары от души заплевали нас с Торином мелкой моросью, сыплющейся с неба, как маковые зерна из прорванного мешка. Впрочем, отправляться в дорогу в дождь – хорошая примета. Утешившись народной мудростью, я поглубже натянула на голову капюшон и поежилась, подбирая поводья. Тьма, не жалующая хмурую осеннюю непогоду, с мрачным шипением заползла мне за пазуху и устроилась там, надежно вцепившись когтями в рубашку. Луна, моя кобыла смешной пятнистой масти, к ее величайшему сожалению, последовать примеру демона не могла, поэтому просто одарила меня невыразимо печальным и укоризненным взглядом огромных карих глаз, ясно показывающим, сколь невысокого мнения она о своей хозяйке. Я на провокации не поддалась, помахала рукой в сторону гостиницы, словно надеясь, что этот небрежный прощальный жест будет замечен и оценен, и очень вежливо и осторожно толкнула кобылу каблуками. Луна вновь изволила проявить недовольство. Понимаю. Перебравшись на житье в поместье Лорранских, я и лошадь с собой притащила. И стоять в графских конюшнях ей, избалованной хорошим уходом, казалось более почтенным и достойным честной кобылы занятием, чем таскаться по дорогам в такую сомнительную погоду.