Плюс-минус бесконечность (сборник) - Александр Плонский

— Гема относится к числу таких планет…

"Деловое предприятие… Совпадение интересов… — подумал я. — Видать, знает себе цену, раз держится независимо, как равный партнер!"

— Коротко о концепции эмбрионального человечества. Колонизация Гемы будет успешной, если численность колонистов в первые же десятилетия достигнет ста миллионов. В противном случае неизбежен возврат к первобытному состоянию.

— Откуда же столько… Фантастика… Утопия… — послышались разочарованные возгласы.

Все ждали, что скажет Лоор. Но он, казалось, заснул, откинувшись на спинку кресла. А Орт намеренно выдерживал паузу, явно забавляясь всеобщим замешательством.

— Да, нас для этой цели смехотворно мало, — наконец заговорил он. — Наша численность ограничена возможностями жизнеобеспечения в условиях Космополиса. Как сказал Лоор… гм-м… великий Лоор, — он покосился на спящего, — предел достигнут. Этим, кстати, и вызвано ограничение в праве на потомство. Но…

Орт сделал еще одну долгую паузу.

Лоор приоткрыл глаза и сказал неожиданно ясным голосом:

— Продолжайте же, профессор!

— Эмбриогенетика предлагает выход из, казалось бы, безвыходного положения. Будет создан банк эмбрионов. При соответствующих условиях они сохраняют жизнеспособность длительное время. Право на потомство получат все. Сегодня тысячи эмбриодоноров, завтра миллионы эмбрионов!

— А как же селекция? Селекция во множестве колен? Целенаправленная селекция, спасающая нас от деградации? — вырвалось у меня помимо воли.

На мне мгновенно скрестилась сотня взглядов. И среди них растерянный взгляд Тоя, встревоженный — Урма, пронизывающий Лоора. Наступила не предвещавшая ничего хорошего тишина, на меня уже мысленно примеряли «погребальный» скафандр.

"Что я наделал! — ударила в голову запоздалая мысль. — Ка-кая идиотская нелепость…"

На помощь неожиданно пришел… профессор Орт!

— Мой юный друг, — сказал он доброжелательно. — Знание основ лооризма делает вам честь… — Меня сразу же перестали расстреливать взглядами. — Но к теориям, даже великим, нельзя подходить догматически. То, что в стесненных условиях Космополиса было единственно правильным, не оправдает себя на Геме. Ведь нужно в кратчайшие сроки создать популяцию глобального масштаба. И здесь селекция будет осуществляться путем естественного отбора, как это происходит в природе. Вы правы в том, что селекция по генным спектрам предпочтительней. Со временем мы к ней вернемся, но на первых порах она оказалась бы непозволительной роскошью. Вы удовлетворены, пытливый юноша?

Я поспешно кивнул.

…Пытаюсь вспомнить взгляд Реута в ту страшную минуту и не могу. Вот взгляд Урма до сих пор вижу — тревожный, даже взволнованный. Человек, пытавшийся меня убить, так бы не смотрел…

А каким же все-таки был взгляд Реута? Почему не оставил следа в памяти?!

— Мне так хочется иметь ребенка, — сказала Асда. — Но у нас его не будет…

— Орт говорит, что мы можем…

— Как ты не понимаешь! Это же унизительно и аморально, Фан!

— О какой морали ты говоришь? — изумился я. — Разве она существует? Разве все, что у нас делается, не аморально?

— Нет, Фан, не все! — улыбнулась Асда сквозь слезы. Мы любим друг друга, и в этом высочайшая мораль, ведь правда?

— Правда, — согласился я.

11. Записка

Возвратившись к себе, я обнаружил на пороге клочок пластика. "Тебе угрожает опасность, — было нацарапано на нем. Если хочешь узнать подробности, приходи в полночь к шлюзу А03/С31. Если, конечно, не побоишься. Твой доброжелатель".

"Что за нелепая шутка, — подумал я в первый момент. — Неужели таинственный «доброжелатель» думает, что я ни с того, ни с сего отправлюсь, на ночь глядя, в это гиблое место?"

"Ты никуда не пойдешь, потому что труслив…" — тотчас насмешливо откликнулся внутренний голос.

"Но ведь могут заманить в западню и деструктировать!"

"А разве нельзя это сделать в другом месте и в другое время? Не запрешься же в клетку, из которой ни шагу! Да если будешь отсиживаться, бояться высунуть нос, то перестанешь себя уважать!"

"Дурак, идиот, кретин! — сказал я в завершение этого короткого диалога с самим собой. — Ну и отправляйся к «доброжелателю». Только потом не раскаивайся в своей глупости!"

"Жизнь полна опасностей, от них не убережешься. Неизвестно еще, что хуже — быть глупцом или трусом…"

И вот я иду по сумрачным опустевшим магистралям, погружаюсь в затемненные туннели, взбираюсь на пандусы, ныряю в шлюзы. Дорога хорошо знакома: «доброжелатель» выбрал для встречи излюбленный маршрут моих ночных прогулок. Кстати, поблизости расправились с «двойником».

Стараюсь шагать тверже. Мои шаги гулко резонируют в волноводе туннеля. Сейчас сверну в промежуточный тамбур, пройду по эстакаде, соскочу на нижний ярус и…

Сзади слышен смех.

— Тэ-эк… Ты пришел, Фан. Зная тебя, я был в этом уверен. Ты же ничего и никого не боишься.

Я оборачиваюсь, не сознавая, что происходит.

— Реут? Это ты написал записку? Ты и есть мой «доброжелатель»? Что тебе нужно от меня?

— Что нужно? — мерзко хихикает Реут; лицо его при этом остается неподвижной маской, белеющей в полумраке. — Вот простак!

Я вижу направленное на меня жерло деструктора. Как и в тот раз, меня парализует страх; пытаюсь подавить его усилием воли.

— Чего же ты ждешь, давай! — сквозь звон в ушах доносится чей-то (мой?!) голос; он спокоен и полон презрения.

— Тэ-эк… Не торопись, успеешь, — издевается Реут. Те-перь осечки не будет! Сколько раз я мысленно видел, как ты стоишь передо мной на коленях, беспомощный и покорный, умоляя о пощаде…

— Не дождешься!

— А может передумаешь? Тогда отпущу!

— Ничего, смерть от деструкции легкая!

Теперь уже в моем голосе издевательские нотки, оказывается и так бывает…

Реут в бешенстве. Похоже, я испортил ему миг торжества!

Жерло деструктора поднимается до уровня моего лба. Палец на спуске медленно сгибается.

"Вот и все…" — думаю со странным облегчением.

Но последняя моя мысль об Асде, ее мне по-настоящему жаль…

И вдруг шум за спиной Реута!

Из темноты метнулось огромное тело, рухнуло на него, сбило с ног. Деструктор отлетел в сторону.

Я не верил глазам. Мой спаситель — красный «верняк»! Не может быть!

Но это на самом деле был он, хотя и в непривычном темном одеянии.

Упруго вскочив, «верняк» заломил руку Реуту.

— Вставай, подонок!