Боль (ЛП) - Сузума Табита

Прошла целая вечность — он знает это, потому что ощущает в руках неимоверную слабость, так что едва может ими надавить, а ее тело по-прежнему безвольное, синее и холодное, очень холодное. Должно быть, она впала в кому, ей нужна профессиональная помощь.

Прибывшие сотрудники скорой помощи — Матео не помнит, чтобы их вызывал — насильно уводят его. Их рации шипят и потрескивают, они торопятся и шумят, теснясь все разом в маленькой ванной. У них с собой оборудование: аппараты, помпы, дефибрилляторы — слава богу! Они запустят ее сердце, выкачают воду из легких, обеспечат ее кислородом. Но постепенно суета и волнение стихают: он видит, как один из фельдшеров неподвижно стоит на месте. Откуда-то доносятся обрывки фраз: «снотворное», «утопилась», «мертва уже несколько часов» — и он начинает протестовать, начинает кричать. Почему они остановились? Почему она не кашляет? Почему так долго? Какого черта вообще происходит?

Они выносят ее на носилках — это хорошо: значит, ее состояние достаточно стабильно, чтобы отвезти ее в больницу, теперь она, должно быть, дышит самостоятельно. Он уже хочет последовать за ними, чтобы в машине скорой помощи держать ее за руку, гладить по волосам, говорить, что с ней все будет в порядке. Но они накрыли ее белой пленкой — не только тело, но и все лицо. Ее лицо, прекрасное лицо Лолы, он больше не видит его! Зачем они это сделали? Она же не сможет дышать, не сможет видеть, она испугается! Ему нужно добраться до нее, он пытается добраться до нее, но его удерживает кто-то очень сильный, так что он едва может сдвинуться с места.

— Ее больше нет, приятель. Мы сделали все возможное, но ее сердце остановилось уже давно. Ей никто не мог помочь. — Перед ним стоит один из фельдшеров, его большое круглое лицо вырисовывается, словно солнце. — Ты член семьи? Мы можем еще кому-нибудь позвонить?

— Она не мертва. — Его голос звучит резко и громко, отчего болью отдается в голове. — Вы ошибаетесь. Она не мертва.

— Она умерла, сынок. Мне очень жаль. Она мертва уже несколько часов.

Лола, завернутая в белую пленку, пристегнутая к носилкам, исчезает внизу лестницы, когда двое медработников ловко разворачиваются в узком пролете.

Он пытается встать на ноги, броситься за ней, но его по-прежнему прижимают к стене. Тогда он начинает кричать:

— Она не мертва! Она не мертва! Ради бога, посмотрите на нее — она не мертва!

Но его не слушают; носилки с Лолой, его Лолой, такой остроумной и веселой, такой любящей и полной жизни, исчезают из виду.

— Лола, не делай этого! — надрывается он. — Прости меня, прости меня, я не хотел. Я люблю тебя! Вернись, Лола, вернись! Я очень сожалею! Вернись ко мне!

Вернись, вернись, вернись… Эти слова, точно мантру, он повторял чуть ли не целую вечность, хотя под конец почти потерял голос. Кто-то сделал ему укол в руку, отчего теперь он не может пошевелиться, сидя на лестничной площадке и прислонившись к двери в спальню Лолы. Один из медработников опускается перед ним на корточки и начинает расспрашивать: его имя, возраст, ближайшие родственники, родители или опекун, которому они могут позвонить. Из ванной выходит второй санитар в белых резиновых перчатках, что-то говорит про птицу и протягивает своему коллеге сложенный лист бумаги. Бледно-голубой журавлик-оригами. Некоторое время Матео не двигается с места, а после бросается вперед, выхватывая фигурку из руки санитара. Неуклюже разворачивает ее крылья. Поначалу все расплывается перед глазами, а потом медленно обретает очертания аккуратный наклонный почерк Лолы.

«Мэтти, мне очень жаль. Ты оказался прав. Он не выдержал и все мне рассказал. Теперь я не понимаю, не знаю, кто я и что чувствую сейчас. Знаю лишь, что я очень сожалею, мой дорогой. Ужасно сожалею о том, что он сделал с тобой. Ужасно сожалею, что не поверила тебе, наговорила столько отвратительных слов, которые тогда даже не были правдой. Я сожалею обо всем: о том, что появилась в твоей жизни и практически разрушила ее. Если бы не наша встреча, всего этого с тобой бы не произошло, но я все равно, как бы эгоистично это ни звучало, не в силах этого желать. Я ни на минуту не переставала тебя любить, Мэтти. И никогда не перестану. Ты — лучшее, что когда-либо случалось со мной. Ты самый добрый, самый милый, самый веселый человек из всех, кого я знала. Ты сделал меня счастливее, чем я того заслуживала. Даже несмотря на случившееся, я по-прежнему рада, что родилась и прожила эту жизнь, потому что встретила тебя, полюбила и обрела ответную любовь. Твоя любовь — это лучшее чувство на земле, без которого я не представляю своей жизни. И пусть сейчас между нами все кончено, оно стоило того: ты подарил мне величайшую радость, какую только может испытать человек. Я лишь надеюсь, что тоже сумела сделать тебя счастливым. И сейчас мое единственное желание — чтобы ты поправился, мой дорогой. Чтобы ты забыл о нем, а для этого — забыл обо мне. Как только меня не станет, ты будешь волен жить своей жизнью. Волен снова любить, только на этот раз, больше не испытывая мучительную боль. Ох, как бы я хотела стереть все случившееся вместе с собой, но во всяком случае без меня у тебя однажды получится оставить прошлое позади. Это лучшее, что я могу предложить, это единственный способ. Я не могу жить, пока его кровь течет во мне, не могу жить, зная, какие страдания в конечном счете принесла тебе моя любовь, и понимая, что больше никогда тебя не увижу. А потому это лучший выход. Надеюсь, однажды ты меня поймешь. Мне не страшно, Мэтти, правда. По сути мне все равно, я даже не знаю себя. Меня волнуешь лишь ты. Я хочу, чтобы ты прожил долгую и счастливую жизнь, которая возможна только без меня. Пожалуйста, будь счастлив, мой дорогой. Пожалуйста, полюби снова. Начни жизнь, которую ты заслуживаешь. Проживи ее по полной, как мы мечтали с тобой, как могло быть у нас. Проживи ее за нас. Проживи ее за меня.

Я люблю тебя.

Целую, Лола».

ЭПИЛОГ

Похоже, снова наступило лето. Еще одно лето, еще один конец учебного года. Он сидит в высокой траве в дальнем углу университетского кампуса, возле реки. Большинство студентов в перерывах между лекциями собираются на лужайках позади него — кто парами, кто группами: парни по-свойски обнимают своих девушек за плечи; расползшиеся как амебы компании празднуют сдачу экзаменов, поедая пиццу прямо из коробок и попивая пиво в банках. Сегодня выдался особенно теплый июньский день и по-настоящему первый день лета — в такую погоду можно скинуть обувь и наслаждаться мягкой прохладной землей под ногами. Солнце, словно чистое расплавленное золото, заливает кампус светом и наполняет его горячечным бредом. Его друзья сидят поодаль, в тени дуба — они знают, что, когда он уходит сюда, его не стоит беспокоить.

Следующий год станет для него последним в качестве студента. Он будет скучать по университетской жизни. Сент-Эндрюс, расположенный на севере Шотландии, хорошо принял его. В целом, ему нравилось изучать английскую литературу — он нашел хороших друзей, с которыми наверняка будет поддерживать связь, даже когда эта глава его жизни подойдет к концу. А вот с теми, кто остался в Лондоне, он видится нечасто: Хьюго поступил в бостонский колледж по спортивной стипендии, со временем их пути разошлись и сейчас они редко общаются. С Изабель он тоже потерял связь — по последним слухам она отправилась работать волонтером в Африку. Поначалу она писала ему электронные письма и иногда присылала открытки, которые быстро иссякли, потому что он не отвечал. А еще, похоже, близится дата досрочного освобождения Джерри — тот сдался полиции, когда до него дошли новости о Лоле, — но теперь Матео редко думает о нем. Состоялся суд: Матео подписал признание Джерри, однако давать показания и присутствовать на заседании отказался.

Его родители узнали об изнасиловании, когда им позвонили из бригады скорой помощи — в то ужасное утро, когда он сидел, привалившись к стене лестничной площадки в доме Бауманнов и сжимал в руках бумажного журавлика Лолы. Оба тяжело приняли это известие, хотя каждый — по-своему. Первой реакцией отца была ярость, он требовал встречи с Джерри и грозился его убить. Но когда стало ясно, что ничего сделать нельзя, сдался, с головой погрузившись в работу, словно пытался забыть о случившемся. Как объяснила мама, он во всем винил себя — за то, что принудил Матео заниматься прыжками, за то, что не смог его защитить. Когда мама взяла на работе годичный отпуск, чтобы ухаживать за ним во время болезни, Матео увидел ее с другой, заботливой стороны. И хотя сам он нечасто бывает в Лондоне, мама с Лоиком регулярно прилетают к нему. Матео наслаждается их обществом и с удовольствием показывает им окрестности. Лоику здесь нравится: по его словам, он хочет приехать сюда изучать архитектуру — возможно, так оно и будет.