Осень (СИ) - Дормиенс Сергей Анатольевич

— Восстановление Евы будет полностью завершено через два дня. В данный момент происходит подключение систем вооружения и маневрирования. Необходимо провести пробную синхронизацию и откалибровать все системы. Однако Икари приказал эвакуироваться сразу после завершения физической настройки. По этой причине придется использовать смешанные настройки «Сорью-Икари-Нагиса» до момента, пока у меня не появится нужный образец для стирания настроек.

Очередная сигарета подошла к концу. Рицко снова зажала кнопку паузы, налила себе кофейку. На одном кофе и сигаретах вполне можно было провести целую ночь. А потом день. Тем не менее, зевота иногда давала о себе знать.

«Сколько я уже не спала?» — спросила сама себя женщина. «Да какая в принципе разница».

— И последнее… Подводя результаты проекта «Япония», могу с уверенностью…

Потушив очередную сигарету, Акаги нахмурилась, увидев сигнал об окончании расчетов, и развернула окно программы. Бегло окидывая взглядом данные, она попутно подносила очередную сигарету к губам, как вдруг ее рука застыла.

— Черт! — воскликнула женщина, вскочив с места. Выхватив телефон из кармана халата, она быстро набрала номер.

— Икари слушает, — раздалось на том конце телефонной трубки.

— Корректировка дала новые результаты. Нам не хватит времени закончить физическую отладку.

— В таком случае, начинайте эвакуацию того, что есть, — спокойно произнес Икари.

— А… Вы?

Командующий помолчал, и Рицко боялась, что он просто даст отбой.

— А я пока отдам приказ о начале операции «Ясима».

17: Первый день зимы

— Командующий Икари, транспортник до сих пор не прибыл, — доложила по телефону Акаги. — Что нам делать?

— Продолжайте ждать, он скоро должен прибыть, — ответил Гендо, после чего отключил телефон.

«Он не прибудет. Похоже, я все же чуть-чуть не успел».

Свет в небольшом салоне частного самолета был приглушен, иллюминаторы — все, кроме одного, — закрыты. Наполнив бокал вином, пока еще командующий NERV Икари посмотрел в иллюминатор самолета. С высоты огромный Токио казался таким игрушечным и почти трогательным. Икари знал, что где-то там, на одном из аэродромов, так навсегда и останется один из ценнейших его активов.

— Очень жаль. Акаги все же была отличным специалистом, — пробормотал Икари, после чего пригубил напиток. — Теперь, Япония, можешь сгореть к чертовой матери.

Сказав это, он отставил бокал: теперь осталось только расслабиться. Самолет летел в Китай, где его уже ждали — его и материалы по ценнейшему проекту «Япония». Проект носил название страны, которая погружалась в хаос в пяти километрах под ногами Гендо, но командующему было плевать. Для него это была не страна дедов и прадедов.

Это была страна, в земле которой лежал его сын.

Кадзи выделил курсором пачку файлов с данными аэрофотосъемки и удалил их. Потом подумал, погонял немного ярлыки по рабочему столу и очистил корзину. В кабинете было холодно, молчал телефон, зрея бурей, а за окнами валил мокрый крупный снег. Высохшие от бессонницы глаза нещадно щипал песок пополам с битым стеклом, и каждая попытка моргнуть отзывалась острой болью. Инспектор потер переносицу, встал и открыл окно, ловя лицом влажный ветер.

«Всего один рывок. Всего один».

Он чувствовал себя странно: оставалось поднять трубку, выдернуть из дремы личную конницу — и последняя цель окажется на расстоянии броска. Самая-самая последняя. Кадзи не понимал себя: он столько времени потратил на это, столько людей переломал по дороге, столько часов сна убил — и вот не мог решиться сделать последний шаг, стоял у окна, ловя ртом снежинки.

«Я все сделал так, что останусь нужным даже после падения Гендо».

«Быть нужным». Смакуя произнесенные в мыслях слова, Редзи улыбался хмурому снегу. Понимание того, насколько это маловажно, пришло не сразу: он годы истратил на подкопы под титанов, еретиков и просто идиотов, и вот теперь явилось во всей красе такое нужное прозрение. Мир благородных камикадзе, уравновешенный миром хлеба и зрелищ, — и тонкий механизм, который дергает весы, начинающие опасно крениться к какой-то из крайностей. Все было умопомрачительно здорово. Кадзи сработал как надо, осталось воткнуть нож в спину очередному возмутителю спокойствия. Осталось вышвырнуть мерзавца из чаши весов, которую он стал опасно раскачивать.

«Использовать обе стороны в своих целях… На такое даже мы не способны. Ты хорош, Икари».

Мир баланса был уничтожен навсегда, и если старики видели опасного супер-интригана, то Кадзи во время расследования открылась вся систему. Десятки маленьких Икари в меру успешно вели свои игры, лавируя от благородства к потаканию толпе, торгуя честью и сооружая себе карьеры. Уютный хороший мир с правом выбора просуществовал едва десяток лет, и теперь, в одном шаге от цели, Редзи раздумывал, а был ли этот мир когда-то на самом деле.

«Главное — красиво обрисовал все для Кацураги. Посмотрел, как задергалась вояка».

Кадзи снова улыбнулся и закрыл окно. Снег остался там, снаружи, вместе с воем ветра, а рука уже прижимала к уху поднывающую зуммером трубку.

— Майор Кацураги, — сказал усталый голос. На заднем фоне что-то гремело и ревело.

— Это Кадзи. Майор, какие у вас планы на вечер?

Лязг и вой по ту сторону эфира одним махом набрали обороты.

— Что?! Кадзи, я не слышу вас! Говорите громче!

Кадзи поулыбался и нажал отбой.

«Ну, можно и отправляться».

Мисато отложила трубку на корпус рации и уперлась лбом в сиденье. Мимо штабной машины проходила колонна грузовиков тыловой службы. Водитель пыхтел снаружи у гремевшего всю дорогу переднего колеса, над головой с ревом шли последние VTOL’ы, а майор понимала, что после всего ада последних дней она просто не успевает к отлету.

«Я все организовала, распихала части так, как могла. И вот сама не успеваю».

Кацураги щелкнула зажимами и вынула рацию из крепежей. Волосы — на узел и под берет, лямки — на плечи. Мисато распахнула дверцу в мельтешение мокрого снега и прыгнула наружу. Стрельнула болью уставшая от кабинетных посиделок спина, лицу сразу же стало холодно и мокро. Заслышав лязг дверцы, из-под джипа выбрался водитель — сквозь маску грязи и копоти проглядывало отчаяние, но Мисато было не до чувств подчиненного. В конце концов, это не она проглядела барахлящую рулевую тягу.

— Сейджи, машину в часть, — крикнула Кацураги, поправляя ремни. Водитель взял под козырек и снова скрылся за машиной — в грязи и холоде, а майор, подняв руку, пошла к дороге. Тяжелый грузовик рявкнул сигналом и остановился. Его подрессоренная кабина еще покачивалась, еще всхрапывали замершие вслед за ним машины, невидимые в густой снежной завесе, а где-то по ту сторону дороги полыхнуло.

Кацураги бегом обогнула затормозивший грузовик и поймала лицом хлесткую плюху гаснущей взрывной волны. Ее отбросило на железо кабины, снежные хлопья все летели прямиком ей в лицо, забивая дух, а совсем недалеко в два вздоха кашлянуло орудие. Мисато потянулась за трубкой и задержала руку на полпути: прямо над колонной прошло облако непроглядного мрака, и бессолнечным днем на землю упала тень — тяжелая, черная, плотная.

Облако замерло, и его сразу же подсветил разрыв. Заколыхавшись, оно тягуче перетекло, изменило неуловимые свои очертания и двинулось на восток.

Опомнившаяся Мисато вскочила на подножку тягача и распахнула дверцу:

— Майор Кацураги, оперкомандование! Быстро, разворачивай машину!

Водитель рванул передачу и вцепился в руль, машина зашлась воем сигнала, а Мисато смотрела в едва прозрачную смотровую щель, где вид на корму предыдущего тягача колонны сменился собственным покинутым джипом, растерянным Сейджи, а потом грузовик пошел мимо вереницы собратьев — назад, к Токио. Водитель молчал, Кацураги сжимала в руке трубку рации и не знала, с чего начать.

Ангел объявился в пригороде столицы, которую два часа назад покинули последние колонны для участия в операции «Ясима».