Республиканец - Вадим Полищук

— Мы еще раз проверили этого Торренса, — контрразведчик в звании лейтенанта, отвечавший за проверку курсантов, вывел на экран личное дело Лайва Торренса. — Весь ближайший год он провел в своей части, ни в какие длительные командировки не отлучался, в отпуске не был.

— Это точно? — спросил Вольдемар.

— Да. Мы не удовлетворились только изучением документов, но и осторожно опросили его сослуживцев. Все они в один голос подтверждают его алиби на момент варенских событий.

— Да, похоже, это действительно был не он. Но откуда тогда он узнал об этом маневре?

— А сам придумать не мог?

— Маловероятно. Торренс хороший ученик, он как губка впитывает знания и чужой опыт, но он не созидатель. Вряд ли он когда-либо внесет свой вклад в теорию космического боя.

— Насколько удалось выяснить, такой прием иногда применяли пилоты палубного носителя «Принцесса Эльза», и только они. Возможно, у Торренса были с ними какие-то контакты?

— Может, и были. Только как это выяснить? От космогруппы этой «Принцески» осталось всего несколько человек, мы им тогда, у Варена, хорошо наложили. Под конец ни один «Рекс» носа со своей палубы не высовывал.

— А вы его прямо спросите, — подал идею контрразведчик. — Когда будете спрашивать, следите за реакцией, она порой лучший ответ на заданный вопрос.

— Нашли физиономиста, — усмехнулся Вольдемар. — Любите вы свою работу на других сваливать. Но идея хорошая, обязательно спрошу.

— Скажите, курсант, этот переворот с торможением вы сами придумали?

Торренс заметно смутился.

— Нет, не сам, друг показал.

— А ваш друг случайно в космогруппе «Принцессы Эльзы» не воевал?

— Да, а откуда вы… Ах да, вы ведь тоже там были.

— Был, — подтвердил Вольдемар. — И видел. Со стороны, правда, но запомнилось. Рассказывайте, Торренс, не стесняйтесь.

Вздохнув, Лайв Торренс начал свой рассказ. Слушая его, Вольдемар вдруг удивился собственному восприятию слов курсанта.

«Мы же ровесники, в одном звании, а впечатление такое, будто завуч выслушивает рассказ о проделках нашкодившего ученика».

— Мы с Леонардом дружили еще с училища, в одной эскадрилье пилотами были, потом звеньями командовали. Три года назад он неожиданно подал рапорт об отставке, но мне сказал, что переводится в имперский флот.

— Именно переводится? — уточнил Вольдемар.

— Нет, я неправильно выразился. Наше командование к этому отношения не имело, это была инициатива Лени, то есть Леонарда. Его отец — дипломат. Очень, очень влиятельная фигура, а его мать из рода имперских баронов. У него там полно родственников, видимо, кто-то из них и надоумил его на такой шаг. Да и ему самому повоевать захотелось. Вы же не знаете, каково быть военнослужащим в микроскопической армии нейтрального государства, которое никогда не будет воевать. Ты вроде и нужен, но бесполезен, тебя никто не воспринимает всерьез…

— Давайте оставим пока психологию и вернемся к вашему другу, — направил Вольдемар разговор в более интересное для него русло.

— Да, конечно. Почти три года о Леонарде ничего не было слышно, а когда он появился… Ракета попала в двигатель «Рекса». У него контузия, да еще и травма позвоночника. Его возят в коляске, он заикается, а иногда, наоборот, начинает говорить, говорить и говорить, не останавливаясь. Рассказывает о боях с республиканцами, вот тогда я и услышал про этот маневр и решил попробовать. Лени говорил, что за счет неожиданности можно уйти из практически безвыходной ситуации.

— Можно, — подтвердил Вольдемар. — Но только один раз, второго шанса опытный противник вам не даст.

— Это я уже понял.

— А вы сами почему не пошли в имперский флот? Он вам предлагал?

— Предлагал. Но я тогда был влюблен и рассчитывал, что девушка скоро станет моей женой.

— Из вашего личного дела следует, что не стала.

— Да, мы расстались.

— Не по этой ли причине вы сейчас здесь?

— И по этой тоже, а еще комплекс офицера нейтральной армии, отсутствие перспективы служебного роста… Да много еще чего.

— Хорошо, — подвел итог лейтенант Дескин. — Будем считать, что проверку вы прошли, что будет дальше, война покажет. Но учтите, я за вами буду следить.

— Господин лейтенант, разрешите вопрос?

— Разрешаю.

— А вы в контрразведке на полставки подрабатываете?

— Три наряда вне очереди!

— Есть три наряда!

— А будешь дальше хамить, заставлю все унитазы зубной щеткой отдраить! Свободен.

— Господин капитан третьего ранга, пополнение космогруппы в составе двадцати восьми человек прибыло, командир третьей эскадрильи лейтенант Дескин!

— Вольно, лейтенант.

Вайсмюллер вывел на экран какой-то документ:

— Читайте.

Вольдемар приблизился к монитору.

— Что?!

— Да, да. Капитан третьего ранга Вайсмюллер направляется на обучение в академию, командиром космогруппы назначается лейтенант Дескин. Заметьте — командиром, без всяких «и. о.».

— Но я…

— Именно вы. Я даже рад, что это вы. Среди других командиров эскадрилий есть пилоты, которые вам ни в чем не уступят, но как тактик вы на голову выше всех остальных. А сколько выслуги вам требуется до следующего звания?

Вольдемар углубился в подсчеты.

— По-моему, семь месяцев или восемь. Где-то так.

— Значит, вам дают возможность проявить себя в новой должности. Если не облажаетесь, то новое звание получите автоматически. Так что принимайте дела. А старина Вайсмюллер отправляется за школьную парту, чему он очень рад. — Вайсмюллер помолчал несколько секунд и добавил: — Устал я за последнее время, а вы еще молодой, дерзайте. Я думаю, этот аванс вам выдали не просто так, придется его отрабатывать по полной программе.

Глава 17

Групман

— И сколько их будет?

— По нашим данным, оперативное соединение в полном составе.

Адмирал Кагершем нахмурился. Целое оперативное соединение, многовато.

— И насколько можно доверять вашим данным?

Теперь уже нахмурился генерал, начальник республиканской военной разведки.

— Я думаю, процентов на девяносто. Мы могли ошибиться в силах противника, но дата начала операции установлена точно.

— Лучше бы вы ошиблись в намерении противника вообще провести эту операцию.

— А вот с этим ошибки быть не может. Дата операции назначена, и силы для нее уже выделены. Короче, разведка свое дело сделала, а как остановить противника — это уже ваша забота, адмирал.

— Моя, — согласился Кагершем и тут же не удержался, съязвил: — Будут еще новости — заходите.

— Непременно, — парировал генерал. — Но теперь главная фигура это вы.

— Сколько?! — задохнулся лейтенант Дескин.

— Оперативное соединение в полном составе.

— Охренеть можно, — от волнения и возмущения Вольдемар почти перешел на нецензурную лексику в присутствии начальства. — Это же, это же… Это же два палубных носителя, крейсер и четыре-шесть сторожевиков! И все это свалится на палубу одной нашей «Галактики»? Да они там в своем штабе совсем ох… охренели совсем! Да еще как красиво задачу ставят — «предотвратить рейд противника»! Чем предотвратить? Одной космогруппой?

— У нас тоже будет крейсер, — возразил командир носителя.

— А толку от этого крейсера? У них одних штурмовиков до полусотни! За каждым на крейсере не угонишься. И истребителей у них будет вдвое против нас. Нет, так просто в лоб задача не решается. — Вольдемар задумался. — Тут нужно что-то оригинальное.

— Вот и подумайте, лейтенант, время еще есть. Немного, но есть. У меня, честно говоря, пока ничего не получилось, количественное преимущество противника слишком велико.

— Разрешите идти, господин капитан второго ранга?

— Свободны, лейтенант.

На следующий день все командование корабля, включая командиров эскадрилий, собралось для обсуждения планов предстоящего боя. Первым взял слово командир космогруппы:

— Нашим единственным преимуществом в предстоящем бою будет внезапность. От того, как мы реализуем это преимущество, и будет зависеть не только исход боя, но и сама наша жизнь. До последнего момента противник не должен догадываться о нашем присутствии, — вещал лейтенант Дескин, удивляясь самому себе. — У нас есть два варианта решения задачи. Первый — уничтожить космогруппу противника, что невозможно, учитывая его двухкратное количественное преимущество. Второй — нанести повреждения палубным носителям, что сделает невозможным перевооружение машин противника и также сорвет выполнение им задачи. Этот вариант является более реальным.

«Вот это загнул, сам от себя такого не ожидал. Выгонят из флота, пойду сенаторам речи писать. Впрочем, там все теплые места уже заняты».

Вольдемар перевел дыхание и перешел на более привычный язык: