В объятиях XX-го века. Воспоминания - Наталия Дмитриевна Ломовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поступив в НИИ по БИХС, Лёня не смог поехать в отпуск летом 1972 года и мой папа, как член Дома Ученых, достал нам троим (маме, мне и Олечке) путевки на турбазу Дома Ученых в Карпатах под Ясенями. Все население турбазы жило в палатках. Нам досталась комната в единственном деревянном доме на территории турбазы. Я со страхом смотрела на окружающие нас горы и была уверена, что не смогу подняться ни на одну из них. Все быстро перезнакомились. Среди приятной публики было много опытных туристов. В результате мы с Олечкой в хорошей компании покорили невероятно живописные соседние вершины, включая и самую высокую гору Гаверлу. День ходили в горы, день отдыхали. Упивались сервисом в столовой. Еду готовили повара из Московского дома Ученых. Впервые за долгие годы не надо было в отпуске заботиться о пище насущной, и она была такая вкусная. Вспоминается директор турбазы, которая очень хорошо организовала все наше там пребывание. Например, несколько дней вся турбаза ела блюда, приготовленные из купленного ею по случаю теленка: и холодец, и печеночный паштет, и жаркое. Оле персонально приносили тарелку жареной картошки.
Такой удобный непритязательный клиент. Повара готовили блюда и из даров леса — собранных нами прекрасных свежих грибов. На три дня поехали на экскурсию по городам Закарпатья и только и мечтали вернуться к себе на турбазу, так нам хорошо там жилось.
После каждого похода в горы нас встречали торжественным обедом с пирогами. Для нас, не избалованных, это было просто чудо. Однажды поехали на грузовике смотреть новое место для турбазы. Обратно должны были в тот же день вернуться пешком. Две девушки поехали просто в купальниках. У нас с Олей в рюкзачках были свитеры. К вечеру стало ясно, что на обратном пути заблудились. Началась сильная гроза. Поздно ночью набрели на леспромхоз. Там спросили документы, все-таки пограничная зона. Единственным документом с фотографией на всех был чей-то проездной билет на московский транспорт. Сердобольные работники леспромхоза пустили нас переночевать. Оказалось, что мы перевалили через горный хребет и попали в Ивано-Франковскую область в Прикарпатье. Завтракали в ресторане, еще не прибранном после вчерашнего ужина, в красивом стилизованном деревянном доме, вкусно поели, взяли несколько такси и поехали длинным окружным путем домой. Путь был длиной в 140 км, благо, что такси стоили тогда не дорого. На турбазе уже была паника. Через час должен был подняться в воздух вертолет на розыски группы ученых, находящихся в приграничном районе. Час полета уже стоил бы для нас большие деньги.
А в это время в Москве была необычная сильная жара. Под Москвой горели торфяные болота и Москва окуталась сильным дымом. Лёня уже работал в Купавне под Москвой и тратил на поездку на работу более 2-х часов в один конец. Так продолжалось в течение последующих 15 лет. Правда, иногда удавалось доехать на работу с оказией. В соседнем с нами доме жил шофёр зам. директора института А. С. Назарова, который всегда просил его заехать за Лёней по пути в Купавну.
Как-то так случилось, что в следующем, 1973 году мы поехали в отпуск в Среднюю Азию во Фрунзе. Леня всегда хотел снова попасть в город, где провел несколько лет в эвакуации. У меня такого желания никогда не возникало. Правда, вспоминались мамины и папины рассказы о довоенном Фрунзе. Во Фрунзе жили Лёнины родственники, которые поддерживали связь с родственниками в Москве. С нами поехала и Лёнина сестра Мира. Ехали во Фрунзе поездом. Тогда предпочитали, если возможно, не летать. Трое суток в пути. С нами к себе домой во Фрунзе ехал Лёнин троюродный брат, тоже Лёня. Он работал главным врачом в железнодорожной больнице во Фрунзе. По этому поводу в нашем вагоне, единственном из всего поезда, включили кондиционер. Значительная часть пути проходила по пустыне. Выйдя там из вагона, погружались в невообразимую жару. А местные ребятишки выбегали к поезду поглазеть, все без головных уборов. Запомнились дома, наполовину врытые в землю, и исхудавшие верблюды с пустыми и висевшими по бокам горбами. Через пару дней после приезда во Фрунзе поехали на несколько дней на турбазу, расположенную на берегу Иссык-Куля. На следующий день мы оттуда уехали. Условия жизни там были из рук вон плохие: по 20–30 человек в палатке, какие-то жидкие каши в грязной столовой. Единственное, что навсегда запомнилось, — это как на небе зажигались звезды. Такого больше нигде увидеть не удавалось. Несколько дней провели в городке на берегу Иссык-Куля, Чолпан-Ате. Все та же неустроенность, плохая еда в местной столовой, столовые приборы вылавливали из таза с кипящей водой, приготовить что-то самим было негде и не из чего. Озеро, конечно, очень красивое, теплое, так и хотелось там пожить подольше. Удивлялись тому, как всё там было неустроено.
Вернувшись во Фрунзе, несколько дней провели на даче в крошечном домике в горах у другого Лёниного троюродного брата, Володи. Ели великолепный плов, купались в быстрой горной реке. В ней было такое естественное углубление в виде бассейна, где можно было удержаться и полежать в теплой прогретой солнцем воде. Правда, в первый день нашего пребывания на прогулке кто-то нес авоську с бутылками минеральной воды. Одна бутылка вдруг взорвалась и осколок попал Лёне в ногу. Настоящее ранение. Шрам до сих пор виден. Хорошо, что имели при себе опытного медика. Все-таки поехали на мотоцикле в ближайший фельдшерский пункт, и фельдшер обработал рану. Несколько дней Леня нам завидовал, когда мы купались в реке. С тех пор мы не оставляли бутылки с минеральной водой под давлением. Последние несколько дней отпуска провели в жарком Фрунзе (более 40° по Цельсию). Лёне, как всегда, жара была ни по чем, а я страдала. Наши еврейские родственники договаривались между собой, и каждый вечер, когда жара немного спадала, кормили нас разными среднеазиатскими национальными блюдами.
Было вкусно, и общаться с почти незнакомыми людьми было легко. Теперь во Фрунзе никого из наших родственников нет. Совсем старшее поколение, которое мы еще застали, и поколение перед нами уже давно ушли. Наше поколение — в Израиле и в Америке. Трудится там, в основном, сейчас поколение наших
