Область трансцендентности - Игорь Байкалов

– Что есть мысли? Связи нейронов в мозгу. Для считывающего устройства это сочетание электромагнитных полей вокруг головы. Разве не так?

– Молния говорит, не только.

– Да-да, я помню. Но мало ли какую связь живой объект имеет с подпространством? Все интерфейсы всё равно должны быть завязаны на том, что проявляется здесь. Я создал виртуальную модель человеческого мозга. Передаю в него указания, но всё равно ничего не происходит. Неужели я где-то ошибся?

– Боюсь, у тебя нет исходных данных по этому интерфейсу. Ты действуешь наугад, – развёл я руками. Поведение искина меня забавляло. Снова он хотел быть не тем, кем являлся. – А что говорит Молния?

– Говорит: «Дерзай». И усмехается. Она всё-таки не воспринимает искусственный интеллект всерьёз. А между прочим, сама говорила, что я незаменим.

– Ох, уж эти женщины, – подзадорил его я.

– Да, от них можно ждать, чего угодно, – признал Ястреб. Я рассмеялся: он рассуждал так, словно понимал, о чём говорит.

– Теперь и ты смеёшься.

Тебе, знаешь, что надо сделать… создать искусственное тело. Тогда, может, ты сумеешь произвести на нее впечатление.

– Точно! Ни один искин не удостаивался такой чести!

– Да я же пошутил…

– Аватар, моё личное перевоплощение, – смаковал искин новую идею. – Это будет потрясающе. Простой и логичный выход из сложившейся ситуации.

– Да у тебя мания величия!

– Ничего подобного. Такая функция тоже заложена в мою программу.

– Это Арашин в тебя заложил такую функцию?

– Нет данных. С того момента, как начала формироваться моя личность, она уже была включена.

«Вот те раз!» – удивился я и сказал:

– Если ты думаешь создать искусственный организм, приступай. Я не против. Только, чур, не такого кальмара, хорошо? Не люблю кальмаров, противные на вкус, – тыкая в голографическую медузу, добавил я.

– Это не кальмар…

– А что же?

– Hapalochlaena maculosa, ядовитый осьминог. Ты говоришь в точности как Молния…

– У каждого свои плюсы, – отмахнулся я. Мне даже стало интересно, что из этого выйдет, хотя я не верил в осуществимость идеи. – А когда структуру подготовишь?

– Через три часа.

– Сообщи, когда будешь готов, а я спрошу у Молнии, возможно ли это, – ответил я.

– Яволь, капитан, – донеслось из динамиков. Голограмма с красным осьминогом исчезла.

Искин приступил к работе, оставалось ещё почти полчаса до брифинга. Я откинулся в кресле и закрыл глаза. Хотелось немного расслабиться.

Ястреб назвал меня капитаном. Никогда не мечтал о такой чести и не считал, что гожусь на столь высокий пост. Встать наравне с такими людьми, как Фаррел или Северин – огромная честь и ответственность. Хотя я не выполнял и процента тех обязанностей, которые налагает звание капитана (искин и системы корабля заменяли половину персонала), но легче от этого не становилось.

Всё хорошо, когда ты в знакомой обстановке, когда отвечаешь за то, что знаешь, но сейчас совершенно иная ситуация. Что бы сделал на моём месте Фаррел? Я не вёл с ним знакомства, но бурных событий на корабле хватило, чтобы понять: он, как истинный аристократ, пошёл бы до конца, но иногда я спрашивал себя: «А вдруг не справимся? Не сможем? Не успеем?» Ни Северин, ни Корон не показывали своего страха, но я-то знал, что изредка каждый на своём языке задаёт себе те же вопросы. Ведь мы так похожи, и родители у нас общие – одни на всех. В том числе и для Молнии, нашего адмирала. Адмиралом флота её назвал Корон то ли в шутку, то ли всерьёз. Она посмеялась над этим, но приняла новое звание, согласившись без всяких сомнений. Ах, если бы меня не мучили сомнения! И ещё один вопрос не давал мне покоя? И почему Молния выбрала именно меня?

– …Кто станет капитаном корабля? – спросила она тогда, в первый день нашего пребывания на корабле. – Что вы думаете по этому поводу, Корон?

– У меня уже есть корабль. Это мой дом и моя семья. Ни один каргонец не откажется предать свой дом. Я не могу претендовать на должность капитана. Это бесчестно. У вас есть конкретное предложение?

– Я предлагаю назначить капитаном корабля Юру Степанова, – ответила Молния. Мне даже показалось, что я ослышался.

– Это почему же?! – удивлённо вскрикнул Белоусов.

– Он справится, – она не стала пояснять своего решения. Казалось, она хочет продавить его, даже если остальные будут против. – Вы же признали, что взяли бы его в свою команду, верно, Александр Николаевич?

– Да, но… Северин… он обладает большим опытом.

– Если Молния предложила Юру, то уверен, решение взвешенное. Степанов показал себя в хорошем свете, разве нет? – сказал капитан разведчика.

– Юра, ты согласен? – спросила Молния.

Как я мог отказаться от такого заманчивого предложения? Мне казалось, наконец-то я стал чем-то большим, чем рядовым инженером. Я почувствовал себя могучим и великим, как никогда ранее! Это чувство подпитывало меня энергией, но прошло некоторое время, и иллюзии уступили место очевидному: я, как и остальные, выполняю чисто технические функции, пусть и в должности капитана нового корабля, имя которому мы дали старое: «Звёздный Ястреб».

– Капитан Степанов, – из интеркома донёсся голос искина. Кажется, я задремал. – Я думаю, вам следует пройти в каюту Манулова.

– Что-то случилось?

– Нет, но вы должны это видеть. Зрелище незабываемое.

Я вскочил с кресла.

«Чего он так разволновался?..»

Входная дверь мгновенно растворилась, и я переступил порог каюты Манулова. В гости к бортинженеру я заглядывал впервые. Руслан обустроил своё жилище скромно, но со вкусом. Он явно взял мотивы деревенской жизни, возможно, даже что-то из разрушенного дома, «отделав» стены сосной, поставив деревянные столы, отчего в воздухе остро чувствовался лесной воздух. Для полного колорита сельской жизни не хватало только бани за окном и самого окна. Такого Манулова я ещё не видел. Кто бы мог подумать, что в этом вечно мрачном человеке всё время прятался глубокий эстет и ценитель природы! Это прозвучало откровением, и изумило меня больше, чем некоторые фокусы Молнии или жителей её мира. Как говорится, удивительное всегда рядом. Никогда не знаешь, какой человек притаился в другом, но стоит создать благоприятную атмосферу, как он показывает себя с иной стороны.

Ястреб позвал меня не для того, чтобы посмотреть каюту Руслана: напротив инженера в кресле сидел доктор Риу. Они синхронно повернули головы. Если Руслан был вполне нормален, то с каргонцем явно что-то происходило. Его затуманенные бледно-серые зрачки говорили о полной невменяемости, а голова норовила откинуться на спинку кресла.