Моя строптивая леди - Джо Беверли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я говорю, это судьба. Тебе предначертаны мужские объятия. Очень надеюсь, что мои.
У Честити не нашлось сил для дальнейшего разговора. Как быть, если выяснится, что Син узнал ее в распутнице Хлое? Эта мысль породила цепь сладостных воспоминаний, которые пришлось безжалостно подавить.
Син отпустил поводья, время от времени поглядывая на темные очертания всадницы рядом. Что-то было не так, и он понятия не имел, что именно. Честити казалась хрупкой. Без сомнения, она умолчала о том, что с ней случилось в этот день.
Быть может, ее уже отдали в бордель и как раз оттуда она сбежала? Что ей пришлось там вынести?
Возникло настойчивое искушение послать Верити и ее майора к дьяволу и целиком посвятить себя этой подавленной девушке. Например, увезти ее далеко-далеко и там исцелить все раны, телесные и душевные. Но Син не был уверен, что потом ее можно будет оставить одну — где угодно, даже в стенах крепости с хорошо вооруженным гарнизоном. Чувство опасности было таким сильным, что хотелось усадить Честити перед собой и везти, крепко прижимая к груди. Он вообразил себе реакцию и отказался от этой мысли.
Что это за звук? Она что же, плачет? Пропади пропадом эта тьма!
— Как дела? — на всякий случай спросил он.
— Нормально, как же еще! — отрезала Честити.
Син приказал себе не изводиться без очевидной причины и вернуться к практическим вопросам.
— Я хотел предупредить, что дорога здесь неровная, и к тому же мы скоро приедем в Слоу. Я поведу свою лошадь в поводу.
Он спешился. Честити, скрипя зубами, последовала его примеру.
— Ты могла бы остаться в седле.
— Я с удовольствием разомну ноги, — возразила она вполне искренне.
Идти пешком тоже было болезненно, но не настолько, как ехать верхом. За время поездки рубцы, должно быть, сильно распухли.
Целый участок дороги был сильно разбит, в глубоких, неровных колеях скопилась вода. Местами попадались большие лужи. К счастью, оба они были в сапогах.
Еще две деревни остались позади. В каждой из них Честити была на грани того, чтобы взмолиться о передышке, но оба раза справилась с собой и промолчала. Казалось, целую вечность назад и в другом мире она поставила перед собой цель — устроить судьбы сестры и крохотного племянника — и шла к этой цели шаг за шагом и уже находилась на завершающем этапе. Никак нельзя сдаться именно теперь…
Честити споткнулась. Син поддержал ее, ухватив за правую руку. Она вскрикнула.
— В чем дело? — В темноте он нащупал вздутие. — Что это?
— Так, ерунда.
— Откуда?
— Я… оцарапалась. Не знаю где.
Честити зашагала дальше. Син помедлил, потом последовал за ней. В глазах у нее стояли слезы — отчасти боли, отчасти безмерной усталости. Тьма была очень кстати, потому что скрывала их.
— Кажется, сарай темнеет справа от дороги. Вряд ли в нем держат скот — поблизости не видно жилых строений. Скорее всего это сеновал. Остановимся и передохнем.
Отлично, но как потом заставить себя продолжать путь?
— Это ни к чему! Мы ведь спешим.
— Ты называешь это «спешим»? К тому же мы уже достаточно далеко от Мейденхеда и можем позволить себе передышку. Потом можно будет поднажать, а ехать без остановки неразумно, да еще в таком мраке. Не хватало свалиться, получить ушиб или растянуть связку. Идем! Вот дырка в живой изгороди.
Пришлось подчиниться. Вообще говоря, «пришлось» не вполне отражало суть. Все существо Честити рвалось навстречу отдыху.
В самом деле, за изгородью оказался сарай. Был он ветхий и, судя по всему, заброшенный, но все же в нем сохранилось достаточно сена, чтобы накормить лошадей и устроиться самим. Син собрал сено в кучу и накрыл сюртуком.
— Привал! Всем садиться и отдыхать!
Девушка осторожно опустилась на сюртук, чувствуя разом все свои рубцы и ссадины, но предвкушая возможность расслабить усталое тело. В сарае было еще темнее, но близость Сина ощущалась как теплое и ласковое прикосновение.
— Приляг на мое плечо, — сказал он немного погодя. — Будет удобнее.
— А тебе?
— Обо мне не беспокойся.
Прилечь на плечо хотелось, но Честити опасалась, что это только начало и что дело зайдет много дальше простого отдыха Она была слишком опустошена даже для короткой любовной интерлюдии. Более того, Син мог обнаружить рубцы.
— У меня нет намерения обольстить тебя, — сказал он. — Даю слово. Я всего лишь хочу, чтобы ты получше отдохнула.
Когда Син в чем-то заверял, усомниться было невозможно. С бесконечными предосторожностями девушка устроилась в выемке его плеча. Казалось, это уютное углубление устроено природой именно для женской головы. Рука легла на плечо, тепло тел смешалось, и Честити почувствовала себя укрытой от жестокости мира.
Усталость взяла свое.
— Нам нельзя спать сразу обоим… — пробормотала Честити. — Это опасно…
— Чем же? Чтобы отыскать нас в этом сарае, твоему отцу пришлось бы как следует поколдовать. Спите спокойно, леди Честити Уэр.
— И ты не возражаешь? — Язык уже едва слушался.
— Против сна?
— Против имени.
— А почему я должен возражать?
— Ты не можешь… не можешь любить меня… такую.
— Мне лучше знать. Спи!
* * *Казалось, уже минуту спустя ее осторожно потрясли за плечо.
Открыв глаза, Честити увидела над головой дырявую крышу, через которую просачивался утренний свет. В глаза словно песку насыпали, голова раскалывалась от боли, ныло все, что только может ныть. Несколько часов отдыха только ухудшили дело.
— Тот толстяк насажал тебе синяков, — заметил Син. — Убить его мало!
— Это не он…
— Убить мало их обоих!
— Видишь? — Честити устало улыбнулась. — Только встань на мою защиту — и придется ополчиться на весь мир.
— Да ради Бога! — отмахнулся Син. — По крайней мере будет чем заняться.
Она прикрыла глаза, но тут же открыла снова, зная, что иначе уснет. Син легонько коснулся губами ее губ.
— С добрым утром! Я готов всегда начинать наш день таким манером.
— Не выйдет, — возразила девушка со вздохом.
— Это почему?
— Мы получим лицензию, выдадим Верити замуж за Натаниеля, а потом пойдем каждый своим путем.
— Хм…
Взгляд Сина стал ленивым, томным. Честити знала этот взгляд. Что-то в ней немедленно откликнулось, и он это понял.
— Я дал слово, что не стану обольщать тебя.
— Верно.
— Когда я даю слово, то держу. Это так?
— Так, — признала она.
— Поэтому поцелуй будет всего лишь поцелуем. Не первый шаг, а отдельно взятый поцелуй, — объявил Син с нажимом и погладил ее по щеке. — Я заколдую тебя, и ты забудешь прошлое. Забудешь все плохое и станешь юной леди, которой по прихоти судьбы пришлось делить кров с повесой. Этот повеса так очарован ею, что добьется поцелуя, но в глубине души так благороден, что не позволит себе большего. Он из тех повес, кому можно довериться. Закрой глаза, моя прекрасная леди, и подари мне поцелуй, а потом, если хочешь, дай мне пощечину…