Некроманты (сборник) - Вячеслав Бакулин

– Совсем забыл, ты же специалист по популярным женским мнениям!

– Фенхель, я тебя ненавижу!

– Ой, Сильвия, прости, что напомнил про твои заметки в «Инфернополитан»! Как там? «10 главных вещей, которые не стоит говорить Ему на первом свидании»? «5 главных блюд, который разожгут в Нем Огонь»?

– Это пытка! Я все скажу, только прекратите, инквизитор!

– Итак, Веди-Ребус?

– Итак, очуменный материал, старичок! Жаль, толстожопый трупак снял меня с дела. Знаешь, у меня много недоброжелателей в Департаменте полиции. Ребята просто завидуют мне, гребаные хорьки.

– Ох, девонька моя, что ж тебя все время тянет на передовую, а?

– Ты так пьян, что путаешься в словах. Не на передовую, а на передовицу, хахаха!

– Точно-точно, так что там с ним?

– Поклянись, что не разболтаешь щелкоперам из «Инфернопольского Упокойца»!

– Клянусь моим цилиндром!

– Верю, красавчик. Вообрази, какая история. Нападает по ночам. Всякий раз по три трупа. Жертвы – всегда – мертвяки! Всякая рвань бездомная, которые ночуют в канализации и под жэдэ-опорами. Но однажды прихлопал и фабричного. Хоть тот сидел на синем, совсем дохлый… Впрочем, чего я рассказываю, у вас в районе их толпы, да?

– Еще бы. Кстати, классный шарфик. Такой… искорками. Вульгарный, люблю.

– Подлец, убери лапы! Отвлекаешь! Тут проскочила хорошая конспирологическая идейка – не могла не тиснуть в статью…

– Ага. Вот почему твой «зашитый» шеф взбеленился?

– Еще бы – рука руку моет же! На последнем Съезде Архиличей зам по соцвопросам толкнул с трибуны телегу, что, мол, давно пора Городу избавиться от этих беспризорных мертвяков, которые везде разгуливают и жрут, что под ноги попадется, и вообще портят пейзаж. Мол, это насмешка над высокими принципами Некрократии, и с точки зрения банальной экономики совсем не Вин, совсем не Тор, совсем не Айс.

– Новая фразочка?

– Ребята из представительства в Торнхайме научили, там местные наци новый лозунг задвинули… Вин! Тор! Айс!

– Дико интересно, но отвлеклись!

– Так вот… Ох, убери же свои загребущие лапы наконец! Кстати, клевые перчатки! Ладно, можешь оставить. Нет-нет, повыше, вот так… Шалунишка, хехе! Так вот, идея насчет некрократической провокации не прокатила. Но там и без того есть что обмозговать… На одном из тел, в первой тройке найденных, вырезана ножом буква «В» – поэтому его и прозвали «Веди». В последующих случаях снова буквы. Повторяющийся почерк – как заявили жопоголовые мудрецы из Департамента полиции. Тайное послание.

– Поэтому и прозвали Ребусом, читал твои заметки.

– Лестно, миляга! Итак, следующие буквы. Ты слушаешь? «Я» и «Р».

– Яр?

– Получается «В ЯР». Банальное начало для открытого письма, да?

– А дальше?

– В том-то все и дело. Дальше круг.

– Круг?

– Скорее овал, эдакая загогулина. Почерк у парня не ахти. Много спорили, что это – буквы или магические знаки? Птичья азбука! Он гребаный мясник, этот Веди, никакого стиля. Помню, когда в позапрошлом ловили Каллиграфа – у того был целый арсенал, специальные крючки, стальные перышки, для работы по коже…

– Ох, избавь от подробностей, нам еще предстоит жаркое… И, опережая события, поварята превзошли себя!

– Пьяница, язык снова подводит тебя – предстоит не жарко́е, но жа́ркое!

– Весь внимание, моя богиня!

– Следующее послание. Буква «С».

– С? После круга?

– Ну да, определенно ладийская «Эс», адриумская «Цэ». Но Неразговорчивый начальничек, перданиол зашитый, снял меня с дела. Тупари из полиции ломают голову, а я могу объяснить, в чем тут штука, уже сейчас! Это не ребус и не магические знаки…

– Тогда что?

– Веди пишет какую-то фразу, понимаешь? По одной букве и каждый раз три трупа… Разрази меня гром, если я знаю, что у него на уме. Но в предыдущий раз был не круг, а буква «О». Он пишет В, Я, Р, О, С… Вярос!

– Бессмыслица же. А что говорит полиция?

– Фенхель, поцелуй меня.

– Что?

– Да поцелуй же меня, идиот!

В камине весело горит огонь. Завороженный и пьяный, смотрю, как, играя огненными бликами, в рюмке переливается янтарь.

– Не спи, замерзнешь, – Сильвия тыкается носом мне в щеку.

Растрепанная русая челка, чуть вздернутый нос, зеленые глаза чертовки и мальчишеская улыбка. Похожа на девочку-подростка.

Это очень привлекает состоятельных женатых мужчин. Ее квартира забита сверкающими безделушками и нарядами. «Моя коллекция, – говорит она. – Я изучаю жизнь…»

Я готов часами слушать ее истории про города, в которых я не был – Сен-Фюнеси, Монто-Карпах, Шнеебург, Мурьентес, Тольбано… Даже от простого перечисления названий веет другой, праздничной и яркой жизнью.

Мы пьем кальвадос из высоких рюмок, и хоть тут я опережаю. Сильвия привыкла пить, как сапожник, и не пьянеть.

– Почему мы вместе?

– С тобой весело, – отвечает она, смеясь.

– Брось их всех! – смеюсь я в порыве сладкого бе-зумия. – Переезжай ко мне!

– В твой кабак? И буду танцевать у шеста, а вокруг карлики будут жонглировать ножами?

– Но ведь это не главное! Я брошу все это! Уедем в деревню. Медвежий угол! Свежий сыр. Молоко… Какая-то еще пежня!

Она кивает, легко соглашаясь:

– Конечно, милый, конечно.

Сильвия умеет лгать. Это у нее профессиональное.

Я залпом выпиваю рюмку, отставляю ее на пол.

С обнаженной груди Сильвии сполз край одеяла, я ловлю губами ее острый сосок. Она лежит, раскинувшись на темных простынях, запрокинув голову и свесив тонкую руку с разложенной кушетки. Огненные блики гуляют по животу, по круглой, как монетка, впадине пупка. Доходят до кустика волос ниже.

Сильвия пахнет морем. Я чертовски давно не был у моря, вокруг этот черный снег и липкий дождь или снег с дождем… Все время одно: и ржавые крыши, и клочья пара, и эти дирижабли, и зеркальные башни, и скользкие улочки.

– Не думай, что это надолго, – улыбается Сильвия. – Это очень хорошо. Но это не навсегда.

– Почему? – спрашиваю я, зная, что это правда.

– Мы хотим от жизни разных вещей.

Сильвия гладит меня по голове, и я боюсь открыть глаза, прервать чувство близости, потерять его.

В отличие от Янковой, Сильвию хочется ревновать ко всем. Неистово, яростно. К богатым старикам, к сальным толстякам, к ловким дельцам, к черномундирным некрократам…

Терзает мысль, что и с ними она была такой – лениво-пресыщенной и в то же время сосредоточенной. И тоже брала все – от информации до постели.

Не думать об этом. К черту, к черту их всех.

Здесь и сейчас я верю, что нас только двое. И больше никого…

Крупнейший синематеатр Яр-Инфернополиса на площади Ориона Бомбардина. Новейший паровой энергокомплекс, из-за коррупции в Департаменте строительства его так и не достроили и превратили в шикарный синематографический мавзолей – «Тристар Пандемоуним», «Орионовский» или же, с намеком на первоначальный замысел, – «Большая Грелка».

Сегодня идем на премьеру исторической драмы «Боги Долин», режиссер – Лукисберг-младший.

Витольд выступил в качестве приглашенной звезды. Исполнил юмористическую роль Прошки, легендарного денщика генералиссимуса Сирена-Ордулака. В роли блистательного стратега – лауреат премий и орденоносец, суперзвезда и мощный старец Коннор де Шаун.

Витольд встречает нас на ступенях, в роскошном фраке, проводит за толстый бархатный канат и оцепление охраны – тщательно выбритых громил-славояров, одетых в клюквенные казачьи кафтаны.

Толпа за канатом волнуется, шныряют спекулянты с веерами фальшивых билетов, искрят вспышки блицей, из толпы кричит срывающийся девичий голосок: «Картуш, сделай мне ребеночка!»

Подгоняя нас, Витольд рассеянно демонстрирует репортерам вытянутый средний палец.

В тесном смокинге и накрахмаленной манишке я чувствую себя ослом.

Здесь безумие. Не привычное мне безумие «Сада расходящихся Т», а ступенью повыше, овеянное звездным блеском, хрустящее парадным глянцем. Пахнущее тщетой мирской, большими деньгами и мнимым бессмертием.

Утешение нахожу у фуршетного стола.

Отвлекаюсь от выпивки, ища взглядом Сильвию. Стоит возле колонны и общается с типом из кафе, похожим на дворецкого. На этот раз его тонкие губы растянуты в подобие улыбки.

Улучив момент, когда тип отвлекается на другую даму, видимо, супругу, иду к Сильвии, подхватываю под локоток:

– Что за нахрен?

– О чем ты?!

– Может, хоть на людях сделаем вид, что мы вместе?

Сильвия вырывает локоть. Выпила уже прилично и всем видом показывает, что в моих нотациях не нуждается:

– Это что за тон еще? Собственнические чувства взыграли?

Я только рукой машу.

Возвращаюсь к фуршетному. Официант-андрогин, наряженный ордулаковским гренадером, кивает мне, как старому приятелю. Ему тошно находиться в компании этих расфуфыренных девиц и господ в смокингах, увенчанных звездным сиянием. Хороший парень. Ну, или баба, хрен их разберет, андрогинов. Печально улыбнувшись, соображает мне двойной коньяк.