Адепты стужи. Часть 2 - Александр Маркьянов

Техасец кивнул согласно головой, хотя он ничего толком не понял. Не страшно, есть люди которые помогут.

— Наше соглашение касается только этого узкого вопроса? Или?

Есть!

— А как бы вы этого хотели?

Техасец посмотрел на собеседника, но не смог уловить его взгляда — хотя казалось они смотрели друг другу прямо в глаза.

— Что?

Теперь заулыбался британец

— Истинно американский подход к делу. Это радует. Нам нужен прямой и равный доступ ко всем разведанным месторождениям природных ископаемых Латинской Америки и тем, что будут разведаны в будущем.

— Прямой и равный… — с сомнением проговорил техасец

— Ну же… ведь Америка — страна равных возможностей для всех…

Оба собеседника понимающе улыбнулись. Равных то равных…

— Про Аляску и любые другие территории, принадлежащие нашей стране речи быть не может.

— Допустим.

— Мексиканский залив?

— Но это же не ваша территория.

— Там наша исключительная экономическая зона.

— Бросьте. Я же говорю про равные возможности. Честные и открытые тендеры.

На самом деле при «честных и открытых» американцы шансов почти не имели. Поднаторевшие в тайных интригах британцы никогда не выигрывали ничего честно и открыто. Правда, когда говорят, что британцы учили чести «покоренные угрюмые племена» — потому что они только и могли — учить.

— Согласен — тяжело вздохнул техасец — но нам нужны будут деньги. Предвыборные кампании недешевы.

— Этот вопрос решаем — подтвердил и британец.

Двое мужчин скрепили достигнутые договоренности рукопожатием

— А насчет…

— Не здесь. И — не сейчас…

06 августа 1996 года Лондон, Великобритания Железнодорожная станция «Ватерлоо Восточная»

Железнодорожная станция «Ватерлоо Восточная» расположена в самом центре Лондона — меньше километра по Ватерлоо-Роад — и въезжаешь на мост через Темзу. А за мостом — Букингемский королевский дворец и престижнейшие районы: Челси и Бельгравия, где земля буквально на вес золота ценится. Знаменитый и самый загруженный в мире вокзал Ватерлоо находится в сотне метров восточнее — станция расположена буквально перед его фасадом на другой стороне улицы и с вокзала на станцию ведет крытый, отделанный черно-белыми шашечками переход. Севернее находится Королевский национальный театр, западнее — громадное лондонское колесо обозрения, оставшееся тут после какой-то выставки и лондонский аквапарк. В общем и целом — одно из самых шикарных мест этого города. Четыре железнодорожные колеи, навесы, напоминающие перевернутую лодку, крашенные в насыщенный коричневый цвет. Как всегда спешащие лондонцы — неспешно прогуливающийся британский джентльмен остался давно в прошлом, жизнь сейчас — это жизнь на большой скорости. Поезда…

В отличие от североамериканских городов в Лондоне обычные железнодорожные пути не спрятали под землю, подобно путям метрополитена, по ним так и ходили поезда и на поезде можно было проехать через весь Лондон. Почему так — никто не знал, то ли денег у муниципалитета не было (хотя за те деньги, за какие можно было продать застройщика землю в этих районах, хватило бы построить тоннели под всем Лондоном и еще бы осталось), то ли эти самые железнодорожные пути считались культурным наследием города — как бы то ни было, толпы людей приезжали из пригородов на работу не метро, а именно поездом.

Он занял позицию еще ночью. В качестве позиции он облюбовал крышу четырехэтажного здания странной расцветки и архитектуры — оно было похоже на ящик с детским конструктором и раскрашено в бледно-голубой и светло-коричневый цвет. Рядом было точно такое же здание, девятиэтажное — но обнаружения он не боялся. Позицию он подобрал в будке на крыше — там находилось моторное отделение большого грузового лифта. Лифт этот он вывел из строя, поднявшись ночью по пожарной лестнице. Поскольку одет он был в рабочую форму, даже если кто его и увидит, подумают, что вызванный сотрудник лифтовой компании ремонтирует лифт и не более того. Винтовку он до поры до времени спрятал в большом инструментальном ящике.

Сейчас он целился в стойку с часами, стоящими на перроне, прямо в циферблат и спокойно ждал. Скоро должен был подойти поезд.

Он не знал, кого ему предстоит убить, да это было и не важно. Тот, кого он убьет сегодня — всего лишь пешка в большой шахматной партии. Для того, чтобы выиграть партию, можно пожертвовать пешкой и даже целой фигурой. Фигурой был сэр Энтони Браун, постоянный заместитель министра иностранных дел. Он был хорошей, оправданной мишенью для русских и одновременно он стал слабым звеном в цепи. Его похождения были уже притчей во языцех, он открыто жил с любовником намного моложе него и был крайне уязвим для шантажа. Кроме того, он имел самое прямое отношение к провалам британцев во время бейрутского кризиса. Потому сэр Энтони Браун и умер на асфальте беговой дорожки Риджент-Парка. Были и еще две фигуры — но прежде чем исполнить их, все это надо хорошенько залегендировать.

Он рассматривал через прицел людей, пытаясь — от нечего делать определить — кто и чем занимается. Вот девушка… с рюкзачком и этой современной ужасающей прической… нежно-розового цвета… студентка, наверное… лесбиянка, потому что сейчас быть лесбиянками и гомосексуалистами можно… подданные альтернативного сексуального выбора… не дай бог тронуть… страна катится псу под хвост, когда он начинал такого не было… поэтому война будет в самый раз, война как следует встряхнет это разлагающееся в болотной тине общество…

Поэтому-то он не сожалел о том, что он сделал, и не сожалел о том, что сделать только предстоит. Когда то давно, он прочитал какую-то философскую книгу, он уже не помнил автора… не помнил названия но одна фраза запала ему в душу… если бы у него был родовой герб, он бы сделал эту фразу своим девизом.

Порой бывает необходимо чтобы во имя целого народа умер один человек. Но целый народ никогда не должен умирать во имя одного человека.

Но герба у него не было. У него вообще ничего не было — ни дома, ни семьи, ни даже места, которое бы он мог назвать домом. Был он сам, несколько счетов в Швейцарской конфедерации, счетов тайных, номерных, у которых нет и никогда не буде имени владельца. Только номер. Он и сам был лишь номером в досье, если его еще не уничтожили.

Он не мог и сам себе признаться — для чего он это делал? Для денег? Их у него было вполне достаточно, особенно после Афганистана — можно было удалиться на покой и поселиться где нибудь… в Латинской Америке может быть. Не на Карибах, на Карибах часто селились британские отставники, чтобы провести остаток жизни, грея кости на пляже. Может быть, Бразилия? Для Родины — у него давно уже не было родины, родина предала его, использовала и выбросила как грязную тряпку и не только его, но и многих таких как он. То что он выжил стало лишь статистической погрешностью, он не должен был выжить, он должен был лежать там, вместе со всеми. Их бросили как карты на стол в геополитическом раскладе, а когда тот оказался проигрышным — просто бросили их как ненужный хлам. Он тогда вернулся чтобы мстить, это было единственное, ради чего он выжил в этой мясорубке — но тут его нашел Монах. Он до сих пор не знал, как тот его нашел — но факт остается фактом — в тот день, когда он выследил кортеж, когда он уже подготовил мину и спрятал ее под матрасом дешевого мотеля — к немцу в дверь постучали. Монах пришел один. И он объяснил выжившему спецназовцу — теперь уже бывшему спецназовцу — что есть разные способы мстить. И в его воле выбрать один из них.

Конечно же, монах лгал. Это было смыслом его жизни, ложь, он учился в иезуитском колледже, постигая многовековой опыт лжи — он лгал и ему. Ему просто нужен был ликвидатор, человек отринувший от себя человеческое, человек чья душа уже сгорела на адском костре. Человек который не раскается. И он нашел такого человека. И хотя Монах лгал — в одном он был прав, это хороший способ отомстить.

Это теперь и было смыслом его жизни. Месть.

Вот он…

Он не знал этого человека, и видел его первый раз в жизни — но понял, что это он. Пожилой, в плаще, с папкой — правительственный служащий, Осознание собственной значимости, самоуверенность и снобизм были написаны на его исполненном благородного достоинства лице. А почему такой солидный джентльмен ездит поездом…сейчас это принято, так символизируется близость к народу.

Такой человек заслуживает особенного выстрела…

Он спустил курок в тот самый момент, когда тронулся поезд — конечно же, этот джентльмен выбрал вагон — люкс — с двумя похожими на авиационные кресла в каждом полуряду, с большим телеэкраном, с проводником. Попал он как всегда точно — через открытое окно, прямо в голову, на перроне никто ничего не заметил. Когда поезд, скрипя тормозами остановился, отойдя на полкилометра от платформы «Ватерлоо-Восточная " — его конечно на крыше уже не было.