Кречет. Книга 1-4 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На заре, когда полог палатки снова приподнялся, чтобы выпустить девушку, которую знали лишь его руки. Жиль позволил сну наконец поглотить его, будто благодетельной волне, успев подумать только о том, что Америка — замечательная страна, а прекраснее жизни солдата нет ничего на свете. А Тим… Тим ни разу даже не перестал храпеть: праздник плоти, буйствовавший в двух шагах от него, ни на секунду не прервал его сна.
Генерал Вашингтон концом своей подзорной трубы указал на правый берег Гудзона, на север:
— Менее чем в десяти милях отсюда находится Уэст-Пойнт, самое укрепленное место на реке, узел нашей стратегической позиции. Фортификационные сооружения, постройкой которых, как, впрочем, и всех укреплений этого района, мы обязаны молодому офицеру саперов польской армии полковнику Костюшко, стоят на неприступной скале и прикрыты низким островом с береговыми батареями на нем. К тому же Гудзон в этом месте перегорожен огромной цепью… Позицию, таким образом, одолеть невозможно… разве только предательством. Именно сюда доставит ваше золото отряд генерала Аллена, которому я поручил эту операцию. Таким образом, я могу быть уверен в том, что ни один пенс из этих денег не будет истрачен ни на что, кроме как на нужды армии. Теперь вы видите, — прибавил он с осветившей лицо полуулыбкой, — что я по достоинству ценю дар французов.
— Я никогда в этом не сомневался, господин генерал, — ответил Жиль. — А раз вы уверены в выборе места и хранителя… Но вы сказали, что крепость может пасть вследствие предательства?
Лицо генерала Вашингтона при этих словах снова обрело выражение обычной суровости.
— Вы не американец, сударь, иначе вы никогда не посмели бы высказать подобное подозрение. Генерал Бенедикт Арнольд, который командует Уэст-Пойнтом, один из известнейших людей, настоящий герой, победитель битвы при Саратоге, нашего пока самого большого сражения…
— Но образ жизни, который он ведет, столь широк, что ему вечно не хватает денег… — произнес голос, явно принадлежащий американцу.
На звук этого голоса Вашингтон обернулся, будто ужаленный пчелой.
— Я знаю, что вы не любите Арнольда, Гамильтон, что вы ставите ему в вину его брак с мисс Шиппен, чья семья — одна из самых влиятельных семей тори , но делать из этого обстоятельства вывод о том, что он способен предать, — неблагородно. Должен ли я напомнить вам, что он мой друг и что я ему верю?
Голос генерала чуть дрожал от гнева, но лицо его, лицо человека, превосходно владеющего собой, оставалось невозмутимым. Гамильтон выслушал эту отповедь не моргнув глазом:
— Прошу вас принять мои извинения, господин генерал. Однако я продолжаю настаивать на том, что Уэст-Пойнт — не самое идеальное место для хранения французского золота. А ведь лишись этих денег, мы будем не в состоянии продолжать войну! Ваша дружба уже однажды выручила генерала Арнольда на том военном совете, где он отчитывался в финансовых делах своих войск после экспедиции в Квебек. Не искушаете ли вы дьявола?
— Довольно, полковник Гамильтон, — прервал его Вашингтон. — Мы больше не будем обсуждать этот вопрос. Идемте же, господа! Вы отлично выполнили ваше первое поручение, теперь поговорим о деле, которое я намереваюсь вам доверить.
Повернувшись на каблуках, Вашингтон большими шагами направился к своей штаб-квартире. Жиль последовал за ним, немного удивляясь тому, что молодой офицер осмеливается столь открыто критиковать решение своего командира.
Шедший рядом Тим засмеялся.
— У нас каждый может высказывать свое мнение, даже и на самые серьезные темы. Это вот мы и называем демократией…
— Демократия! — повторил вслед за Тимом Жиль, словно пробуя на вкус новое звучание, которое это древнее слово приобрело в устах его друга. — Разве мы возвратились на две тысячи лет назад и вы — новые афиняне?
— Не знаю, новые ли мы эти… как их, ну те, которых ты назвал, но одну вещь я знаю точно: довольно нам быть лакеями короля Британии.
Мы просто-напросто хотим быть самими собой!
Мы достаточно уже взрослые для этого! Теперь пошли, посмотрим, чего хочет от нас Великий Белый Вождь…
Часом позже Тим и Жиль с Играком, сидевшим позади Жиля на крупе его коня, уже покидали лагерь в Пикскилле. Коней друзья получили в дар от генерала. Вслед им раздавались возгласы всех «Молли Питчер», собравшихся на берегу, чтобы проститься с ними. Взгляд Жиля на миг задержался на высокой белокурой девушке, стоявшей рядом с Джинет Маллигэн, которая при этом послала ему кончиками пальцев воздушный поцелуй. Конечно, это была Бетти, и Жиль был счастлив видеть, как блестят ее голубые глаза и как красиво отсвечивает солнце на ее волосах. Исполненный благодарности к ней и ее нежному телу, подарившему такое огромное наслаждение. Жиль ответил ей таким же поцелуем.
— Мы еще увидимся, Бетти, — крикнул он.
Девушка громко рассмеялась, показав крепкие белоснежные зубы, и легкий ветер, прилетевший с юга, донес ее слова:
— Увидимся… если Бог и Красные Мундиры захотят, красавчик… но ты только кликни, и я буду с тобой, сколько ты захочешь!..
— Вернее было бы сказать: «если позволят сенека», — проворчал Тим, чья физиономия значительно поубавила веселости, с тех пор как они получили приказ генерала. — Ежели мы вернемся целыми и невредимыми из чертовой переделки, то это можно будет приписать одному лишь чуду. Хорошо, если мы только скальпов лишимся.
Приятное воспоминание о прошедшей ночи привело Жиля в такое веселое расположение духа, что мрачные пророчества друга не могли испортить его.
— Если бы я не слышал твой храп всю ночь, то подумал бы, что ты плохо спал, дружище!
Или же ты ничего не понял из того, что сказал Вашингтон. Мы — посланцы Мира. Мы едем вернуть Сагоевате брата, которого он, может быть, считает погибшим и которого Великий Белый Вождь великодушно возвращает ему, несмотря на то что мальчик — его пленник. Ведь это жест дружбы, не так ли? Мы некоторым образом помогаем инсургентам протянуть руку дружбы их свободным краснокожим братьям.
Так с какой стати Сагоевата станет портить наши прически!
— Честное слово, он сам верит своим словам! — взорвался Тим. — Ты говоришь, как книга,
