Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу - Наталья Юрьевна Кириллова

— Об Ормонде.

— И что с ним?

— Заинтересовала ты его, — Филипп подозрительно покосился на паб позади. — Или Феодора… не знаю, кто из вас двоих ему больше по вкусу пришёлся.

— Заинтересовать кого-то и спать с кем-то — не одно и то же, хоть ты упрямо пытаешься подвести всё под этот знаменатель. Кстати, Ормонд производит впечатление приятного, интересного мужчины. Я не сторонница теории о «нетакусиках», потому как, увы и ах, от любого мужика можно ожидать подвоха и самых гадских сюрпризов… но если выбирать между Ормондом и Костей… я бы точно выбрала Ормонда.

Только с Ормондом Феодора встретилась слишком поздно. Не думаю, что она сразу, с первого взгляда, очаровалась случайным знакомым и позабыла о любви всей жизни, но не могла же она совсем не видеть разницы?

Могла, в том-то и дело.

Я шагнула к зафиру.

— Вот я и вернулась, хороший мой, — заворковала я, отчего Филипп скривился, будто лимон съесть успел, а коньячком не запил. — Какой ты у меня умница, хор-роший зафир, кра-асивый зафир. Давай-ка мы ещё немного покатаемся, ладненько? Поедем за город, в какое-нибудь безлюдное местечко, откуда попробуем переместиться. Куда? В Исттерский домен. Там теперь мой… наш дом. И мой, и твой. Там есть другой зафир… не знаю, правда, как зафиры осуществляют коммуникацию между собой и есть ли она вовсе… зато в доме наверняка имеется просторный комфортабельный гараж… денник… в общем, место, где зафиры отдыхают. Хочешь посмотреть на свой новый дом? Тогда поехали.

— Почему мне кажется, что адары несколько иначе управляют своими зафирами? — моими воспитательными методами Филипп не проникся.

Дверца перед нами гостеприимно распахнулась.

Я одарила Филю неверующего торжествующим взглядом.

— После вас, сударь.

Филипп залез в салон, я за ним. Дверца закрылась, и зафир поехал.

Надеюсь, туда, куда нужно.

* * *

Выехать за город и найти тихое место без посторонних глаз и ушей труда не составило. Зафир словно знал в точности, что от него требуется, где именно добыть искомое и в каком виде всё организовать. А может, и впрямь знал — не то чтобы у меня прибавилось понимания, как функционируют и коммуницируют адарские экипажи. Зафир Трины определённо понимал, что от него хочет новая хозяйка, и способ изложения моих мыслей, вопреки Филиным комментариям, препятствием не выступал. Другое дело, что Алишан при мне ни одной команды своему зафиру вслух не отдала. То ли телепатически к нему обращалась, то ли система управления всё же существовала, просто я не догадывалась, где её искать.

Филипп безропотно терпел тряску, усилившуюся на неровных загородных дорогах, и общий беспорядок в салоне. Крепко держался за ременную петлю и время от времени бдительно поглядывал в окно, дабы удостовериться в правильности выбранного маршрута.

Когда двухэтажные частные дома за оградами остались позади и впереди замельтешили поля, разделённые грядами деревьев, я попросила зафир тормознуть для оценки обстановки. Убедившись, что место подходит, я села ровнее, закрыла глаза и попыталась воспроизвести всё, что делала Алишан перед и в процессе перемещения.

Перво-наперво нужно услышать зов. А иначе к кому я обращаться-то намереваюсь?

Как назло, на сей раз я не слышала ничего похожего. Поскрипывание зафира, когда я нетерпеливо елозила в надежде принять более удобную позу, да далёкий шелест листвы на ветру — вот и всё, что долетало до моего слуха.

Зов в любом его виде — нет.

Сверкающая сеть пред мысленным взором не появлялась. Я могла бы её визуализировать, но это, наверное, не совсем то, что нужно.

А как было в гостиной Трины, почему-то не получалось.

Я ёрзала, вздыхала и, подозреваю, отчаянно, безобразно гримасничала. Без конца меняла положение, складывала руки то на коленях, то на краю сиденья, дышала как во время медитации. Ну, или пыталась дышать, как во время медитации. Ко всем прочим отвлекающим факторам пристальный, выжидающий взгляд сидящего напротив Филиппа ощущаться стал особенно остро. Сеть не являлась, зато я в мельчайших подробностях представляла выражение чела сочетаемого. Словно наяву видела эту его каплю снисходительную гримасу человека, знающего наперёд, что от оппонента не стоит ждать великих свершений, но раз бедолага пытается, то надо великодушно перетерпеть.

Может, всё-таки визуализировать? И почему в присутствии Трины зов я услышала сразу и даже из реальности на какое-то время выпала, а сейчас не получается, хоть тресни?

Попробовала вообразить себе сеть.

Местная вселенная навстречу мне не пошла.

Либо воображалка моя работала хуже, чем я предполагала.

А может, представить дом? Феодоры, не мой. Или впору действительно считать его и своим тоже? В моём мире волшебных сетей нет, и потому вряд ли мне грозило вернуться туда даже случайно.

Если мы с Феодорой неким непостижимым для меня образом поменялись местами, то как ей нынче живётся в мире, слишком непохожем на её собственный, чтобы принять безоговорочно все его отличия и особенности? Почему она вовсе провернула столь престранную комбинацию? Или даже не столько провернула согласно первоначальному замыслу, сколько усложнила в процессе. Если схрон у Ярен понять можно, то поиск жилья в Бертерском домене тут с какого боку? Ещё не абы где, а в родном городе отца, при куче проживающих там родственников. Додумалась ведь…

Зафир неожиданно резко качнуло, и я открыла глаза.

Только увидела не затенённый салон экипажа и скучающую физиономию Филиппа, а просторный светлый зал. Сияли увешанные хрустальными подвесками люстры, негромко, ненавязчиво играла музыка, скользили по блестящему расписному паркету нарядно одетые люди. И среди них я, вся такая нежная, трепетная и в белом. Ни дать ни взять первый бал Наташи Ростовой. Взгляд мой касался лиц присутствующих, но не задерживался ни на ком дольше необходимого, я с кем-то здоровалась, кому-то улыбалась и остро ощущала, как пустая эта улыбка, заученная до автоматизма, приклеилась намертво к моим губам.

К губам Феодоры.

Я медленно шла по залу, смотрела на всё и всех так, как если бы на самом деле была на том вечере, и одновременно с пугающей чёткостью осознавала, что я лишь сторонний наблюдатель, не способный ни на что повлиять. Да и как изменить то, что уже произошло?

Это прошлое.

Осколки чужой памяти, осыпавшиеся разбитым стеклом именно тогда, когда они менее всего нужны.

И нет бы что полезное всплыло, например, информация о перемещениях, а не какой-то званый вечер, будивший глухую скуку и тоску.

А потом я… Феодора увидела его… дуб… Болконского… а, чёрт, не то кино.

Костас,