В плену у прошлого - Лилия Фандеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что это было, Воронцов? – вопрос прозвучал каким-то чужим голосом.
– Ты о чем? – спросил он улыбаясь.
– То, что я видела, может казаться смешным?
– Ты о девушке? То, что ты сделала неправильные выводы, я считаю глупым. Идем со мной, – сказал он, беря ее за руку и ведя на второй этаж. – Смотри.
За стеклянной перегородкой лежал мужчина лет сорока пяти, а рядом с ним сидела та самая девушка.
– Что, Виталий Андреевич, показываешь жене свой дебют? – спросил Шилин, проходя мимо. – Гордись, Марина Егоровна, твой Воронцов вернулся в строй.
– О чем это он? – спросила она, глядя на мужа.
– Как о чем? Об объятьях! Это мой однокурсник, он работает в области, и его дочь Настя. Ей двадцать два года. После ДТП они ждали суда и компенсацию на операцию, но пришлось оперировать экстренно. Настя приходила сказать, что отец пришел в себя. Помаши им рукой, глупая и ревнивая девчонка.
– Ты, хочешь сказать, что оперировал его самостоятельно, и Шилин, говоря о дебюте, имел в виду именно это? Почему ты от меня это скрыл?
– Ждал, когда Женька в себя придет, чтобы лишний раз ты не волновалась. Не получилось без волнений, пусть и по другому поводу, извини.
– Ревность плохое чувство. Глупо, не спорю, прости. Очень рада тому, что ты справился, – говорила Марина, целуя его в щеку. Вообще, я шла к тебе с определенной целью. Возвращайся на работу, а я поеду, поговорим вечером дома.
– Подожди меня минуту, я зайду к пациенту, – попросил он, входя в палату, пожав руку пациенту и сказав ему несколько слов, вышел. – Ты никогда, жена, не заходишь в мой кабинет без веских причин. Что случилось? Идем со мной и все обсудим, не будем на потом откладывать, а главное, поздравишь меня с дебютом жарким поцелуем и окончательно забудешь о ревности, – говорил он по дороге в кабинет. – Присаживайся и рассказывай.
– Воронцов, мне нужно сказать тебе кое-что, но я не знаю с чего начать, и как ты воспримешь эту новость, – присаживаясь в кресло, сказала Марина.
– Приму я ее с большой радостью. Ты только не томи и скажи: какой срок? – глядя на жену, нетерпеливо спросил он.
– Семь-восемь недель. Откуда ты узнал и кто донес?
– Нет, родная моя, Маринка. Я сам догадался и все ждал, когда и какое решение ты примешь. Мы с тобой живем вместе год, и я знаю на твоем теле каждый сантиметр. Трудно не заметить грудь, которая изменилась, а впалый животик, который чуть поправился, – говорил он, держа ее за руку и глядя в глаза.
– Виталий, я боюсь. Я уже забыла, как это быть беременной. Мне страшно. Мы уйдем с тобой на пенсию, а ребенок школу еще не окончит.
– Это я уйду на пенсию, а тебе, девочка моя, еще работать и работать. Если ты не хочешь рожать – это одно, а если боишься – это другое дело. Ты сама чего хочешь? Тебе «старушка» всего тридцать два года. Я не буду на тебя давить потому, что сам очень боюсь и за тебя, и за малыша, и у меня есть на то причины. Медицина давно шагнула далеко вперед, а я этого так и не принял. Чтобы ты не решила, я приму любой твой выбор.
– Я очень хочу этого ребенка, нашего ребенка. Но, как к этому отнесутся Невские, ребята? Лиза, я не сомневаюсь, конечно, будет рада, – сказала Марина, словно не поняла или не услышала его слов. Ей не хотелось говорить мужу о том, что она в курсе его трагедии, не напоминать ему о ней .
– А уж как я о нем мечтал, словами не передать, – говорил он, обнимая жену. – Давай вместе попробуем и отбросим все страхи и сомнения, сдадим все возможные анализы, исключив все, и примем единственное правильное решение. Ты можешь выбрать любую клинику, где потом будешь рожать. Проблем с жильем у нас нет, с работой все стабильно, думаю, наша семья возражать не будет, – говорил мечтательно Воронцов, до конца не уверенный в своем решении. Он не мог допустить даже мысли подвергать Марину опасности или потерять ее. То, что произошло больше двадцати лет назад, навсегда оставило рубец на сердце, именно поэтому он ни не мог «родить» ребенка, а не хотел, боясь повторения прошлого. Одно время у него даже был девиз: « Быть отцом, не значит быть чьим-то мужем». Женщины это понимали и детей ему не подарили.
Они оба прошли все обследования, успокоились и решили новость озвучить в Новый год. Родион пригласил свою подружку по университету на семейный праздник. А подружкой оказалась двоюродная сестра Марины, младшая дочь дяди Александра Дунаева, Софья или Соня, как ее называли близкие. Родион с ней познакомился в деревне, а потом встретились в университете.
– Марина, ты не переживай. Родион порядочный парень, а я грамотная девочка. Если не разбежимся к пятому курсу, можно говорить о свадьбе. Я тебя не подведу, – говорила она, обнимая Марину.
– Соня, я не могу давать тебе советы, и ты знаешь почему. Но мне будет очень обидно, если ты или Родион будете несчастливы.
После боя курантов и шампанского, Марина рассказала о своей беременности. Теперь поздравляли ее и Виталия Андреевича. Он, как никто другой заслужил это. Стать впервые отцом в сорок пять лет – это не только радость, это огромное счастье. У семьи к нему не было никаких претензий. Родион и Денис между собой называли его «отец». «Отец говорил», «отец сделал», «спроси отца», – говорили они, беседуя, но к Воронцову обращались по имени отчеству. Родион навещал Виктора Степановича, и он бывал в доме Невских, а
