Собрание сочинений в четырех томах. Том 1 - Эдгар По

«Из всех, кому тебя увидеть — утро…»

Из всех, кому тебя увидеть — утро,Из всех, кому тебя не видеть — ночь,Полнейшее исчезновенье солнца,Изъятого из высоты Небес, —Из всех, кто ежечасно, со слезами,Тебя благословляет за надежду,За жизнь, за то, что более, чем жизнь,За возрожденье веры схороненной,Доверья к Правде, веры в Человечность, —Из всех, что, умирая, прилеглиНа жесткий одр Отчаянья немогоИ вдруг вскочили, голос твой услышав,Призывно-нежный зов: «Да будет свет!», —Призывно-нежный голос, воплощенныйВ твоих глазах, о, светлый серафим, —Из всех, кто пред тобою так обязан,Что молятся они, благодаря, —О, вспомяни того, кто всех вернее,Кто полон самой пламенной мольбой,Подумай сердцем, это он взываетИ, создавая беглость этих строк,Трепещет, сознавая, что душоюОн с ангелом небесным говорит.

УЛЯЛЮМ

Небеса были серого цвета,Были сухи и скорбны листы,Были сжаты и смяты листы.За огнем отгоревшего летаНочь пришла, сон глухой черноты,Близь туманного озера Обер,Там, где сходятся ведьмы на пир,Где лесной заколдованный мир,Возле дымного озера Обер,В зачарованной области Вир.

Там однажды, в аллее Титанов,Я с моею Душою блуждал.Я с Психеей, с Душою блуждал.В эти дни трепетанья вулкановЯ сердечным огнем побеждал,Я спешил, я горел, я блистал; —Точно серные токи на Яник,Бороздящие горный оплот,Возле полюса, токи, что ЯникПокидают, струясь от высот.

Мы менялися лаской привета,Но в глазах затаилася мгла,Наша память неверной была,Мы забыли, что умерло лето,Что Октябрьская полночь пришла,Мы забыли, что осень пришла,И не вспомнили озеро Обер,Где открылся нам некогда мир,Это дымное озеро Обер,И излюбленный ведьмами Вир.

Но когда уже ночь постарела,И на звездных небесных часахБыл намек на рассвет в небесах, —Что-то облачным сном забелелоПеред нами, в неясных лучах,И внезапно предстал серебристыйПолумесяц, двурогой чертой,Полумесяц Астарты лучистый,Очевидный двойной красотой.

Я промолвил: «Астарта нежнееИ теплей, чем Диана, она —В царстве вздохов, и вздохов полна:Увидав, что, в тоске не слабея,Здесь душа затомилась одна, —Чрез созвездие Льва проникая,Показала она в облакахПуть к забвенной тиши в небесах,И чело перед Львом не склоняя,С нежной лаской в горящих глазах,Над берлогою Льва возникая,Засветилась для нас в небесах».

Но Психея, свой перст поднимая,«Я не верю», промолвила, «в сныЭтой бледной богини Весны.О, не медли, — в ней бледность больная!О, бежим! Поспешим! Мы должны!»И в испуге, в истоме бессилья,Не хотела, чтоб дальше мы шли,И ее ослабевшие крыльяОпускались до самой земли, —И влачились — влачились в пыли.

Я ответил: «То страх лишь напрасный,Устремимся на трепетный свет,В нем кристальность, обмана в нем нет,Сибиллически — ярко — прекрасный,В нем Надежды манящий привет,Он сквозь ночь нам роняет свой след.О, уверуем в это сиянье,Так зовет оно вкрадчиво к снам,Так правдивы его обещаньяБыть звездой путеводною нам,Быть призывом, сквозь ночь, к Небесам!»

Так ласкал, утешал я ПсихеюТолкованием звездных судеб,Зоркий страх в ней утих и ослеп.И прошли до конца мы аллею,И внезапно увидели склеп,С круговым начертанием склеп.«Что гласит эта надпись?» — сказал я,И, как ветра осеннего шум,Этот вздох, этот стон услыхал я:«Ты не знал? Улялюм — Улялюм —Здесь могила твоей Улялюм».

И сраженный словами ответа,Задрожав, как на ветке листы,Как сухие под ветром листы,Я вскричал: «Значит, умерло лето,Это осень и сон черноты,Небеса потемневшего цвета.Ровно — год, как на кладбище летаЯ здесь ночью Октябрьской блуждал,Я здесь с ношею мертвой блуждал.Эта ночь была ночь без просвета,Самый год в эту ночь умирал, —Что за демон сюда нас зазвал?О, я знаю теперь, это — Обер,О, я знаю теперь, это — Вир,Это — дымное озеро ОберИ излюбленный ведьмами Вир».

К ЕЛЕНЕ

(Тебя я видел раз…)

Тебя я видел раз, один лишь раз.Ушли года с тех пор, не знаю, сколько, —Мне чудится, прошло немного лет.То было знойной полночью Июля;Зажглась в лазури полная луна,С твоей душою странно сочетаясь,Она хотела быть на высотеИ быстро шла своим путем небесным;И вместе с негой сладостной дремотыУпал на землю ласковый покровЕе лучей сребристо-шелковистых, —Прильнул к устам полураскрытых роз.И замер сад. И ветер шаловливый,Боясь движеньем чары возмутить,На цыпочках чуть слышно пробирался.Покров лучей сребристо-шелковистыхПрильнул к устам полураскрытых роз,И умерли в изнеможеньи розы,Их души отлетели к небесам,Благоуханьем легким и воздушным;В себя впивая лунный поцелуй,С улыбкой счастья розы умирали, —И очарован был цветущий сад —Тобой, твоим присутствием чудесным.

Вся в белом, на скамью полусклонясь,Сидела ты, задумчиво-печальна,И на твое открытое лицоЛожился лунный свет, больной и бледный.Меня Судьба в ту ночь остановила,(Судьба, чье имя также значит Скорбь),Она внушила мне взглянуть, помедлить,Вдохнуть в себя волненье спящих роз.И не было ни звука, мир забылся,Людской враждебный мир, — лишь я и ты, —(Двух этих слов так сладко сочетанье!).Не спали — я и ты. Я ждал — я медлил —И в миг один исчезло все кругом.(Не позабудь, что сад был зачарован!).И вот угас жемчужный свет луны,И не было извилистых тропинок,Ни дерна, ни деревьев, ни цветов,И умер самый запах роз душистыхВ объятиях любовных ветерка.Все — все угасло — только ты осталась —Не ты — но только блеск лучистых глаз,Огонь души в твоих глазах блестящих.Я видел только их — и в них свой мир —Я видел только их — часы бежали —Я видел блеск очей, смотревших ввысь.О, сколько в них легенд запечатлелось,В небесных сферах, полных дивных чар!Какая скорбь! какое благородство!Какой простор возвышенных надежд,Какое море гордости отважной —И глубина способности любить!Но час настал — и бледная Диана,Уйдя на запад, скрылась в облаках,В себе таивших гром и сумрак бури;И, призраком, ты скрылась в полутьме,Среди дерев, казавшихся гробами,Скользнула и растаяла. Ушла.Но блеск твоих очей со мной остался.Он не хотел уйти — и не уйдет.И пусть меня покинули надежды, —Твои глаза светили мне во мгле,Когда в ту ночь домой я возвращался,Твои глаза блистают мне с тех порСквозь мрак тяжелых лет и зажигаютВ моей душе светильник чистых дум,Неугасимый светоч благородства,И, наполняя дух мой Красотой,Они горят на Небе недоступном;Коленопреклоненный, я молюсь,В безмолвии ночей моих печальных,Им — только им — и в самом блеске дняЯ вижу их, они не угасают:Две нежные лучистые денницы —Две чистые вечерние звезды.

К МОЕЙ МАТЕРИ