Дахут, дочь короля - Пол Андерсон

На Форуме действовал Огненный фонтан: на кружащую толпу падали тревожные тени и лучи от цветных вспышек и языков пламени масляных ламп, почти закрывая поднявшуюся над холмами луну. Холода никто не чувствовал. Все были так близко друг к другу, в чужом аромате, поту, все были слишком подвижны. Большинство перестаралось с пышными нарядами, в смысле безвкусицы или фантастичности костюмов. Они дурачились, танцевали, обнимались, целовались, причем часто наугад; они смеялись, кричали, ревели и пели. Инструменты звенели, кричали, звякали, щелкали, свистели, визжали, бились и выли.

Маска гоблина хитро смотрела на танцующую девушку, у которой под тонкой двойной вуалью были нарисованы на коже золотые завитки. Другого ряженого с ног до головы покрывали перья. Девушка с парнем вместе сделали костюм кентаврессы с обнаженной грудью. Двое юношей, один одет сатиром, а второй в оленьи рога и накидку из оленьей шкуры, размахивал кожаным фаллосом таких же размеров. Страшная старая ведьма мелькала ладными лодыжками, танцуя рядом с парнем, переодетым, надо полагать, в гунна. Девушка с лицом суффетки хихикала, а дородный моряк держал ее за талию и щупал ее под роскошной рубашкой. Приезжий озисмийский торговец нес на руках исанскую даму, которая не могла идти, потому что ноги были заключены в рыбий хвост; она награждала его чашей, которую подносила к его губам, да изощренными ласками. Суматоха бурлила везде, насколько хватало взгляда.

Можно было наблюдать за тем, что происходило со ступеней зданий, располагавшихся вокруг площади. Три разные группы музыкантов играли, невзирая на противоречия. Здесь завывали трубочки и неистово стучали барабаны во фригийской манере, там две кифары вторили застольной песне, вон труба играла величавую дорийскую мелодию — но слова к ней были далеко не величавые. Две гибкие женщины в открытых египетских нарядах играли на трещотках и волнообразно покачивались. Фокусник показывал свое искусство. Несколько пар, расстелив плащи, занимались любовью в разных позах. В портике христианской, церкви стоял голый мужчина в венке из колючек, руки раскинув в стороны, а у его ног три женщины, в одежде, отдаленно напоминающей форму римских легионеров, играли в кости.

Заметив это, Томмалтах нахмурился. Было неумно и, конечно, невоспитанно осмеивать чужого бога. На нем, в свою очередь, были туника и штаны из хорошей ткани, и позолоченная маска на верхней половине лица. Он поднимал себе настроение свежим глотком вина из кожаного бурдюка, что висел у него на плече.

— Дай! Дай мне немножко! — закричала Дахут.

Она открыла рот и запрокинула голову. Он засмеялся и поспешил угодить ей. Она была одета похожим образом, но достаточно свободно, чтобы сойти за мальчика. Голову прикрывала полная маска, оставлявшая свободными подбородок и губы (они были словно лепестки розы, эти губы). То было смотрящее в пустоту изображение совы.

Она метнулась от него вверх по ступеням, туда, где были танцоры. Там она прыгала, раскачивалась, щелкала пальцами не медленнее и не менее грациозно, чем они. Он смотрел в изумлении. С того момента, когда они повстречались на закате, она уже дико повеселела. Она всякий раз ловила его за руку, потом ее откидывала, прыгала и трепетала у него перед глазами, зажигаясь свечой в его глазах.

— К Верхним воротам! — сквозь гам прокричал голос. — Многие ему завторили: — К Верхним воротам! К Верхним воротам! Церемониальные танцы вдоль дороги Лера были традиционными, после того как луна подымалась достаточно высоко, чтоб их освещать.

Дахут наклонилась назад.

— Мы идем, пойдем, — пропела она и, потянув своего сопровождающего за руку, положила ее себе на талию. На миг он встревожился, как отреагирует народ, увидавший таким образом мужчину с мальчиком — но сегодня вечером никому до этого дела не было, и оба они, он и она, были безымянны, и кроме того, она заметила, что мужчинами переодеты многие женщины. А она была Дахут, и он ее обнимал. Музыканты унеслись, чтобы встать во главе колонны, в которой все смешалось. Они достали свои инструменты и завели модную «Она сидела на дольмене». Они шли вперед, а следом резвилась молодежь Иса. Танцевали все по-разному. Кто прыгал и кружился сам по себе, кто-то парами и кругами, чтобы создавались переплетения. Дахут и Томмалтах, прижимаясь друг к другу, мешались у них на пути, смеясь еще больше. Когда линия стала широко разбросанной, она дала ему знак — он понял это каким-то образом, — что каждые несколько минут они будут сцепляться свободными руками и кружиться щека к щеке. Он тонул в ее теплом аромате, его навсегда затягивало в водоворот.

Луна из своего морозного кольца серебрила вершины башен, покрывала пятнами мостовые, и от этого казалось, что каменные химеры оживают и вот-вот присоединятся к безумию. Гудело эхо. Когда бульвар взобрался в гору, веселящиеся, оглянувшись назад, могли за стенами и Морскими вратами видеть медленно катившую волны необъятность, обсидиановую тьму, ослепленную блеском луны.

Дахут увела Томмалтаха. От линии танцующих они оторвались на боковую улицу.

— Нас, нас отнесло, — пошатывался он.

Она придерживала его за поясницу, ее энергичные ноги несли его вперед.

— Нас двое, — произнесла она откуда-то из глубины горла. — Идем, идем.

Оглушенный, он танцевал с ней в узком продуваемом ветром проходе. Музыка и крики доносились до него все слабее, пока не превратились в шум из сна под лунной тишью, где звучали лишь притопывания туфелек Дахут по камням. Дома отгородили его и ее своей тьмой, нарушаемой только мимолетным видом столбов и латунных колец на дверях, да иногда желтым проблеском, что пробивался через ставни, которыми окна закрывали от холода вечера Самайн.

— Стой, — сказала она и пошла от него, словно туман на ветру. Но нет, она стояла у особой двери, повернула щеколду и широко распахнула ее, и свет лампы полился наружу сквозь проем. Она поманила. Он стоял в оцепенении. — Идем, — позвала Дахут, — не бойся, это мой дом.

Он запинаясь вошел в красный атрий. Она сияла маску и швырнула ее на стул. Легкий блик погас и возродился в ее кудрях. Она улыбнулась ему и вернулась, чтобы взять его за руки и заглянуть ему в глаза.

— О, этой ночью все может произойти, — пробормотала она. — Я устала от этого вульгарного спектакля. Давай сами отметим луну.

— Госпожа, — заикался он, — это… я не смею… я просто варвар, чужеземец, а вы королева Иса…

Она вонзила в него свои ногти. Губы приоткрылись, кровь оттекла ото лба и от щек.

— Королева, — услышал он. — Сегодня королева Тамбилис ушла в Красный Дом вместе с королем, и этой ночью она спит рядом с ним. Сколько осталось до того, как меня предадут остальные?