Коралловый город - Евгений Наумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Иногда…
— Значит, он уже стал забывать его! — с горечью сказал Долгопер. — А раньше, говорят, он очень, очень тосковал! Он звал его по ночам, высунувшись из воды и горько плача. Но потом он снова становился веселым, как обычно, и только грусть в глазах выдавала его…
— Наверное, у него плохой сын, — осуждающе сказал Старый аист. — Не откликнуться на зов отца! Да он просто непутевый!
— Нет, — возразил живо Долгопер. — Если бы сын мог откликнуться… Но он не может. Он даже не знает, что он сын Каппы!
— Ты говоришь удивительные вещи. Как это сын Каппы не знает, что он сын Каппы? Нет, не могу этому поверить? Расскажи такую историю кому-нибудь более легковерному…
Но Долгопер не отставал и летел рядом, жалобно прося выслушать его.
— Что ты пристал? Смотри: вон вдали другая птица. Лети за ней и выкладывай ей свою тайну!
— Не могу, — простонал Долгопер. — Она наверняка ничего не знает о Каппе пруда Тарусава. А какой толк рассказывать тайну тому, кто выслушает ее без всякого интереса? Тайна отскочит от него, как луч солнца от темной поверхности воды. И снова будет жечь меня. Я впервые встретил птицу, которая знает о Каппе пруда Тарусава…
— Хорошо, говори. Почему сын Каппы не знает о своем отце?
— Потому что его напоили волшебным зельем и он забыл отца! Совсем забыл. Он думает, что он сын… — Долгопер нырнул и, вынырнув, очутился у левого крыла старого аиста.
— Чей сын?
— …что он сын Великого Треххвоста — царевич Капелька! — выпалил Долгопер и резко пошел на снижение. — Ну вот, я поведал тебе тайну, которая мучила меня, и теперь я чувствую себя легко-легко!
Но старый аист заложил крутой вираж и поймал Долгопера у самой воды.
— Отпусти! Что ты делаешь? — завопил Долгопер. — На помощь!
Остроклюв быстро летел вперед. Наконец показался пологий берег, старый аист снизился и положил пленника недалеко от воды на влажный песок.
— Вот теперь поговорим.
— Что тебе от меня нужно? — возмущенно взвизгнул Долгопер.
— Продолжения рассказа. Выложив тайну, ты почувствовал облегчение, зато стало тяжело мне, и я захотел узнать, как попал сын Каппы пруда Тарусава к Великому Треххвосту.
— Ты очень любопытен, — проворчал Долгопер, потирая плавники, помятые старым аистом.
— У меня длинный нос, и я люблю совать его во все тайны.
— Великий Треххвост не простит тебе этого.
— Если узнает. Но ведь ты сам заинтересован в том, чтобы он ничего не узнал.
— Все равно, я ничего не скажу тебе.
— Скажешь. Или я оставлю тебя здесь на песке, с которого ты не сможешь взлететь, а утром тебя изжарит солнце и съедят муравьи.
И Долгопер покорно принялся рассказывать.
— Сына Каппы похитили мы, летучие рыбы. Великий Треххвост созвал нас и приказал это сделать. Сначала на разведку вылетели рыбы-Бабочки. Они долго кружились над прудом Тарусава и высмотрели, когда сын Каппы выходит гулять и где он любит лежать, греясь в лучах солнца. Потом отправились Летучки. А вслед за ними большой отряд Долгоперов появился над прудом и стал неслышно снижаться. Но Летучая мышь заметила нас и крикнула Капельке: «Беги!» Ночной Сверчок прервал свою песню, которую он пел для него. Светлячки выстроились вдоль тропинки, освещая ему путь. Но мы схватили Капельку и взмыли в воздух.
На рассвете мы доставили пленника в замок владыки. Лупибей насильно дал ему выпить волшебного зелья, и он забыл отца и место, где родился. «Ты мой сын, царевич», — сказал ему владыка, и: Капелька послушно кивнул головой. Довольный повелитель отпустил нас, строго-настрого приказав никому ничего не говорить. «Иначе ни одного Долгопера не останется в море!» И мы молчали… до тех пор, пока я не проговорился. О, горе мне!
— Ты думаешь, — холодно сказал Остроклюв, — о преступлениях становится известно только благодаря преступникам? Как видишь — не всегда. Иди же! — он поднял его, готовясь зашвырнуть в море, но передумал. — Нет, погоди… Сначала ты укажешь мне, где находится пруд Тарусава.
— Но ты говорил, что не раз бывал там!
— Я очень забывчив. Вот и теперь я забыл дорогу к пруду. — И они снова полетели — на этот раз впереди Долгопер, а за ним старый аист, который зорко следил, чтобы коварное существо не вильнуло в сторону и не попыталось удрать. Он не верил ему, и когда Долгопер сказал, что там, внизу, поблескивает пруд Тарусава, старый аист объявил, вздохнув:
— Ну вот, наконец-то я могу проглотить тебя, а то давно ничего не ел…
— Не надо глотать меня! — закричал Долгопер. — Я невкусный! В пруду Тарусава ты наловишь много жирных лягушек и славно поужинаешь.
— Но я не слышу ночного кваканья лягушек, — сказал старый аист. — А сейчас как раз их пора. Долгопер понял, что попался, и заныл:
— Я приведу тебя к настоящему пруду Тарусава, клянусь!
— Твоим клятвам я не верю, но помни, что я узнаю, тот ли это пруд, и если ты меня обманул, то пеняй на себя. Долгопер испугался так, что его плавники задрожали:
— Будь уверен, не обману!
Они поднялись снова высоко, и Остроклюв из любопытства спросил:
— Что же за пруд был там внизу? Долгопер смущенно пробормотал:
— Пруд Тысячи Выдр…
— И они принимают каждого аиста не очень любезно, правда?
Долгопер промолчал и вскоре стал снижаться.
— Теперь я привел тебя к настоящему пруду Тарусава. Верь мне.
— Я верю не тебе, а себе. Можешь убираться и больше не попадайся мне на глаза.
Обрадованный Долгопер кинулся наутек.
Старый аист неслышно опустился между деревьями и замер, осматриваясь.
Он стоял на тропинке, а над головой шелестели могучие кроны. Там и сям в траве чернели валуны, поодаль стояла легкая беседка с позеленевшей чешуйчатой крышей, от нее вверх на холм вела лестница со стершимися каменными ступенями и белеющими бамбуковыми перилами.
Тропинка привела его к пруду, где басами неумолчно кричали лягушки-быки и рогатые лягушки. Пруд зарос листьями кувшинок. Кое-где белели цветы водяных лилий. Посреди пруда на замшелых валунах росли карликовые сосны. А у самой воды на берегу красивейшим цветком блистал маленький домик из чистого золота. Блики от его стен ложились на воду, и она светилась. Там нежились в лучах золотые и серебряные толстогубые карпы. От воды поднимались нежные белесые нити тумана и растворялись вверху.
Старый аист трижды взмахнул широкими крыльями и очутился на маленьком островке. А едва опустился, увидел: крошечный человечек, нежно розовея обнаженным телом, лежал на замшелом камне животом вниз. Он чуть приподнялся, настороженно глядя на пришельца, готовый в любой миг скользнуть в воду.
— Не бойся меня, — сказал Остроклюв. — Мы, аисты, любим младенцев.
— Я не младенец, — ответил человечек, поправляя повязку на бедрах. — Уже много-много лет я живу на свете. Я стар, как этот пруд, и эти деревья, и эта земля…
— Тогда, значит, ты очень счастлив. Только счастливые выглядят всегда молодыми.
— Да, я счастлив, потому что люблю свою судьбу, хотя иногда она бывает горька.
Остроклюв огляделся и вздохнул:
— Какой красивый пруд!
— Да. В такие ночи, созерцая красоту, примиряешься даже с горем, ибо красота будет жить вечно…
— В твоей речи настойчиво звучит нотка печали. А мне рассказывали о Каппе пруда Тарусава, как о самом веселом существе. Его шутки так смешны и остры, что поневоле забываешь о всех своих бедах и печалях, — говорили мне.
— Тот, кто сам не знал горя, не сумеет заставить других забыть о нем, — вздохнул Каппа.
— Расскажи о своей беде, может быть, я помогу тебе.
— Нет! Прохожий может лишь снять соринку с чужой головы или сдвинуть с дороги мешающий камень. Но он не может врачевать сердце.
— Но прохожий может извлечь песчинку из глаза или кость, застрявшую в горле, — возразил старый аист и положил перед Каппой тоненький золотой перстень. — Тебе сыновний привет от Капельки…
И показалось ему, что солнце осветило лицо Каппы — так оно просияло от радости. Он схватил перстень и прижал его к груди.
— О сын мой! Наконец-то я услышал о тебе! Ты жив, ты подаешь знак!
— Да, он жив, Каппа, — ответил Остроклюв. — Но он не свободен.
— Я знал, что его держат в заточении, иначе он давно убежал бы и вернулся ко мне. Скажи, где эти решетки?
— Они не простые. — вдохнул Остроклюв. — Это решетки зла.
И он рассказал, как встретил по пути Долгопера и тот проговорился, рассказав о похищении Капельки.
— До сих пор меня удивляло, почему царевич при кажущемся его благородстве так легко уступает Лупибею, Великому Треххвосту и старается не вмешиваться в их злодеяния. Теперь я понимаю: ядовитое зелье отуманило его душу.
Каппа поник головой.
— Чего ты хочешь от меня? — произнес он.