Наперекор судьбе - Мэри Бэлоу

Постель была холодной, подушка казалась неудобной. “Странно, — удивилась Элизабет, повернувшись на бок и гладя мягкую подушку, лежавшую рядом, — но мужская рука бывает более удобной, чем пуховая подушка”.

Уже погружаясь в сон, Элизабет вспомнила то чувство зависти и грусти, которое она ощутила в парке при виде семьи, наблюдавшей за плавающими лебедями. Маленький ребенок сидел у отца на плечах, а мать держала мужчину под руку. А затем неожиданно они сами стали такой же семьей. Возможно, у Кристофера возникли те же самые чувства. Он усадил Кристину на плечо и предложил Элизабет взять его под руку. На несколько минут они действительно могли показаться настоящей семьей.

Она вспомнила, как он наблюдал за Кристиной, которая что-то напевала и прыгала между ними, и на его лице играла такая нежная улыбка, что Элизабет вдруг ощутила сильную боль.

Она вспомнила… Ох, она никак не могла остановить поток этих воспоминаний.

Элизабет очень смутилась, когда в номере, который снимал в отеле Кристофер, застала только Нэнси. Похоже, он ушел по каким-то неотложным делам. Ее охватило сильное желание тут же уйти, чтобы не оставаться с Нэнси, с трудом поддерживая разговор. Но Элизабет обязательно нужно было поговорить с ним. Она села в кресло, предложенное Нэнси; они говорили о погоде и о том, что бал у леди Драммонд прошел хорошо, а также о великой княгине Екатерине, которая остановилась в “Палтни”. Они и слова не сказали о Пенхэллоу или о тех днях, когда жили там вместе.

Какое же обе почувствовали облегчение, когда дверь распахнулась и на пороге появился Кристофер. Облегчение и новое волнение.

Кристофер замер, увидев ее. Элизабет и Нэнси встали.

— У нас в гостях Элизабет, — зачем-то сказала Нэнси. — Я уйду, чтобы вы могли поговорить наедине, Кристофер.

Девушка вышла из комнаты. “Наконец-то”, — с облегчением вздохнула Элизабет. Она не сводила глаз с Кристофера.

Он положил шляпу, перчатки и трость в кресло возле двери и повернулся к ней.

— Элизабет, — вырвалось у него, — какая приятная неожиданность!

Но необходимости обмениваться пустыми любезностями не было.

— У тебя есть экипаж? — спросила она. Кристофер недоуменно посмотрел на нее.

— Конечно, — ответил он. — Совершенно новый, купленный только сегодня утром. Ты боялась, что я не смогу доставить Кристине это удовольствие?

— Так ты думал об этом, да? — спросила Элизабет.

Кристофер пристально посмотрел на нее.

— Тебе не нужно спрашивать об этом, Элизабет.

— Я бы хотела, чтобы ты изменил свое мнение, — произнесла Элизабет. — Но в любом случае это свидание должно быть последним, Кристофер. Двух встреч вполне достаточно. — Она не должна слишком много значить для тебя. Ты ведь даже не знал о ее существовании до недавнего времени.

— Двух встреч вполне достаточно, — повторил он. — Если ли бы тебе сказали, что ты сможешь увидеть ее только два раза, то ты согласилась бы с тем, что этого вполне достаточно, Элизабет? А всю оставшуюся жизнь ты будешь для нее чужой. Ты бы смирилась с этим?

— Конечно, нет, — быстро ответила она. — Но я — ее мать.

— Да, — согласился он. — А я — ее отец.

— Я была рядом с ней всю жизнь, — сказала Элизабет. — Это совершенно другое.

— Да, — ответил он. — Меня не было рядом с ней, потому что ты предпочла лишить меня этого. Шесть лет — это большой срок, Элизабет, и я никогда не смогу наверстать их. Все годы она считала меня мертвым. И когда она узнает, что я жив, то будет думать, что я не люблю ее.

Похоже, ее просьба не возымела никакого действия. Элизабет не ожидала такого.

— Мой отец знает обо всем, — вспыхнув, произнесла она. — Он хотел без промедления отправить нас с Кристиной в Кингстон. Он не позволит тебе приближаться к ней, Кристофер. Ты должен знать это. Если ты будешь настаивать, то нас ждут крупные неприятности.

— Пусть так и будет, — ответил Кристофер. — Сегодня утром я получил от него записку, где он настоятельно просит меня дождаться его сегодня днем на Гросвенор, в вашем доме. Думаю, что, написав эту записку, он хотел заставить меня дрожать от страха, если я осмелюсь появиться у вас.

Он всегда немного боялся ее отца. Элизабет помнила, как Кристофер нервничал, когда собирался просить ее руки. А сейчас он стоял посреди гостиной, широко расставив ноги, решительно глядя перед собой, упрямо сжав рот, и Элизабет поняла, что Кристофер полностью изменился.

— У меня появился вкус к борьбе, которой я избежал семь лет назад, — сказал он.

— Я могу вложить сильное оружие в руки своего отца, сказав всего несколько слов, — напомнила Элизабет.

— Рассказать ему, как я обманул тебя, похитил и заставил жить со мной как с мужем? — спросил он. — Сделай это, Элизабет. И тогда мы посмотрим, готов ли твой отец еще к одному публичному скандалу.

Элизабет посмотрела на него и тяжело вздохнула. Это была ее козырная карта, но она боялась, что не сможет ею воспользоваться. Наверное, он знал, что она не осмелится рассказать об этом; знал и то, что она была очень благодарна Нэнси и Мартину, посвященным в эту тайну и также хранившим молчание. Элизабет отвернулась к окну.

— Тебе лучше поберечь силы, Элизабет, — посоветовал Кристофер. Он подошел сзади и встал рядом с ней.

— Кристофер, — произнесла Элизабет, глядя в парк, — неужели ты так ненавидишь меня, что готов снова разрушить мою жизнь? Не верю я и в то, что ты заботишься обо мне. Даже если и так, ты не должен забывать о том, что потерял право на это много лет назад.

— Из-за того, что сбежал, — закончил Кристофер. — Да, это была большая ошибка, Элизабет. К сожалению, мы все совершаем ошибки. Мне бы хотелось верить, что в твоей ошибке было меньше зла. чем в моей.

— В моей ошибке? — изумилась Элизабет.

— Я сбежал, потому что был в отчаянии, — пояснил Кристофер. — Я не знал, как защититься от выдвинутых против меня обвинений. Меня заманили в дом той женщины, и она скинула с себя одежду и расстегнула мое пальто, прежде чем я успел что-то сообразить. Твое появление, конечно, было подстроено. А когда она начала кричать и утверждать, что мы с ней уже долгое время любовники, что я обещал жениться на ней, что на тебе я женился ради денег, чтобы можно было содержать в достатке ее ребенка, то я понял, что все это было подстроено и что мне будет трудно выкарабкаться. Я мог рассчитывать только на твою веру в меня. Но ты мне не поверила.

— Но твоя вина была очевидна, — возмущенно произнесла Элизабет. — Если бы ты признал это. Кристофер, я могла бы простить тебя.

— В основе моих ошибок было отчаяние, — сказал он. — А чем были вызваны твои? Злостью? Неужели ты почувствовала удовлетворение, скрыв от меня то, что у нас будет ребенок? А потом и факт существования Кристины?