Крысиная башня - Павел Дартс

Спал как убитый. За всю ночь просыпался только раз — Толик, по пояс высунувшись из открытого окна, матом орал вниз, на улицу:

— Ты че там ищешь?? Ты че там забыл, паскуда?? Пошел накуй, а то шмальну, бля!!

Перевернулся на другой бок и вновь уснул.

Проснулся, когда уже светало, долго спросонья не мог понять — где я?… Потом сообразил, когда под бок ткнулась рукоятка обреза — так я с ним под полой и спал… Рядом спокойно сопел Толик. Батя сидел у стены, вытянув ноги, подложив под спину кипу шмотья.

— Что, выспался? Сейчас поедем. Толян! Просыпайся.

Умылись наскоро минералкой же. Упаковали нахомяченное, и двинулись к выходу.

— Толян, знаешь, сюда бы еще стоило бы вернуться. И, возможно, не раз. Я знаю, что все вынесли, а сегодня по-свету доскребут остатки. Но — ты подумай, это ж «инфраструктура»! Вон хотя бы одних тележек сколько — а сколько на них сетки никелированной! Я даже не придумал еще как ее, сетку, можно использовать, но чувствую что пригодилось бы. Да и вообще. Тут и генераторы есть, и топливо к ним.

— Топливо… За дураков бывших хозяев не держи, а?

— А, ну тогда просто генераторы.

— Олег, у нас же есть маленький.

— И маленький есть, и у Васильевны в магазине под нами стоят два. По меньшей мере. Это, я считаю, и так уже наше. Но мало не бывает. Это же генераторы! А значит автономность.

— Верно.

— Только уж больно они, наверное, большие; стационарные, демонтировать их надо — а это возня… Что-то мне кажется, что это мы оставим тем, кто рядом живет… — не встретив оппонирования, вдруг дал задний ход Олег, — Они ж заточены чтоб компрессоры больших холодильников питать, нам такая моща без надобности. Нам бы что поменьше, покомпактней. О! Знаю где. Если только там уже…

— Что они… Ну, Администрация эта сраная, вдруг так вожжи отпустила — это ж эээ… пре-це-дент? Трудно ли было этих говнюков разогнать? — Толян кивнул в сторону, где, было затихшая ночью, теперь вновь начиналась гулянка отмороженного молодняка, слышались звуки ссоры, музыка, кто-то уже затянул песню, — Пары нарядов с автоматами хватило бы.

— Ну, очевидно, немного у них «нарядов», готовых ночью ехать «на подавление»…

— Ну вэвэшники.

— Это. Я не сказал вчера. Послушал я вчера эфир малеху. У Администрации проблемы начались. Новые. «Еще одна Администрация» образовалась — теперь уже районная, то есть в области где-то. Отказались подчиняться, — у них там полк связи стоит, потом — артиллеристы; а главное свои склады со жратвой — вот они и отказались вывозить «в центр». «Парад суверенитетов» на местечковом уровне, блин. И сегодня у них, типа, «стрелка»… Ну, стрелу забили на нейтралке — как в наше былое веселое время, помнишь?…

— Хы!..

— Вот. Тока стягивают туда не бычье, типа нас в 90-е грешных, а вованов и армейцев; не исключу, что и ментов тоже — кого найдут.

— Ооооо… Вон оно чо.

— Да. Быковать будут. Насупротив друг друга. Мускулами играть, базары тереть. Генерал Родионов, конечно, сейчас авторитетный пахан, но у тех тоже… Потому я и тормознулся тут на ночь так бестрепетно. Так что сегодня тут хоть весь гипер вывози. Но смысла нет. У нас в центре хватает своих вкусняшек, в шаговой доступности. Ими займемся.

— И оптовкой.

— И оптовкой, да.

Батя, видимо вспомнив свои крестьянские прадедовские корни, изрек «Сейчас день год кормит!» — и под этим сельскохозяйственным лозунгом мы несколько дней усиленно занимались мародеркой. Впрочем, как и большинство вменяемых оставшихся в городе жителей. Невменяемые сидели дома и дрожали.

А мы не дрожали, нет; не сказать, чтобы мы чувствовали себя очень уж уверенно со стволами, — нет; тем более мы видели среди деловых мужичков, шарящихся в магазинах, и людей в милицейской форме явно с кабурами набитыми не только бутербродами, но все же стволы давали +10 к статусу. Для меня послать трехэтажным какого-нибудь наглого делягу, пытающегося стащить «по сути уже мое» стало делом обычным.

И чувствовалось, чувствовалось! Люди, наши коллеги-мародеры, вдруг обрели мощную интуицию, — те, кто раньше на улице на безобидное «да отвали ты» готов был кинуться с кулаками, теперь на существенно более крепкие задорные выражения поджимали хвост и «растворялись в предрассветной дымке», как поэтично выразился Толик, хотя дело и было в этот раз днем. Потому что тяжеленькая железяка под полой вселяла уверенность и добавляла нужные нотки в «обращение к оппоненту», — и это чувствовалось. Правильно говорил Аль Капоне насчет доброго слова и револьвера, правильно. Чтобы к твоим словам прислушивались, нужно и что-то более весомое, — кроме слов. Ствол, плюс ощущение что я не один, — мы группа, мы стая, мы «прайд», как выразился батя, имея ввиду свой «львиный» знак зодиака.

Сгружали у Элеоноры, почти полностью забив у нее одну комнату. Подгоняли джип задом к подъезду, отсылали дежурного, что по графику пас входную дверь, «порадовав» его каким-нибудь презентом — и в темпе, в темпе! Благо теперь грузящиеся машины у подъездов были повсеместным явлением, как и люди, снующие по подъездам с сумками и коробками — «Великое Переселение Народов в Глушь!», как выразился батя. Только люди таскали сумки-коробки в машину из квартиры, а мы в квартиру из машины, — но такие частности со стороны не очень-то заметны, правда? Во-всяком случае, мы так думали.

Васильченки, Володя с Людой, уехали. На дачу, пережидать. Судя по всему, у старого наблюдательного Васильченки здорово испортилось мнение о бате за последние несколько дней. Я даже слышал, как он выговаривал ему на повышенных тонах:

— То, что вы делаете, Олег — это недостойно! Я не ожидал от тебя!..

— Володь, я сам от себя не ожидал. Такой быстрой реакции, обычно я торможу не по детски. Наверно, влияние Анатолия сказывается. Но это жизнь. Успеваем. Стараемся.

— Я не похихихать хочу, а поговорить с тобой серьезно! То, что вы делаете, называется…

— … мародерство. Грабеж. Разбой. Я знаю, Володя. И что? Быть честным хочется, но выжить — еще больше…

— Ты думаешь, чему ты учишь сына??

— Об этом не надо. Думаю. Пока получается.

— И что придется отвечать?…

— Перед кем, Во-ло-дяяяя?? Это норма жизни сейчас стала, ты просто не понял еще.

— Воровство не может быть нормой жизни! Есть нормы морали…

— Вот и большевикам так же говорили в 17-м, когда они на реквизиции-экспроприации-продразверстки приходили. В рамках тогдашней, тоже сменившейся, парадигмы. А они, вишь, не верили, — и неслабое государство поставили на уши… Главное, Володь, в струе быть; а мораль — она такая сука изменчивая…

— Ты и говорить-то стал как уголовник! Не ожидал от тебя!.. Пусть — мораль. Но есть еще уголовный кодекс!