Ронни. Автобиография - Ронни Вуд

Где-то в конце 60-х или в начале 70-х, до того, как я присоединился к группе, Мик и Кит были вместе в Штатах и решили, что вместо того, чтобы полететь назад домой, они прибудут в Англию на корабле. В конце концов они пробыли на борту корабля как в ловушке пять или шесть дней, где никуда нельзя было скрыться от других пассажиров. Некоторые из них узнали их. Но особенно там была одна маленькая старушонка, которая чувствовала всем своим нутром, что они знаменитые, и определенно решила выведать, кто они такие. Она караулила их несколько дней. Наконец она собралась с силами, и спросила их за углом: «Кто вы такие? Дайте нам хотя бы проблеск разгадки вашей тайны».

С тех пор Мик и Кит называют себя «Блестящими Близнецами». Кит часто признавался мне: «Мик — моя жена, нравится ли мне это или нет. Мы просто не можем развестись».

Кит и Мик крепко прикипели друг к другу, и они — друзья более 50-и лет. И им вовсе не нужно, чтобы я напоминал им, как я иногда делаю: «Лучше сядьте и начинайте сочинять что-нибудь вместе — вы задолжали миру еще несколько песен».

Во время ссор в 80-х кому-то надо было сказать им, что они нужны всем. И хотя они уже не разговаривали друг с другом, они по-прежнему разговаривали со мной. Я стал посредником, который передавал послания от одного к другому.

То же самое случилось, когда в 1978-м Кит и Билл перестали разговаривать друг с другом на несколько лет. Билл был зол на Кита из-за наркотиков, а Кит был зол на Билла из-за того, что не желал, чтобы кто-нибудь напоминал ему о его проблемах с наркотиками. Я подумал, что это — просто безумие, и поскольку они оба разговаривали со мной, я заставил их обоих прийти ко мне в номер и помириться. Кит сказал Биллу: «Я тебе никогда не нравился», а Билл сказал Киту: «Ты мне никогда не не нравился», и этот диалог стал завершением их вражды.

Я решил действовать решительно. Однажды вечером в 1988-м, когда я разговаривал по телефону с Китом, мне выпал такой шанс. Он находился на островах, и мы говорили о нем, о Мике и о группе, и тут зазвонил другой телефон. Это звонил Мик из Нью-Йорка: он хотел сказать мне, что он звонил Киту, но Кит не отвечал на его звонки.

Он сказал: «Я просто не могу к нему прорваться».

Я ответил: «Я с ним только что говорил».

Мик сказал: «Он не хочет разговаривать со мной».

Я ответил: «Уверяю тебя, он поговорит с тобой. Я перезвоню». Я повесил трубку с Миком и позвонил Киту, чтобы сказать: «Вам, ребята, надо разобраться — Мик очень хочет поговорить с тобой».

Кит сказал: «Я подумал, что он не хочет…»

Я ответил: «Но он хочет, и он позвонит тебе прямо сейчас».

Так что я повесил трубку с Китом и снова позвонил Мику, чтобы сказать: «Он готов. Звони ему сейчас. А когда вы закончите, перезвони мне».

Спустя полчаса Мик снова вышел на линию, чтобы сказать мне: «Мы разговариваем — ничего такого, просто кое-какие преувеличения в прессе». А потом позвонил Кит: «Мы разговариваем».

Я почувствовал серьезное облегчение — не просто потому, что это означало, что группа больше не будет страдать, но также и потому, что я знаю, насколько эти двое важны друг для друга и для всех остальных. Плюс ко всему мне надоело быть посредником — эта работа заняла у меня слишком много времени.

23. Гордость

Еще во время той перебранки — в середине 1985-го — в Нью-Йорке мне позвонил Дилан и спросил, не хочу ли я сыграть на благотворительном концерте с ним. Я согласился, потому что мне всегда было очень приятно делать что-либо с Бобом, и спустя немного времени он появился в моем доме на Уэст 78-й Стрит, чтобы поговорить о песнях, которые мы могли бы сыграть. Я знал все его песни, но ни разу не играл их со сцены. Он показывал мне аккорды, когда я поинтересовался: «Как насчет пригласить к нам и Кита тоже?»

Дилан ответил: «Да, о-кей», так что я позвонил Киту и начал объяснять, что я здесь с Бобом Диланом, как вдруг Кит выпалил: «Который Боб? Иди ты на …»

Я ответил: «Дилан пригласил меня поиграть на одном благотворительном концерте, и я приглашаю туда и тебя, сейчас он внизу в моей студии», но Кит был в одном из своих обычных настроений, а когда это случается, то бывает неплохо, когда ты находишься в другой стране.

Я сказал Бобу: «Я не уверен, что Кит согласится, так что если ты будешь доволен только моей компанией…»

Он все просек и снова начал показывать мне аккорды и проигрывать свои песни. Спустя два часа позвонил дверной звонок, я открыл дверь, и увидел там Кита, который воскликнул: «Так какого *** тебе надо?» Обалдеть.

Я сказал: «Боб внизу, будь с ним повежливее».

«Ну да, — Кит поинтересовался: — Какого *** он делает с моим товарищем?»

Я умолял: «Кит, пожалуйста, просто сойди вниз и поздоровайся».

Он проследовал за мной вниз, вошел в студию и раскрыл руки в объятиях: «Боб… как здорово видеть тебя здесь!»

Мы втроем начали репетировать и прошлись почти по всему каталогу Дилана. Мы с Китом играли все эти риффы, а Дилан продолжал вопрошать: «Откуда вы их все знаете?»

Кит отвечал ему: «Ты же сам сочинил их, тупица».

В конце концов мы стали учить его тому, чему он научил нас.

В день концерта подъехал лимузин, чтобы подвезти Кита и меня к моему дому. Мы с Китом не были слишком уверены в том, что так надо, и просто следовали повсюду за Бобом, чтобы помочь ему. Тут остановился грузовик, который вела дочь Боба, и Боб запрыгнул в него с вопросом: «Вы едете? Мы играем в Филадельфии, мужик».

«Филадельфия?» — Это было за 145 км отсюда, и дорога могла отнять у нас где-нибудь час с половиной, не считая времени, чтобы выехать из Манхэттена.

Боб сказал: «Следуйте за нами».

Так что мы с Китом сели в лимузин и сказали водителю: «Езжай за этим грузовиком».

Кит посмотрел на меня и сказал: «Хотелось бы, чтобы это, на…, оказалось неплохо».

Это оказалось лучше, чем просто неплохо: это был «Live Aid». На стадионе «Уэмбли» в Лондоне было 72 тыс. человек, а 92 тыс. — там, где мы играли — на стадионе им. Джона Ф. Кеннеди в Филадельфии, плюс полтора миллиарда человек смотрели прямую трансляцию в сотнях стран, и всё это — ради сбора средств голодающих в Эфиопии.

Шоу завершилось выступлением Боба Дилана, которого сопровождали Кит и я. Находясь на ступеньках сцены, Боб повернулся к нам и сказал: «Давайте сыграем «Blowin’ In the Wind» («На крыльях ветра»)».

Я спросил: «Что?» Он повторил: «Мы сыграем «Blowin’ In the Wind»», и к тому же было слишком поздно спорить с ним, потому что мы вышли на сцену.

Я просто не мог в это поверить: ведь что это была единственная его песня, которую мы не репетировали.

Прямо на середине песни одна из струн на гитаре Боба лопнула. Я увидел это, задумался на миг, снял свою гитару и протянул ему, а сам остался перед всем этим народом играющим на гитаре из воздуха. Меня окликнули сзади и вручили мне разбитые остатки «топора», на котором я смог бы сыграть слайдом. Когда мы закончили нашу последнюю песню, то повернулись назад, чтобы, к нашему удивлению, увидеть, что за нами собрались все участники концерта — они дышали нам в затылки.