Сборник Рассказов - Стивен Кинг

Может быть, он даже танцевал — в тот вечер это делали многие. Концерт в Нэшвилле стал единственным, на котором Кэти Голдмарк удалось заставить зрителей вскочить на ноги и отплясывать под старую песню «Довеллс» «Вам Не Усидеть», и большинство из них уже не вернулось на свои места. Они шумели, кричали и отрывались под наши песни. Когда Эл упал на колени, схватил чью-то пустую пивную бутылку и начал играть ею на слайд-гитаре во время исполнения «Кого Ты Любишь», зал просто сошёл с ума.

За весь концерт в Нэшвилле я ни разу не ощутил той эйфории, которую чувствовал в Атланте — даже прыгая вместе с Кэти под «Вам Не Усидеть», но меня это не тревожило. Потому что — судите сами — выступление, будь то в качестве писателя или рокера, не для того, чтобы завестись самому — для этого есть мастурбация — а для того, чтобы завести зрителей. Заставить их порадоваться тому, что они наняли сиделку на вечер и выбрались на концерт. А что до ваших собственных чувств — приберегите их для дневника или писем родным. Вам платят за другое.

Темп на шоу в Нэшвилле был самым медленным изо всех наших концертов до и после, считая и заключительный концерт в Майами Бич, но выступление было более отточенным и уверенным. Среди самых мощных номеров в нашем репертуаре, как оказалось, было много шуточных песен — Эми Тан в своём садо-мазо прикиде, исполнявшая «Эти Башмаки Созданы Для Прогулок» Эми с остальными участницами группы, певшие «Вожак Стаи», «Последний Поцелуй», и безумная песня «Ангелочек», которую Барри и я пели дуэтом, сложившимся скорее на живых выступлениях, нежели на репетициях (я даже не припоминаю, чтобы Эл требовал прогнать «Ангелочка» во время проверки звука — возможно, он боялся, что песня утратит свою свежесть). Во время концерта в Нэшвилле я почувствовал, что эти номера уже не вызывают у нас былого веселья, но зрители, казалось, получали огромное удовольствие.

Тем вечером в Нэшвилле все прошло на ура, другими словами, все мы, включая женщин, сыграли, как мужики.

Во время репетиции перед нашим первым шоу в Анахайме Дейв Барри был очень удивлён, увидев, как я держу руку на шейке гитары при исполнении «Глории». Это было удивление человека, пришедшего в дом, где не проведено электричество.

— С баррэ ведь проще, — сказал он, — Смотри.

Затем он показал мне в точности тот же базовый рифф, который Джейми Чесли показывал мне в подвале своего дома так много лет назад.

— Я знаю, — ответил я, — но так, по-моему, звучит не хуже.

Я опять сыграл с открытыми аккордами, как и много лет назад.

— Не волнуйся, я смогу совладать со сменой аккордов.

— А так сможешь? — сказал Дэйв и сыграл хук из «Глории», после которого идёт инструментальная часть, которой и заканчивается песня. Вместо привычной последовательности D-A-E, которая хоть и быстрая, но всё же далека от скорости света, он сыграл E-D-A-D/E-D-A-D/E-D-A-D, после чего вернулся к основному риффу. Дэйв с лёгкостью сделал это при помощи баррэ, а я смог сделать это с открытыми аккордами… но как я не пытался, я не смог повторить это с той же скоростью, что и Дэйв. И сидя на кровати в номере отеля и глядя на то, как едва двигаются его пальцы, делая так много, я понял, сколь многому мне предстоит научиться и как много всего, что я умел раньше, мне предстоит забыть.

И Эл это знал. Я был на сцене в Анахайме, я помнил большинство изменений, но играл я не очень хорошо. В общем звучании группы меня было почти не слышно, и это, пожалуй, было хорошо. Затем во время наших коротких репетиций перед концертом в ноябре 1992 года Ридли Пирсон (известный в группе как «Бо» Ридли) показал мне кое-что интересное, да не просто интересное, а прямо изумительное. Дело было в рок-песенке под названием «631-5789». Она идёт в тональности G, но припев — те самые цифры телефонного номера — прыгает между G и C, и каждой цифре соответствует новый аккорд. В записи это выглядит так:

Я с трудом поспевал за этим изменением аккордов, но к тому времени я уже пять месяцев практиковался игре с баррэ, занимаясь до тех пор, пока пальцы не начинали болеть (правда, когда я только начал свои занятия, я обнаружил, что в первую очередь начинают болеть левое запястье и особенно большой палец). Однажды я решил пойти на хитрость, и после G попросил Рида показать мне С баррэ, полагая, что для этого мне придётся неимоверно растягивать пальцы. Вместо этого я с удивлением узнал, что этот переход достаточно прост:

На самом деле, чтобы перейти от G баррэ к С баррэ (или от A баррэ к D баррэ) вам нужно всего лишь двигать пальцами туда-сюда в ритме музыки. Это требует практики, но не долгой (не верите — попробуйте сами).

И вот когда я понял, что я способен на большее, нежели просто сыграть «634-5789», я поверил в верность своей мысли о том, что можно пройти долгий путь, обладая лишь крупицей таланта, было бы желание упорно работать, по крайней мере, применительно к моей карьере в «Римейндерс». Когда я начал готовиться к турне «Три Аккорда И Жизненная Философия», я был более уверен в своих способностях. Вера — великая вещь, которая может преобразить тебя, а если тебе предстоит сделать что-то непростое, то уверенность — это нечто большее, это волшебный эликсир.

Меня по-прежнему еле слышно в общем звучании, но я не возражаю; я слышу самого себя в мониторе и знаю, что играю гораздо лучше, чем на концерте в Анахайме. Это приятно, но ещё приятнее то, что я по-прежнему становлюсь лучше. Не особо — когда твой талант в какой-то сфере деятельности ограничен, ты двигаешься вперёд маленькими шагами. И когда дело доходит до игры на гитаре, я знаю, что способен лишь грести по-собачьи, но тем не менее могу добраться до берега. Это знание делает меня счастливым, и я благодарен Кэти за то, что она меня пригласила, а у меня хватило смелости сказать да. Это был незабываемый опыт (Эл Купер однажды назвал это «рок-лагерь»), который сделал мою жизнь ярче, вырвал меня из рутины среднего возраста и изменил меня так, как я и не предполагал. Ещё я завёл новых друзей. Они замечательные, но лучше всего в них то, что они не считают мой способ зарабатывать на жизнь странным, потому сами они зарабатывают так же.

Лучший момент в турне? Легко. Это произошло не в Нэшвилле и вообще не на концерте, а во время нашей первой репетиции в «Музыкальной Верфи» в Бостоне. Эл Купер подошёл ко мне и спросил, учусь ли я аккордам баррэ. И я, с беззаботностью, которую может дать только отличное (или, в моём случае, частичное) знание, быстро сыграл ему переход от G к C из припева «634». Глаза Эла расширились от неподдельного удивления. Этот взгляд я буду помнить — и дорожить им — даже если доживу до лет Джорджа Бёрнса.[75]

— Чёрт, а неплохо, — сказал он, и эти слова стоили шести месяцев боли в пальцах.

Я могу вспомнить моменты — множество — когда мне удавалось написать что-то, казавшееся настолько верным, что у меня просто сносило крышу. Думаю, что и у Эла Купера, и у Ридли Пирсона, и у Барбары Кингсолвер, и у Дейва Барри бывали такие памятные моменты — песни, а, возможно, и целые концерты. Но когда ты делаешь то, для чего ты был создан, это ощущается по-другому — великолепно, но как данность. А когда ты делаешь что-то несвойственное тебе, эти моменты даже лучше, словно ты украл угли из божественного огня.

Возможно, это звучит самонадеянно, даже высокомерно для некоторых людей, но те же люди любят нести всякую напыщенную чепуху, вроде: «Если бы Бог хотел, чтобы мы летали, он бы дал нам крылья». Это чушь, ребята. Если бы Бог хотел, чтобы мы летали, он бы дал нам мозги, чтобы придумать самолёты, и умелые руки, чтобы их построить.

В современной Америке существует тенденциям — настолько сильная, что она подобна приливной волне — превращать талантливых людей в известных, а известных — в знаменитостей, или попросту, в «звёзд».

Стоит вам стать звездой, происходят две вещи. Во-первых, вы обнаруживаете, что утратили право на частную жизнь; звезды внезапно понимают, что их долг — быть другом каждому. Майкл Джексон становится просто Майклом. Элизабет Тейлор становится Лиз. Арнольд Шварценеггер превращается в Арни. Во-вторых, вы обязаны соответствовать тому, каким вас видят люди. Стал гамбургером, так гамбургером и помрёшь, а если осмелишься вообразить себя брокколи, то поплатишься за претенциозность и самомнение. Если ты рок-певец, то путь в литературу тебе заказан (скажите это Кинки Фридману или Джимми Баффету). А коли ты пишешь романы, ты не должен играть на гитаре и петь. В мире, где Принцесса Уэльская стала просто Ди, а на смену Эдварду К. Марроу пришёл Мори Пович, идеальная звезда — это особа, вроде Чаро, которая только и делает, что мелькает на телешоу наподобие «Голливудских Кварталов», или те смутно знакомые «личности Голливуда», которые появляются на кабельном телевидении, рекламируя целомудренное нижнее бельё, страхование жизни без медицинского осмотра и средства для роста волос. Но если бы их не было, чем бы журнал «Шпион» заполнял свою рубрику «Светская Неожиданность»?