Сборник Рассказов - Стивен Кинг

Как раз тогда Крис купил себе великолепную гибсоновскую гитару — точный год я не могу вспомнить — а я смог наскрести грошей (так мы тогда выражались — грошей) чтобы купить свою первую гитару в льюистонском ломбарде. Эта была дребезжащая развалюха, а не гитара, но это была моя развалюха, и я любил её. Мне нравилось вышагивать по дороге к дому Криса с гитарой за плечом. Я не убирал её в чехол, ибо как можно чувствовать себя Вуди Гатри, если твоя дребезжащая, сделанная в Тайване гитара лежит в чехле?

Первая песня, которую я научился играть, была «Убаюкай Мою Душу (В Лоне Авраамовом)». Она состояла из двух аккордов — D и A7. Второй была «Блюз Постельного Клопа», трёх-аккордный блюз с такими строчками: «Я загадал желание, Эти клопы меня достали, И пожелал я, чёрт возьми, Чтобы они друг друга сожрали». Любой, кто мог сочинить и записать песню со словами «чёрт возьми», выглядел крутым в моих глазах, и этот блюз лёг в основу многих концертных номеров «РБР», от «Сьюзи-Кью» до «Вам Не Усидеть».

До колледжа я никогда не пользовался медиатором, да и в колледже не очень его жаловал. Поначалу мы с Крисом просто бренчали на гитарах, потом стали осваивать пальцевую технику (к тому времени я уже понял, что у моего друга Криса получается гораздо лучше, чем у меня — снова этот талант, видите? — но я охотно корпел на этой техникой, посвятив лето последнего учебного года двум вещам: попыткам затащить кого-нибудь в постель и научиться правильно зажимать аккорд F).

Какое-то время я играл пластиковой крышкой от молочной бутылки, которая давала интересное джазовое звучание, но потом отказался от неё. Слишком уж часто рвались струны. А менять струны я смертельно ненавидел. Даже в школе я старался найти кого-нибудь, кто бы сделал это за меня.

Я чуть-чуть поиграл в группе в выпускном классе — на органе, не на гитаре — но выдержал всего несколько репетиций. Мои рок-н-ролльные мечты (те, что у меня были) разбивались, как и вся моя внеучебная деятельность, о тот факт, что я жил в семи милях от города, а машины у меня не было, даже после того как я сумел получить права (моя мать — глава нашей неполной семьи — никогда не училась водить). Одной из упущенных возможностей, о которой я вправду сожалел, был уход из «Вращателей Луны» (могло ли быть более шикарное название для группы в шестидесятые?). Останься я в группе, я, глядишь, и научился бы играть аккорды с баррэ раньше, чем мне исполнилось сорок четыре, что значительно облегчило бы мою музыкальную карьеру в «Римейндерах».

Конечно же, я знал о баррэ. Так же, как большинство баптистских священников знает о шлюхах: по репутации, а не по личному опыту. Самый лёгкий — это E баррэ, когда ты зажимаешь аккорд мизинцем, безымянным и средним пальцами, а указательный используешь, чтобы зажать все струны при скольжении от подвижного E вдоль шейки гитары. E с баррэ на третьем ладу становится G, на пятом — A, на седьмом — B. И, как зачастую бывает с простыми понятиями, на практике всё капельку сложнее, чем в теории.

С аккордами баррэ меня познакомил не мой приятель Крис, а самый младший из его братьев, Джейми, обладавший не меньшим музыкальным талантом, нежели Крис, но почти совсем не применявшим его к любимой нами фолк-музыке. (Ему, впрочем, нравился Джон Хэммонд, что делало ему честь). Джейми был сорвиголовой, обожавшим биг-бит и тащившимся от гранж-групп, вроде «Барбарианс» или «Стэнделс», когда Курт Кобейн ещё не начал мочиться в пелёнки. Джейми не нравился «Блюз Постельного Клопа», зато нравились «Сьюзи-Кью», «С Меня Довольно» и «Я Тебя Зачарую». А ещё ему нравилась «Глория», песня, которую я буду исполнять годы спустя. В то время это была версия «Тени Рыцарей», которую мы считали круче версии Ван Моррисона.

Как бы то ни было, Джейми и я были в подвале дома Чесли, пока Крис в своей комнате доделывал уроки. Я взял электрогитару Джейми и начал наигрывать «Глорию» в ми. Я играл так, как впоследствии учился играть «Блюз Постельного Клопа» и прочие трёх-аккордовые блюзы, что я знал — открыто, так сказать.

Джейми терпел это какое-то время, даже подыграл мне на ударных, но потом забрал у меня гитару и показал мне соответствующие аккорды с баррэ, о которых я рассказал выше.

— Так же гораздо быстрее, — сказал он, практически слово в слово повторив то, что Дейв Барри скажет мне в номере отеля в Майами-Бич двадцать восемь лет спустя. С той лишь разницей, что к 1992 году я уже был готов слушать. Когда Джейми показал мне E, A, и D с баррэ, я не смог понять, зачем они нужны. Не будешь же ты играть их на фестивалях народной музыки: когда Боб Дилан решил сделать подобное на электрогитаре во время концерта в Форест Хиллз, толпа чуть не вынесла его со сцены. Однако, это была не единственная проблема с аккордами Джейми. Хуже всего было то, что, когда я пытался играть их, они звучали плохо, словно кто-то до отказа набил его электроакустическую гитару хлопком.

Таким образом наши с баррэ пути разошлись на долгое, долгое время. Я поигрывал на гитаре в колледже, и, когда я закончил университет в 1970, я, должно быть, сыграл «Блюз Постельного Клопа» тысячу раз, не говоря уже о таких популярных песнях того времени, как «Ветер Принесёт» «Пятьсот Миль» и все песни Донована Литча. Но не судите меня слишком строго: в отличии от многих своих современников, я никогда не исполнял «Неуловимую Бабочку Любви» (Впрочем, я регулярно играл «Сюзанну» Леонарда Коэна, так что, я думаю, баланс соблюдён.)

Проходят годы. Кинг женится на восхитительной Табите Спрюс (самый мудрый поступок в его жизни). Кинг работает в прачечной и преподаёт английский язык в школе, Кинг почти тонет в озере Себек (или ему так кажется). Кинг публикует свой первый рассказ в 1968 году и к 1978 году становится Любимым Пугалом Америки, Фредди Крюгером в изображении Нормана Рокуэлла — повезло же парню. И наконец, в 1991 году Кинг в письме Кэти Кеймен Голдмарк пишет, что будет рад сыграть на гитаре в компании других авторов на съезде Американской Книготорговой Ассоциации, если никто не возражает, что он будет играть, как Стив Кинг, а не как Стив Вай. [74].

Так что колесо кармы вращается и всегда возвращается в своё исходное состояние, и вот перед вами сжатый до уровня «Ридерз Дайджест» рассказ о том, как я очутился на сцене в Нэшвилле поздней весной 1993 года, в полутора тысячах миль и двадцати восьми годах от подвала Криса Чесли в Дарэме, но по-прежнему орущим «Г-Л-О-Р-И-Я» во всю мощь своих лёгких.

Когда мы вышли на сцену в Атланте за день до этого, мы пустились с места в карьер. Первым номером на каждом концерте шла классическая песня Баррета Стронга «Деньги», и, когда Эл начал отсчитывать ритм в «Рокси», он настолько взвинтил темп, что мы уже не сбавляли его до самого конца. Мы ушли со сцены на подкашивающихся ногах, измождённые и покрытые потом, но всё равно мы парили от восторга, как воздушные змеи. По общему мнению членов группы, мы сыграли лучший концерт за всё время турне.

Однако иногда эйфория может сбить с толку — спросите любого наркомана — и ощущения группы от концерта может отличаться от ощущения аудитории. Я не говорю, что люди, пришедшие на наш концерт в Атланте, сочли нас отстойной группой, я просто говорю, что в тот конкретный вечер мы сами для себя были наилучшей аудиторией.

В Нэшвилле Эл отсчитывал ритм «Денег» медленнее, и этот номер показался мне затянутым. На самом деле, они мне все казались затянутыми, до тех пор, пока мы не отыграли «Сьюзи-Кью», и я заметил, что зрителям это по душе. Именно тогда я понял, что мы не затягиваем номера, а выжимаем из них всё, добиваем их.

Даже вокал звучал хорошо. В какой-то момент турне, кажется, в Вашингтоне, Эл Купер сказал, что самая большая проблема «Римейндеров» заключается в том, что никто в группе не умеет петь. В его словах был смысл, хотя мне кажется, что вместо слова «умеет» лучше было бы употребить «может». До выступления в Концертном Зале в голосах многих было напряжение, чувство «не-могу-поверить-что-пою-где-то-помимо-душа». До Нэшвилла вокальное мастерство заметно отставало от мастерства инструментального, но в тот вечер в «Концертном Зале» они сравнялись. И зрители это поняли. Когда Тад Бартимус закончила мощную версию «Цепи Дураков», все были просто в нокауте. Где бы не находился мой друг-вышибала, он бы остался доволен, если бы услышал нас.

Может быть, он даже танцевал — в тот вечер это делали многие. Концерт в Нэшвилле стал единственным, на котором Кэти Голдмарк удалось заставить зрителей вскочить на ноги и отплясывать под старую песню «Довеллс» «Вам Не Усидеть», и большинство из них уже не вернулось на свои места. Они шумели, кричали и отрывались под наши песни. Когда Эл упал на колени, схватил чью-то пустую пивную бутылку и начал играть ею на слайд-гитаре во время исполнения «Кого Ты Любишь», зал просто сошёл с ума.