Сага о Гильгамеше - Вадим Волобуев

      -- Привет вам, дорогие гости, - улыбнулась она. - Как зовут твоего спутника, Уршанаби?

      -- Это - Гильгамеш, прекраснейшая Рубатум, внук Солнца и властитель славного Урука. - Он повернулся к вождю. - А это - Рубатум, супруга достойнейшего Зиусудры, пережившая вместе с ним тяжёлые времена потопа.

       Гильгамеш привстал и неловко поклонился.

      -- Приветствую тебя, ослепительная Рубатум. Позволь мне выразить восхищение твоей красотой.

       Женщина осклабилась и спросила у мужа:

      -- Чем угостить нам пришельцев?

      -- Принеси нам молока и хлеба. Эта пища хорошо подкрепляет силы.

       Жена ушла и вскоре вернулась с деревянным подносом, уставленным кувшинами с молоком, крынками со сметаной и блюдцами с земляникой. Отдельно лежали ровно нарезанные краюхи белого хлеба. Она выставила всё это на стол и молча удалилась. Зиусудра кивнул Гильгамешу.

      -- Что ж, вождь Урука, отведай наше угощение и расскажи, с чем пожаловал.

       Гильгамеш пригубил молока, куснул ломоть хлеба и стал говорить. За всё время его рассказал Зиусудра не проронил ни слова. Он смотрел на Гильгамеша горячечным взором, жадно впитывая каждую подробность. Описание битвы с Хувавой так увлекло его, что он чуть не опрокинул кувшин с молоком. Когда же вождь закончил, бессмертный ещё долго молчал, сжимая и разжимая кулаки. Потом промолвил:

      -- Что же хочешь ты от меня, Гильгамеш?

      -- Я хочу узнать, как воскресить моего товарища! - воскликнул Гильгамеш. - Открой мне эту тайну.

      -- Почему ты решил, что я могу это сделать?

      -- Но ведь боги наградили тебя даром бессмертия. Неужели ты не можешь поделиться эти даром со мною?

      -- Увы, Гильгамеш, дар бессмертия подвластен только богам, и лишь с их позволения человек может обрести его.

      -- Тогда попроси их. Пусть они помогут мне.

      -- Я бы с радостью сделал это, но к прискорбию нашему наделить смертного вечной жизнью может лишь совет богов, собирающийся в Горном доме. Последний раз он созывался после потопа, когда боги решили возвести меня и мою супругу в ранг бессмертных. Но теперь кто станет теперь собирать Игигов и Аннунаков? Боги вечно заняты, им недосуг заботиться о каждом. Пусть Энкиду - доблестный воин и верный товарищ, но разве это повод для бессмертия?

      -- Но ведь боги сотворили его для помощи мне. Почему они не могут спасти своё чадо?

      -- К чему это им? Лесной человек выполнил то, к чему был предназначен, и должен уйти. Смирись с этим.

      -- Не могу! Он - плоть от плоти моей, он - часть моей души. Чем бросить его, я лучше отрежу себе руку.

      -- Ты не можешь идти наперекор божественной воле.

      -- Могу! И пойду, чего бы мне это ни стоило!

       Зиусудра неожиданно рассмеялся.

      -- Чему ты радуешься? - насупился вождь.

      -- Твой порыв пылок, но бессмыслен. Ты замахиваешься на то, о чём не имеешь понятия. Как можешь ты спорить со смертью, когда даже сна одолеть не способен?

      -- Отчего же? Я могу перебороть свой сон, когда нужно. Мне не раз приходилось делать это.

      -- Вот как? - прищурился святитель. - Тогда попробуй сделать это сейчас.

       Он устремил на вождя пронзительный взор, и Гильгамеш вдруг ощутил, как веки его тяжелеют, а на глаза опускается туман. Он пытался стряхнуть с себя наваждение, но дремота не проходила. В конце концов она сломила его волю. Ужасное видение отрылось Гильгамешу - как будто он оказался в стране мёртвых: повсюду витали странные тени, из-под земли били факелы, в их пламени, исторгая дикие стоны, извивались призраки. Над головой клубилась тьма, землю застилал густой слой пыли. Гильгамеш сделал шаг и вдруг понял, что вместо ног у него птичьи лапы. В недоумении он уставился на своё тело - оно было облачено в белый балахон и блестело в неверном свете подземных огней.

      -- Приветствую тебя, Гильгамеш, - услышал он знакомый голос.

       Перед ним возник Энкиду. Почивший напарник протянул ему руку, предлагая идти за собой. Лицо его было бесстрастно, шея отливала елеем, тело, закутанное в белое покрывало, подпирали огромные куриные лапы. Онемев от изумления, Гильгамеш обхватил ладонь товарища и содрогнулся - она была холодна как камень. Энкиду повёл его к мерцавшим во мраке серебряным воротам. Слева пылали костры со стенающими привидениями, заживо гнили шевелящиеся трупы, носились бестелесные тени, справа восседали важные старцы в деревянных креслах, звучала удивительная музыка, нежились на роскошных ложах юноши, резвились в танце голые дети. Гильгамеш и Энкиду приблизились к воротам. Ухватившись за кованую ручку, зверочеловек отодвинул тяжёлую створу. Облако праха слетело с ворот, когда Гильгамеш ступил в покои Эрешкигаль. Богиня подземной страны сидела на троне из человеческих костей. У стоп её съёжилась девушка, она что-то читала вслух, водя ногтем по глиняной табличке. Богиня внимательно слушала её, судорожно вцепившись бледными пальцами в белесые поручни престола. По сторонам трона стояли люди: сановитый служитель в узорчатой юбке, согбенный служка с медной чашей в руках, исхудалый праведник в рубище, кривляющийся одержимый. Чуть дальше выстроились длинной шеренгой властители всех городов страны черноголовых. С трепетом и восхищением Гильгамеш заметил среди них своего отца Лугальбанду и деда Энмеркара. По краям шеренги стояли герои древности - закутанный в шкуру владыка гор Сумукан и увешанный оружием кишский витязь Этана.

       Гильгамеш сделал шаг в чертоги богини печали, и юная чтица замолкла. Повернув к нему голову, она сверкнула хищными глазами и провозгласила:

      -- Смерть уже взяла этого человека.

       Вождь отшатнулся, безмерно потрясённый её словами. Он хотел бежать, но упёрся спиной в каменное тело Энкиду. Напарник наглухо закрыл ворота, окостенелыми пальцами схватил локти Гильгамеша. Вождю показалось, будто на руках у него сомкнулись медные клещи. С ужасом и содроганием увидел он, как древние герои обратили на него свои взоры. Чуть покачнувшись, они отделились от шеренги и стали медленно приближаться к нему. Полный ужаса, Гильгамеш взмолился Энкиду:

      -- Названный брат мой, зачем ты держишь меня? Разве я враг тебе?

       Но Энкиду ничего не ответил, лишь растянул подгнившие губы в смрадной ухмылке. Сумукан и Этана подошли к Гильгамешу. Глаза их горели злобным огнём, лица исказились от ненависти.

      -- Ты унизил мой город, - прохрипел Этана.

      -- Ты погубил моё дитя, - прошипел Сумукан.

       Ноги Гильгамеша подогнулись, он упал на колени.