Станешь моей победой - Викки Марино

Стягиваю с Ани трусики. Раздвигая ножки шире, как конченный маньяк пялюсь на ее киску, поглаживая член. От этого пристального взгляда Аня теряется и пытается спрятаться, цепляя рукой плед.

— Не смей! — грозно рычу и без лишних разговоров припадаю ртом к ее манящей и чувствительной плоти. Блядь, кто бы мог подумать, что от куннилингуса я буду так подрываться! Но, сука, от одного вкуса меня словно током простреливает, все жилы скручивает.

Да что уж говорить! Аня — сплошной, сука, яд. Извращенный. Аморальный. Порочный. Запретный. Но, блядь, такой сладкий.

Он травит. Заражает кровь. Поражает нервную систему. Проникает в мое сознание. Как тут не свихнуться?

Чувствуя, как по мере наращивания темпа языком по клитору Аня все громче стонет и сильнее извивается, приподнимая бедра, понимаю, что ее разрядка близка. Но сегодня я не хочу торопиться, ведь у нас есть целая ночь и даже утро, чтобы дарить друг другу нежность.

Покрывая поцелуями каждый миллиметр ее тела, получаю страстный отклик. Аня гладит меня по спине, царапает ноготками плечи и стонет так, что внутри фейерверки вспыхивают. А ее помутненный взгляд сильнее распаляет этот огонь, который приводит нас к тому, что мы вконец срываемся.

Прижимаясь к ее животу членом, ловлю новый приход удовольствия, потому как Аня зажимает зубами кожу на моей шее.

— Бля, сладкая, не делай так… — хриплю, сильнее вдавливая Аню напором своего тела в матрас.

— Тебе… Тебе не нравится? — спрашивает взволнованно Тихоня и будто бы отдаляется от меня.

— Издеваешься? — покрывая лицо поцелуями, прикрываю глаза. — Да я от любого контакта с тобой получаю разрыв сердца. Аня… Хочу тебя… На хуй запреты… Будь моей, — тарабаню рвано и, направляя член к влагалищу, рычу, блядь, как волчара, изголодавшаяся зверюга. Пульсация во всем теле раздирает от одуряющей похоти, вышибает ничтожные остатки кислорода. Сейчас, когда мы накалены до предела, нет сил бороться с желанием.

— Мир… Мирон… Родной… Нельзя… Понимаешь? — чешет недотрога взахлеб, а сама, обхватив меня за шею, прижимает сильнее. — Нельзя нам! Никак…

Да как же, блядь, нельзя, когда она так горит?! Когда стонет на разрыв аорты. Когда каждым своим движем говорит, что готова шагнуть со мной за черту.

— Ты моя? — сжимая ее подбородок, едва не кричу. — Ответь! Моя?

— Только твоя! — в тон отвечает Тихоня и пытается поймать мои губы.

— Люблю тебя… Люблю, Ань. Но эта близость становится пыткой, — прикасаясь головкой к возбужденной плоти, бурно выдыхаю, пытаясь стерпеть волну, будто накаченных током, мурашек. — Я хочу сорваться. Хочу разбиться. Хочу слиться с тобой. Только с тобой… — а когда открываю глаза, встречаюсь с испуганным взглядом Ани. Сука! Как бы я ни мечтал заполучить ее целиком, все же отступаю. — Ладно… Все… Не трогаю… — собирая себя по частям, с шумом тяну ноздрями воздух. Но ломка лишь усиливается. Она выкручивает кости, выворачивает нутро.

— Мир… Мирон… Посмотрит на меня, — обхватив меня за плечи, Аня не позволяет отстраниться от нее. — Послушай… Да, есть определенные запреты, рамки и границы. Но… Но сейчас я… Я не прошу тебя останавливаться. Я хочу быть полностью твоей.

Сердечный ритм начинает бить все свои нормы. В этот момент я перестаю не только двигаться, но и дышать. Сейчас, когда между нами не осталось ни грамма воздуха, ни капли сомнений, мы должны пойти до конца.

В этом наша сила. И в этом же наше поражение.

Заглянув в глаза любимой, пытаюсь считать все ее эмоции. И вижу, что дикое возбуждение сменяется страхом.

— Если боишься, выдыхай, — встряхиваю головой, стараясь вернуть контроль. — Ничего не будет, если ты передумала.

— Нет! — подрывается, сильнее цепляясь за мои плечи. — Я… Я не передумала. Я хочу тебя, Мирон. Просто… Очень волнуюсь. Очень…

Рваный вздох. Столкновение взглядов. Одно дыхание на двоих.

Обнимаю Тихоню так крепко, словно боюсь, что она исчезнет. Целую ее, ласкаю, чтобы моя малышка немного успокоилась и перестала зажиматься. А самого ведь потряхивает не меньше. Я так мечтал об этой близости, а теперь теряюсь, словно сопляк. Наверно все дело в том, что это по любви.

Да, блядь, стопудово дело именно в этом!

Любовь — дикое и безумное чувство. Оно куражит. Оно штормит. Наполняет энергией. Делает тебя сильнее и наполняет счастьем.

Не отрываясь от сладких губ, приподнимаюсь и пристраиваюсь членом к… к звезде. Да, иначе Анину киску не назвать! Она блестит от возбуждения, сияет, сука, вся. Звезда же, звездочка… Не иначе.

Киска… Пирожок… Пися… Писюха…

А у моей, блядь, звезда!

Оттягиваю крайнюю плоть и вожу головкой между половых губ, чувствуя, как сильно потекла моя девочка. И этой тягучей смазки оказывается неприлично много. Она стекает по ее плоти, оставляет влажные следы на бедрах, обволакивает член, позволяя ему мягко скользить то вверх, то вниз.

В висках долбит от напряжения. Каждый вздох, каждый звук и стон Ани резкими вспышками отражаются в главной мышце, которая работает на износ. Все, это тотальное поражение.

Направляю член к узкому входу во влагалище. Фиксирую. На секунду замираю, но лишь только для того, чтобы Аня смогла собраться с духом.

Глаза в глаза. Непрерывный контакт. Кожа к коже. Резкий толчок…

Жар. Теснота. Разрыв…

И я ловлю ее крик губами.

Аня резко дергается и врезается ладошками в мои плечи. Вижу, как из глаз хлынули слезы. В какой-то агонии она отталкивает меня и вертит головой, сильно зажмурившись.

— Тише… Тише, маленькая… Сейчас будет легче… — собираю соленые капли языком, целую мою принцессу. От понимания, что я причинил ей боль, внутри все переворачивается. Так, блядь, швартуемся! — Мы можем прекратить, — и вынимаю член, позволяя моей малышке отдышаться.

— Нет! Нет! Все хорошо… — шепчет Аня, подаваясь ко мне. — Не останавливайся. Я в порядке, — пытается то ли себя, то ли меня успокоить сквозь слезы. — Просто скажи, Мирон…

— Я люблю тебя, моя особенная!

На этот раз вхожу во влагалище медленно. С особым трепетом и осторожностью начинаю двигаться, растягивая мою девочку, наполняя до упора. Даю привыкнуть к ощущениям и немного прийти в себя. А сам же, блядь, держусь из последних сил, потому что от волнения Аня с какой-то немыслимой силой стискивает мышцами член, и в этой тесноте его словно раздирает.

— Не больно? Расслабься… Охуенно… Охуенно быть в тебе, чувствовать тебя внутри… Моя…

И с каждым толчком член все легче скользит, залетает с пошлыми шлепками, а на смену болезненных стонов пришло удовольствие, потому как Аня начала