След крови - Китти Сьюэлл

Она не смыкая глаз работала всю ночь и едва не поддалась искушению отменить прием. Она вымоталась, однако чувствовала, что просто обязана продолжать рисовать. Но когда сняла трубку, чтобы позвонить Сильвии, то вспомнила, что в девять придет Эмилия Фредриксдоттир. Эмилия, студентка местного университета, приехала в Англию из Рейкьявика. Ее брата обвинили в том, что он якобы столкнул со скалы свою девушку и та разбилась насмерть. Она была лучшей подругой Эмилии и часгенько поверяла ей свои секреты, рассказывая о том, как страшен ее брат, когда пьян. Эмилия боялась, что если вернется в Исландию, то будет вынуждена свидетельствовать против собственного брата. Мадлен не могла подвести девушку, учитывая, что Эмилия решилась излечить душевную травму при участии психотерапевта, вместо того чтобы вернуться домой и с головой окунуться в ожидавший ее ужас. Мадлен не отказывалась помочь девушке, но попыталась убедить ее, что лучше все-таки вернуться в Исландию. Не стоит прятать голову в песок — чем скорее она решится, тем быстрее все забудет. Но Эмилии казалось, что ее мир рухнул. Зачем туда возвращаться? Мадлен решила, что девушка заслуживает ее внимания: уж если кто и нуждался в нем, то именно Эмилия.

Мадлен приняла душ, оделась и отправилась в клинику.

Сильвия с сияющим видом сидела за столом.

— Доброе утро, Сильвия.

Она оценивающе оглядела Мадлен глазами-бусинками.

— Вы ужасно выглядите.

— Спасибо, Сильвия.

— У меня есть чай «Бодрость» из магазина здоровья. С сибирским женьшенем, шалфеем и…

— Нет, спасибо. Рэчел Локлир не звонила? Не просила назначить встречу?

Сильвия нахмурилась.

— Вы постоянно меня об этом спрашиваете, но ответ один — «нет». Почему бы вам самой ей не позвонить, если уж для вас это так важно?

Мадлен развернулась и направилась к себе.

— Постойте! — крикнула ей вслед Сильвия. — Вам письмо. Мадлен вернулась, схватила толстый конверт, который ей протягивала Сильвия, и поспешила в кабинет. Бросила сумочку и куртку на стол, потом взглянула на пакет. Имя написано с ошибкой, почерк незнакомый.

Часы показывали без десяти девять. Мадлен поднялась с кресла и начала готовиться к приходу пациентки. Повесила куртку, взяла со стола конверт и положила его в сумочку, но через секунду вынула опять. Конверт был небольшим — похоже, что-то личное. Разорвав конверт, она недоуменно осмотрела его содержимое. Паспорт! Новенький, чистый. Она опять посмотрела на конверт. Он был адресован Мадлин Фрэнк, но индекса не было. Мадлен была озадачена. Пролистав документ, она наткнулась на фотографию мальчика. Вьющиеся темные волосы, серьезное личико, но в глазах смешинки. Она взглянула на имя: Александр Антонович Иваненко.

Александр. Кто, черт побери, это такой?

Она поняла, что уже видела это лицо, правда, на другой фотографии. Эти глаза, тонкие черты. Не может быть! Теперь она поняла, сходство налицо… Кроме того, разве Саша — это не сокращенное от Александр? Саша, сын Рэчел.

Почему же, черт возьми, Сашин паспорт прислали именно ей, в клинику? Причем прислал человек, который не знаком с Мадлен или просто не знает, как правильно пишется ее имя.

Она вернулась в приемную и показала конверт Сильвии.

— Тебе что-нибудь об этом известно? Никто не звонил насчет паспорта?

— Нет, но я заметила, что «Мадлен» написано через «и». Какая наглость! — Она взглянула на Мадлен поверх очков. — Вы решили сменить имя?

Мадлен опять принялась изучать почерк, потом повернулась к секретарше и таинственно подмигнула:

— Мадлин — мой псевдоним.

— Вот как?

Мадлен перегнулась через стол и прошептала:

— Понимаешь… сценическое имя при исполнении стриптиза. — Она сложила конверт и взглянула на часы. — Ну и где же Эмилия Фредриксдоттир?

Мадлен прошла по Лондон-роуд, свернула на узкую улочку и направилась в сторону Фэрфилд-парка. Дорога была ужасно крутой, тротуар от проезжей части отделяли ржавые перила, а там, где дорожное покрытие износилось, в огромных выбоинах проступала булыжная мостовая, вымощенная еще много веков назад. Для середины мая было на удивление жарко, и, несмотря на то что уже было начало седьмого, ей пришлось раз-другой остановиться. Давал о себе знать застарелый перелом лодыжки — последние несколько недель выдались слишком тяжелыми. Пробежки вдоль канала, периодические занятия йогой и — изредка — зарядка во внутреннем дворике практически сошли на нет. Все свободное время, когда Мадлен не работала в клинике, она проводила в студии. Но навязчивое желание рисовать было не просто способом отвлечься или направить энергию в нужное русло. Словно какая-то высшая сила завладела Мадлен, вынуждая ее закончить картину. Она даже использовала быстросохнущие акриловые краски вместо масляных, что позволяло наносить слой за слоем, не ожидая, пока высохнет предыдущий. Минувшей ночью, в три часа, она с облегчением нанесла на «Распятие» последние мазки. Она признавала, что это необычайно зловещая картина, и следовало бить тревогу, раз подобные образы всплывают из подсознания. Неудивительно, что маму так беспокоили муравьи. Она, должно быть, видела, что они завладели мыслями Мадлен. Или это Росария своей извращенной силой заставила дочь написать ужасную картину?

Она вышла на дорогу пошире, обогнула холмы, миновала ряд небольших магазинчиков, на перекрестке свернула налево и пошла под гору. Около узкой полоски зелени она остановилась и огляделась. Если это Фэрфилд-парк, то она уже близко. Хорошо, что Рэчел хотя бы указала свой адрес и номер мобильного. Ее дом оказался крайним, у северного входа в Фарингдон-парк. Место было необычайно красивым, отсюда открывалась панорама Вата, но сам дом выглядел непривлекательно — один из практичных типовых домов, которые строили в шестидесятые годы, со встроенным гаражом на первом этаже. Дом Рэчел давно пришел в упадок: на оконных рамах облупилась краска, а ворота покосились и висели на одной петле.

У Мадлен был повод — паспорт. Документ уже три дня лежал в ящике письменного стола в ее клинике, и до сих пор им никто не поинтересовался. Она покажет его Рэчел и спросит, почему Сашин паспорт прислали в конверте, адресованном Мадлин Фрэнк. Она ожидала, что их беседа приведет к тому, что Рэчел объяснит причину, по которой прекратила посещать сеансы психотерапии. Но положа руку на сердце, Мадлен хотелось хоть одним глазком взглянуть на Сашу и Рэчел. Она надеялась, что это рассеет ее мучительные сомнения.

Она миновала ржавые ворота, подошла к входной двери и позвонила. Через матовое стекло она видела очертания крошечной прихожей и лестницу, ведущую в жилые комнаты. Похоже, весь первый этаж занимал гараж.

Через минуту она еще раз позвонила в дверь и уже собралась было уходить, когда услышала шаги. Кто-то спускался по лестнице. Дверь распахнулась. Это была Рэчел. На ее лице были написаны страх и тревога, а когда она поняла, кто пришел, ее настроение, казалось, стало совсем никудышным.

— Ой, это вы! — выдохнула она.

Мадлен заметила смущение хозяйки. Интересно, кого она ждала? Рэчел выглядела взъерошенной, волосы всклокочены. Синяки сошли, но она все еще была бледной.

— А кого вы ожидали?

— Зачем вы пришли? — напряженным голосом спросила Рэчел.

Мадлен растерялась. Она не ожидала такого приема, но Рэчел явно находилась на грани срыва. Вероятно, любой звонок в дверь таил в себе угрозу. И прежде всего, если это будет любовник-сутенер, стремящийся выкрасть у нее сына, мужчина, который не остановится ни перед чем, лишь бы достичь желаемого.

— Не обращайте на меня внимание, — попросила Рэчел. — Все дело в паспорте? Ведь вы поэтому пришли?

Мадлен полезла в сумочку, вытащила конверт и протянула его Рэчел.

— Слава тебе, Господи! — Рэчел долго смотрела на конверт, но брать его не спешила. Наконец она сказала, не поднимая глаз: — Мадлен, пожалуйста, пусть он останется у вас! Я знаю, что прошу слишком многого, но не могли бы вы спрятать его куда-нибудь подальше?

— Думаю, что могу. — Мадлен снова опустила конверт в сумочку. — Вы не хотите мне ничего объяснить?

— Все слишком запутанно. Если не можете его оставить, я не обижусь.

Мадлен подождала, но дальнейших объяснений не последовало.

— Я могу зайти на минутку?

Казалось, Рэчел заколебалась, потом все же отступила в маленькую прихожую. Она явно не собиралась приглашать гостью в дом. Мадлен вошла, но в прихожей негде было развернуться — ситуация стала еще более неловкой.

— Вы, по-видимому, решили прекратить посещать сеансы, Рэчел?

— Прошу прощения, — извинилась Рэчел. — Я знаю, что поступила малодушно, не предупредив вас, но я просто не могу.

Мадлен вгляделась в ее лицо.

— Что именно не можете?

— Ну, понимаете… копаться в прошлом. — Она пожала плечами. — Послушайте, ничего ведь не изменилось.