Демченко Оксана - Оксана Демченко

   - Мы не умеем строить корабли, - признал со вздохом Даргуш. - Я сказал Сагийяри сгоряча...

   - Многое важное говорится сгоряча, - не оспорил Магур. - Нам, кажется, не оставили выбора. Они тоже знают, что мы не умеем строить, что мы дикие и что нас мало. Только люди моря не предполагали, что у нас есть взрослая мавиви, оберегаемая двумя ранва. Что осознал себя сполна Джанори, для способностей которого пока нет даже верного названия ни в одном известном нам наречии и языке. Наконец, у нас есть старый Альдо, чей папа был корабельным мастером. Бледные так и не поняли главного: нас надо просто оставить в покое. Значит, мы объясним им истину еще раз. Убедительно.

  Вождь попробовал улыбнуться, глядя в действительно спокойные и темные глаза названого отца, утратившие отблеск внутреннего огня. Подумал, что сегодня уже не добавит к сделанному ничего толкового. Бранд-пажи сидят в комнате Ичивари и с прежним упорством перебирают листки подсохшей бумаги, разыскивая все записи с упоминанием слов, перечисленных в специальном списке. Мавиви спит, Джанори то ли спит, то ли бредит. Охотники проверяют след, наверняка уводящий в море... Альдо просматривает старые книги, Банвас уже набрал людей и конопатит пожарную бочку, радуясь полезному занятию и заодно удобному поводу звучно выместить накопившееся раздражение. Все при деле. И ему, Даргушу, пора заняться своей семьей, оставив ненадолго большие беды. Вождь обнял жену и унес во внутренние комнаты, успокаивать, уговаривать и выслушивать...

  Утром в доме вождя первым проснулся Гимба: задолго до рассвета могучий хакка завозился на полу в комнате больного, порыкивая и сердито растирая затылок. Головную боль, сдавившую виски подобно крепчайшему стальному обручу, хакка счел поводом для посещения кладовой и кухни. В круглой голове магиора даже не возникла идея отлежаться или громко пожаловаться задремавшей травнице, тем её разбудив, чтобы сразу и попросить о лечении...

  Когда жена вождя спустилась из спальни, отдохнувшая и даже чуть успокоившаяся, убедившая себя, что Чар жив, её - недоумевающую от странности происходящего хозяйку дома - усадили за стол и обеспечили тарелкой с завтракам. Хлопотал и уговаривал не терять веру в хорошее сам Джанори: он проснулся очень рано и, судя по его виду, в полном здравии. Угощал и раставлял посуду Банвас, доставивший гратио в дом вождя и теперь усердно помогающий Гимбе. Хакка со всем своим несокрушими миролюбим распоряжался на захваченной без боя кухне и не желал покидать её.

   - Забористая штука - лечение, - рокотал Гимба, нарезая мясо толстыми ломтями. - Племя чапиччави, они на самом юге живут, вы их, пожалуй, и не знаете толком... Так эти чаппичави привозят на торг лучший перец. Но даже объевшись его давно, в детстве, я так не полыхал. Всю ночь во сне я, обливаясь потом, затаптывал пожар в степи. Проснулся утомленный и голодный, совсем голодный. Я сказал себе: Гимба, ты едва жив, срочно проверь, есть ли у махигов хоть один мешок батара. А лучше - ищи сразу мясо. Сочный большой кусок. Вот такой хотя бы... Хозяйка, один взгляд на запасы вашей кладовой исцелил мою больную голову! В специях, подкопченное, целебнейший запах. И вид, и, конечно же, вкус!

  Хакка закончил резать кухонным ножом свежесваренное мясо, обхватил бедренную кость и без усилия переместил четверть копченой туши оленя на главный стол. Лязгнул боевым ножом, вынимая его из ножен при поясе. Приступил к нарезке этой добычи, продолжая шумно хвалить кухню, мясо, дом в целом и его хозяйку в особенности. Слушателей набиралось все больше: пришел и сел к столу вождь, затем появился Магур, чуть позже с сомнением заглянул единственный махиг, именуемый в университете профессором - Сагийари. Банвас поставил на огонь новый большой котел, уже для приготовления травяного отвара.

  Жена вождя украдкой вздохнула и согнала из уголка глаза слезинку, нагнулась над тарелкой ниже, надеясь, что никто не заметит.

   - Да жив он, - возмущенно рявкнул Гимба. - Гадость этот степной пожар, приснится ведь такое! Но кроме огня я видел друга Чара. Он был сыт, он ел мясо и хлеб, я даже разозлился: он сыт, а я изнемогаю! И от злости я проснулся.

   - Что ты видел, а что придумал, разбирать не стану, - вздохнул гратио. - Но Чар действительно жив, я не ощущаю в лесу присутствия смерти. Увы, Чара я тоже не слышу. Я проснулся и голова моя болела так, - чуть улыбнулся Джанори, - словно и я гасил степь и надышался дымом. С тех пор стало чуть легче, но зудение не прекращается. Зачем мне знать так много? Там, в Черном ельнике, бледные радуются обретению права быть людьми леса. А там, - гратио неопределенно махнул на запад, - охотники дошли до берега и полны отчаяния, значит, корабль уже ушел, скрылся вдали. По тракту на север идут воины и ведут пленных, я вижу злость всех оттенков и знаю, что скована она прочно и кровью не обернется... Всюду люди, и я оказываюсь втянут в переживания каждого, как в водоворот, стоит уделить ростку его мыслей хоть малое внимание. Гимба, как полагаешь, это лечится приемом перца?

   - После перца уже не уделишь внимания никому, - обнадежил хакка. - Разве что - у него имеется сметана... холодная, много. Еще помогает лук. - Гимба нахмурился и обернулся к вождю, двигая блюдо с нарезанным мясом в его сторону. - Шеула скоро очнется, я чувствую. Все мы отдохнули и все готовы к делу. С чего начнем? Пора уже делать дело. Потому что Чар цел и даже здоров, я верю и я даже, пожалуй, знаю... Но время не на нашей стороне.

   - Закончив учитывать оружие и распределив людей, я отправился к Альдо, - вмешался в разговор Сагийари, двигая к себе тарелку и заинтересованно наблюдая за Банвасом, притащившим и нарезающим новый окорок. - Мы обдумали все, что нам известно о кораблях. Повторить внешний вид известных нам и выстроенных на верфях иного берега будет трудно. И бесполезно: мы не понимаем, что в форме важно и что случайно. Но, как полагаю, есть более простые возможности. Если бы удалось быстро выбрать древесину из сердцевины...

   - Выжечь могу с любой точностью и очень быстро, если мавиви допустит вмешательство ариха, - кивнул Магур.

  Смуглый профессор замер, медленно обернулся к старому вождю и уточнил, все ли он разобрал верно? Вождь Даргуш в наступившей тишине дожевал мясо, вздохнул и кивнул.

   - Нет ни смысла, ни возможности далее таить известное мне еще вчера. Шеула, прибывшая в столицу вместе с моим отцом, действительно мавиви и родная внучка иной, чтимой племенем предгорий мавиви Шеулы, которую мы полагали погибшей в первую войну. - Пока не знавшие новости осознавали её, Даргуш добавил: - Ночью мне не спалось, я думал, как нам следует именовать Джанори? И пришел к решению, подтвержденному его словами за этим столом. Мавиви - те, кто слышит зеленый мир и хранит его висари. Маави - тот, кто слышит мир людей и пробует привести смятение наших душ к некоему висари... Джанори, ты ведь слышишь души. И ты умеешь их исцелять. Даже те, которым сама Плачущая отказала в надежде.