Звездная Империя - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это была моя ошибка! – ответил Альберт Эйнштейн. – Да, самая большая ошибка в моей жизни, в которой я раскаиваюсь до сих пор. Тогда, в тридцать девятом – мне казалось весьма вероятным, что Гитлер получит атомную бомбу первым – и последствия будут катастрофичными для всего мира. Но он не получил ничего – ни бомбы, ни ракет. Хотя кое-кто и обещал ему сделать ракеты, вы же знаете, о ком я говорю. Как бы там ни было, но угроза, что нацисты овладеют силой атома, исчезла – и нужда в нашей бомбе должна была отпасть.
– Свернуть проект, в который уже вложены миллиарды долларов и труд тысяч людей, в том числе лучших умов своего времени? – усмехнулся гость. – Вы это серьезно? Я понимаю, что вы гениальный ученый, но живя в Америке, следует научиться быть и бизнесменом хоть немного.
– А вы всегда были средним ученым, – отрезал Эйнштейн, – у кого-то на вторых ролях, не более. Зато уже тогда, в тридцать восьмом, как мы с вами познакомились, вы проявили себя как менеджер от науки. Что ж, эта профессия тоже нужна, но – «знай свое место». Хотя какие-то задатки и талант в вас определенно были, но вы предпочли их зарыть, зарабатывая деньги.
– Которые доставались в том числе и вам, в виде грантов и дотаций, – столь же резко ответил гость. – Дорогой Альберт, позволю себе прояснить вам политическую ситуацию. Соединенные Штаты, бесспорно, демократическая страна, а не диктатура, но весьма большое влияние на принятие всех важных решений имеют несколько общностей, назовем их клубами, хотя можно было бы и кланами, орденами, обществами, это неважно. Их несколько десятков – но лишь немногие имеют вес в масштабе всей нашей великой страны. До последней Великой войны таковых было всего четыре – прочие же вынуждены были подчиняться, чтобы не раскачивать лодку. После этой войны оказалось так, что достижения науки играют весьма важную роль – и число Главных Клубов несколько расширилось. Так что, Альберт, я говорю сейчас с вами не как частное лицо и, смею надеяться, ваш давний друг, но и как представитель одного из Главных Клубов, имеющий «мандат доверия» также и от прочих. Вы представляете, на каком уровне пошла игра и какие интересы брошены на весы? И кому вы дадите ответ – и какие будут последствия, для вас и вашей семьи?
– «Однажды утром я проснулся фиванским царем», – произнес Эйнштейн. – Это Жан Ануй, «Антигона». И с этого утра государственные интересы стали для меня выше – чести, порядочности, любви, даже родственных чувств. Сейчас вы показали еще раз, насколько политика грязная вещь.
– Но без политики жить невозможно. Альберт, не хочу вам угрожать, но если вы считаете, что ваши имя и репутация делают вас неприкосновенным, то вы очень ошибаетесь. Кое-кто из весьма влиятельных фигур намерен припомнить вам и вашу переписку с Планком, уже в то время, когда он жил в ГДР. И ваш совет супругам Розенберг поехать в Рождество пятидесятого в Париж, вместе с детьми, и уже не возвращаться. Знаю, что это советовали им не только вы, но ваше имя самое значимое. А уж ваша статья «Почему социализм?», ваши письма к кому-то в СССР, причем не только к советским ученым, и ответы на них – да в Комиссию к Маккарти тащат за гораздо меньшее! Знаете, отчего вас уже тогда не объявили коммунистом?
– Хотите сказать, что вы все это время были моим ангелом-хранителем, защищая и оберегая меня от нападок темных сил? И теперь наконец-то предъявляете мне к оплате счет?
– Увы, дорогой Альберт, все гораздо хуже – и для вас, и для всей нашей страны. Ведь, кроме «Манхэттена» и немецкого Проекта, существовал и русский – как оказалось, намного более успешный. Вы же не верите версии для публики, что «Сталин присвоил научное наследие рейха»? Если у него в пятидесятом, для удара по Шанхаю, уже была готова водородная бомба в пятьсот килотонн и крылатый носитель для нее, а у нас даже сегодня нет ни того, ни другого. Зато сегодня у русских уже есть супербомба, мощнее той в двести раз. И, что столь же важно, средство ее доставить нам на головы.
– Сурово, но в этом есть и своя железная логика. Сколько актов агрессии против себя пережила Россия только с начала этого века? Причем, пусть это и неприятно будет вам услышать, дважды и от Соединенных Штатов – в годы своей Гражданской войны и уже в 1950-м. Или даже трижды, если вспомнить весну уже этого года. А уж сколько вторжений было на Русскую равнину за последнюю тысячу лет… Когда на порог твоего дома раз за разом приходят смертельные враги, то вполне понимаю желание получить оружие калибром побольше.
– И вас совсем не страшит, что имея в своих руках такую мощь, они в итоге захватят сперва всю Европу, потом Азию, наконец-то доберутся до нас?
– Вы знаете, нет, – ответил Эйнштейн. – Историей доказано, что русские по своей природе не агрессоры. Наоборот, это на них так часто нападали. А уж после того, что сделал с их народом Гитлер и что хотел сделать уже ваш Макартур – они вполне могли решить, что для них же будет лучше постоянно жить в режиме осажденной крепости, за железным занавесом и ощетинившись самым смертоносным оружием.
– Хорошо, но давайте вернемся к нашей теме – тогда, в начале пятидесятых, даже в Вашингтоне очень многие не могли поверить, что русские способны на такие выдающиеся достижения в области атома иначе, чем украв чужой результат. И всерьез обсуждалась идея устроить показательный суд и казнь, предъявить публике «парочку пойманных русских шпионов», понимаете, о ком речь, да? Но в итоге сочли, что издержки перевесят прибыль, тем более что поступила и более точная информация по русскому Атомному Проекту. Но ничего не забылось, и ваши поступки тоже – так что делайте выводы!
– Я уже старый человек и готов к встрече с Всевышним, если он существует. К старикам смерть приходит как освобождение, и я очень остро чувствую это именно сейчас, особенно после того, как уже побывал на грани, весной этого года, а потому смотрю на смерть как на долг, который в конце концов
