Звездная Империя - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Понял, что я идиот – увидев это фото в местной газетенке (да, в Сайгоне есть даже собственная пресса!). И моя физиономия была вполне различима – а этот листок и красные читают, ведь их шпионы здесь повсюду! И если я теперь в лесу вьетконговцам попадусь, что со мной сделают, фантазии не хватит представить!
Решил поговорить с Трэггом – благо на одной базе сидим. Что раз он так меня подставил, то неплохо бы как-то компенсировать. Самое лучшее, это перевести меня домой, хотя бы инструктором в учебный лагерь – от нового пополнения слышал про такие. Где-то во Флориде – «вьетнамская деревня», все как в натуре, только в роли жителей переодетые солдаты из нашего персонала, со спрятанным оружием, дома как огневые точки, и везде подземные ходы, а наших парней учат такое коварство распознавать и вычищать. Есть где-то еще такие же «африканская», «мексиканская» и даже русская деревня Krasnoe Sobakino. Учат, значит, наших парней, как нести свободу и демократию по всему миру! А кому в этих лагерях обучать, как не таким, как я? Разве я свой долг Америке уже не отдал – не заслужил, чтобы меня на такую работу направили, непыльную, безопасную и хорошо оплачиваемую?[29]
В ответ капитан послал меня, причем крайне грубо! Обвинил в попрании священного армейского братства своими низкими меркантильными интересами, в потакании коммунякам, и заявил, что это я должен быть благодарен за популярность в газете. После чего велел своим головорезам гнать меня «в морду и под зад», и чтобы больше не смел даже близко подходить с такими претензиями.
– А то еще посмотрим, ты не коммунист ли? И знаешь, что с коммуняками положено делать?
Сволочь! А не коммунист ли он сам? Что-то мне его манера поощрения напоминает – вроде у красных есть похожее? И ниггеры для него – такие же люди, как белые. И говорят, в бою себя ведет, как русский – которые фанатики все. Ну а что вьетнамцев бьет – так ведь они для Сталина не свои? Как в том фильме, где нацистский шпион, притворившийся парнем из Коннектикута, воевал за нас на Гуадаканале – и ведь япошек убивал тоже немерено! Если я русского шпиона разоблачу – что мне за это будет?
Доложил в контрразведку, как положено. Но Трэггу не было ничего – а меня после жестоко избили, прямо на территории базы. Я не хлюпик и не трус, и опыт драк имею богатый, но их было пятеро, и били очень умело. Военная полиция «не видела» и никого не нашла. А я в госпитале – еще повезло, что живой, и даже не калека.
Хотя если подумать… В лес к вьетконговцам я теперь не попаду! А то еще и домой пошлют – дослуживать, или вообще на гражданку! Верно говорил мне когда-то один умник: в любом раскладе и светлая сторона обязательно есть.
Буэнос-Айрес. 10 ноября 1955 г.Бомбардировщики В-57 летели над столицей Аргентины. Цель – президентский дворец Каса-Росада.
Уже в полете приказ – первая эскадрилья бросает бомбы не на сам дворец, а на площадь перед ним, Пласа-де-Майо, где собралась большая толпа народа в поддержку нашего «эль Президенте».
А когда толпа разбежится, на площадь войдут танки – уже не опасаясь, что их бутылками «молотов-коктейля» угостят. И президент Хуан Доминго Перон уступит место «патриотической хунте», а его преемника после в посольстве США утвердят.
Ну и эскадра ВМС США неподалеку в океане – в готовности высадить морскую пехоту «для защиты американских граждан», если что-то пойдет не так. Поскольку США не может терпеть скатывание Аргентины в орбиту коммунизма – как заявлено в ноте от Госдепартамента.
Нет, Перон не был коммунистом – более того, коммунистическая партия Аргентины при нем находилась под запретом. Выявленных коммунистов арестовывали и бросали в тюрьмы – или же люди просто исчезали, и после где-то находили трупы со следами пыток. Идеалом Перона были – сеньор Дуче или сеньор Каудильо, раз уж тот, кого американский журнал «Тайм» назвал «человеком года» семнадцать лет назад, был сейчас совсем неподобающей для подражания фигурой[30]. Но Перон посмел вести себя слишком самостоятельно, и это было непростительно!
«Отец Нации», призывающий (подобно Дуче) к социальному миру, «все мы аргентинцы» (оттого и считавший коммунистов опасными смутьянами). Однако же, в отличие от других латиноамериканских диктаторов, всерьез взявший курс на индустриализацию, самообеспечение. При нем в Аргентине был налажен выпуск автомобилей и тракторов собственной разработки, и даже была попытка создать реактивный истребитель[31]. Были построены заводы – машиностроительные, химические, переработки сельхозпродуктов, а это тысячи новых рабочих мест.
Первые годы рядом с ним была жена, Эвита – не аристократка по рождению, а бывшая актриса, модель, радиоведущая. Именно с ней простые аргентинцы связывали обширные социальные реформы – борьба с бедностью, строительство дешевого жилья, школ, детских садов, введение пенсий и отпусков, запрет детского труда. Почти святая в глазах народа, она умерла в пятьдесят втором – и говорят, что ее последние слова были: «Не плачь по мне, Аргентина, – я буду всегда с тобой, живая или мертвая». Вся страна тогда погрузилась в глубокий траур – и после тридцатидневного прощания набальзамированное тело Эвиты было помещено в мавзолей.
А после для Аргентины начались трудные годы. Начальные успехи реформ опирались на благоприятную экономическую ситуацию – когда аргентинское мясо и пшеница имели бешеный спрос в мире, разоренном только что завершившейся Великой войной. Равно как и то, что США тогда были связаны европейскими и дальневосточными проблемами – и потому стерпели национализацию Пероном своей собственности (тем более что за нее была выплачена компенсация, а еще оттого, что национализированы были и английские и французские активы, то есть ослаблялись позиции европейских конкурентов). Но шли годы – и «перонизм» (политика, названная так по имени своего создателя) начинал откровенно буксовать.
Перон, при всех своих благих намерениях, оставался истинным «каудильо» – Отцом Нации. То есть правил авторитарно – не делая различия между казной и своим карманом. И если сам он все же радел о стране (не забывая, однако, и себя), и мог даже из личных средств вложиться в какой-то национальный проект, то его соратники были гораздо более прагматичны; коррупция зашкаливала, но «своим» все прощалось. Также бедой было то, что Перон не был экономистом и не имел ничего похожего на Госплан – новые заводы
