Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

А между тем, поредевший туман, словно почувствовав приближение дня, начал приходить в движение, медленно отрываясь от воды. Узкая полоска пространства становилась всё шире. И тут первые лучи пробились через белёсую пелену, придавая миру новые краски. Небольшая стайка чаек с криком пронеслась над головой князя. Лёгкий ветерок начал разрывать редеющий туман на куски, а выглянувшее солнце окончательно растопило его последние остатки, хотя куски белой пелены ещё на некоторое время смогли укрыться в затенённых низинах. Но вскоре и туда достали лучи дневного светила.

Вот и начался новый день. Так пусть же он принесёт удачу и радость русскому воинству.

Сколько Андрей просидел вот так, просто любуясь рассветом, не мог бы сказать никто. И оторвал его от созерцания лишь слуга, сообщивший, что воевода Заболоцкий кличет князя откушать. Ведь война войной, а питаться надо вовремя.

Основная рать подошла к захваченному Нейшлоту только через сутки. К тому времени Андрей уже объездил все намеченные Охримом позиции, и был вынужден согласиться, что подобраны они со знанием дела. Рекогносцировка на местности показала, что батареи и впрямь удобнее всего было расположить против западной стены, ну а для штурма потребуется участие речного флота и заблаговременная подготовка мостов. Кстати, шведы всё это время сидели в крепости спокойно, словно и не было чужаков у них под боком. Впрочем, зная, что гарнизон был вряд ли больше трёх сотен, столь осторожное поведение было более чем правильным.

Когда с подошедших судов начали вытаскивать на берег пушки, Андрей решил, что пришло время посылать парламентёра. Что сказать он уже знал, буквально ночью вспомнив лаконичный ультиматум Суворова коменданту Измаила. Турки в своё время не вняли предупреждению, оставалось уяснить, что скажут шведы.

Шведский комендант был взбешён наглой бесцеремонностью русских. Сначала словно разбойники напали ночью и разорили Нейшлот, а теперь ещё и требуют оставить Олафсборг потому как он, видите ли, находится на русской стороне границы. А этот их ультиматум: "Сутки и сдача – воля, первый выстрел – неволя, штурм – смерть!". Что ж, пусть попробуют: они уже не раз расшибали свои лбы о местные стены. А запасов внутри крепости хватит на любую осаду.

Услыхав от шведов не менее турецкого высокомерный ответ, Андрей лишь презрительно хмыкнул и полностью отдался инженерному обеспечению осады. А тут работ хватало.

Во-первых, Жеряпе предстояло организовать дальнюю разведку на всех дорогах, по которым могли подойти деблокирующие войска.

Во-вторых, нужно было высадить усиленные отряды на островах Мальвин-сари и Кире-неми, откуда так же было необходимо установить наблюдение за подходящими дорогами.

В-третьих, требовалось навести наплавные мосты от острова Мальвин-сари до берега и наладить паром на Кире-неми.

Ну и в-четвёртых, установить прочную речную блокаду.

Когда всё это было закончено, на высотах острова Мальвин-сари Охрим принялся оборудовать пятипушечную батарею единорогов и обоих мортир. Отсюда до крепости было всего каких-то 140–180 сажен, так что мало шведам не покажется. Оставшиеся же пять единорогов были установлены в отрытых земляных шанцах значительно ближе к берегу, а на Кери-неми, напротив северных стен выставили специально сколоченные для этого похода пороки. Их задачей был лишь беспокоящий огонь и химическая бомбардировка крепости. Низменный и плоский Таллисаари пока что решили не использовать, ибо он слишком хорошо простреливался со стен и башен крепости, но мост для перехода с него на крепостной остров всё же тоже ладили. Кстати, отсутствие бастионов играло со шведами дурную вещь – у самого берега атакующих из пушек уже не обстреляешь, да и из луков со стен тоже будет трудновато, особенно если учесть ответный огонь. Зато мест для высадки это отсутствие бастионов наоборот, прибавляло, особенно перед южными воротами, а проблему высокого скального основания легко решали лестницы, которых нарубить было недолго.

Кстати, на северном конце Мальвин-сари изготавливали особый мост, поворотный. Течением его должно было развернуть поперёк пролива, после чего в бой и должны были пойти стрельцы камского полка. Здесь слишком многое зависело от четкости и слаженности подразделений, так что поместным отдавалась честь атаки с других направлений.

Все подготовительные работы заняли две недели, но уже на пятый день комендант Олафсборга предпринял первую вылазку.

По покровом ночи шведы высадились на Кире-неми и попытались спалить ненавистные пороки, забрасывавшие в замок горшки с горючей жидкостью и известковой пылью, отчего и без того небольшой гарнизон уже понёс невосполнимые потери. Но тут их ждал небольшой сюрприз, давно продуманный Андреем. Перед артиллерийской позицией были отрыты два ряда траншей, в которых на ночь выставлялись специальные контрдиверсионные отряды. Они отдыхали днём, а за ночной сон на посту любого ожидало жестокое наказание. Контроль же за их ночными бдениями проводили либо сами воеводы, либо наиболее опытные сотники. Первых, кто не внял словам, прилюдно выпороли, а потом шведы совершили вылазку и на деле продемонстрировали, для чего эти отряды были нужны.

Они встретили шведских смельчаков на дальних рубежах и сразу же ринулись в рукопашную. Для того чтобы в подобной ситуации хоть как-то определяться кто есть кто, для них ещё в Новгороде пошили широкие белые повязки. Не панацея, конечно, но хоть что-то.

В результате ночного боя вылазка шведов, хоть и не без потерь, но была сорвана, а потом лучшие следопыты ещё долго лазили по всему острову, выискивая следы того, кто мог под шумок попробовать прорваться из осаждённого замка. В то, что он уплыл по воде, верилось слабо: если у самого берега вода ещё более-менее прогрелась, то на середине, а особенно на течении она была ещё очень и очень холодной, да и ушкуи нарезали круги по озеру днём и ночью, в темноте освещая пространство вокруг себя большими факелами.

Наконец, все батареи были установлены, пристреляны и можно было начинать артиллерийский обстрел крепости. Шведы, конечно, попробовали отвечать, но пушек в крепости было явно мало для полноценной контрбатарейной стрельбы. Так что теперь оставалось только ждать, когда пушки сделают своё дело.

И вот тут, в самый разгар осады от Жеряпы прискакал вестник, сообщивший, что к Олафсборгу движется большой отряд. Выборгский наместник Тонне Эрикссон Тотдт всё же решился выступить на помощь крепости находящейся под его руководством.

При получении этого известия князь Александр Ростовский, все эти дни внимательно следивший за всеми приготовлениями и ходом осады, с интересом уставился на главного воеводу, ожидая его решения. Умудрённый десятками битв полководец всё это время ни разу не влез в руководство осадой со своими советами и предложениями, словно и вправду был лишь сторонним наблюдателем. К тому же он тоже был в курсе, что дорог для войска в этих местах было не так уж и много, точнее целых две и на обоих уже давно были подготовлены опорные позиции, как обозвал князь то, что мастерили на них пленные жители Нейшлота.

По сообщениям лазутчиков, шведов было немного: человек восемьсот, от силы тысяча. Это было вроде бы и меньше, чем у князя Барбашина под рукой, но ведь осаду никто снимать не собирался, а оставлять против гарнизона меньше, чем сотен шесть, было бы явной глупостью, а значит, силы двух армий были приблизительно равны, ну с небольшим перевесом в сторону русских. А полевое сражение, есть полевое сражение. В нём многое зависит от кучи мелочей и даже такой эфемерной величины, как удачливость полководца. Однако молодой Барбашин явно не собирался уклоняться от боя.

Тонне Эрикссон Тотдт внимательно разглядывал молодого человека, подъехавшего к нему на довольно неплохом иноходце. Конечно, он не был столь могуч, как его конь, но и тяжелых доспехов на русском тоже не было. Симпатичный высокий парень, пожалуй, даже очень симпатичный. Темные волосы, узкие губы, короткая аккуратная борода. А взгляд холодный, колючий.