Смерть и рождение Дэвида Маркэнда - Уолдо Фрэнк

- А теперь, - сказала Эстер, поднимаясь наконец со своего стула, - вы, должно быть, голодны.

- Этот сон был настоящим пиршеством, - сказал Маркэнд, - по я действительно голоден.

Эстер пошла к дверям.

- Я недолго обеспокою вас, - услышала она уже из кухни. Она повернулась. - Завтра по телеграфу потребую денег и поеду домой.

- Зачем же торопиться? - оживленно возразила Эстер; тень от притолоки падала теперь на ее глаза. - Вам лучше отдохнуть немного, прежде чем пускаться в такой дальний путь.

Маркэнд наклонил голову, точно повинуясь приказу. - Что они думают? Что я делаю здесь?.. - Кристина молча продолжала шить. Черное шерстяное платье туго обтягивало ее тело. - Есть и моя доля в этом трауре. - Двеллинг терялся в поисках темы для разговора. Эстер сказала: "Суп на столе" - и позвала Маркэнда в кухню.

На следующее утро Маркэнд уже спустился вниз (проспав еще семь часов), когда в комнату вбежала Клара. Девочка изумленно вскинула глаза, потом бросилась ему на шею. Устроившись уютно у него на коленях, она сказала:

- Ну вот, теперь и папочка вернется.

Кристина улыбнулась ей, напряженно, не отводя глаз, чтобы взглядом не встретиться с Маркэндом; улыбка угасла; взгляд угас.

Маркэнд отложил посещение телеграфа. Вместе с Двеллингом он шел вдоль ряда стройных деревьев, скрывавших пузатые домики, по направлению к конторе Двеллинга. "Звезда округа Горрит" занимала нижний этаж дома у поворота на главную улицу - одну комнату, узкую и длинную, загроможденную наборными кассами, кипами бумаги, печатными машинами и подшивками газет; стены ее были оклеены вырезками и карикатурами; меж двух грязных окон стояли линотип и конторка.

Невысокий коренастый человек с седой головой и молодыми глазами выключил машину при виде хозяина.

- Знакомьтесь: мистер Дэвид Маркэнд из Нью-Йорка.

Столичное прошлое Маркэнда не произвело большого впечатления на Тима Дювина; все же он занялся разговором с ним, а Двеллинг отошел к своей конторке.

Юноша лет девятнадцати, слишком высокий, с неловко болтающимися руками и ногами, вошел в комнату и положил перед Двеллингом рукопись.

- Хотите бессмертные стихи для завтрашнего номера вашей эфемерной газеты?

Двеллинг перелистал рукопись без определенного выражения. Вдруг он схватил юношу за плечо и подтолкнул его к Маркэнду.

- Познакомьтесь с нашим городским поэтом, мистером Сиднеем Леймоном! Сид, это мистер Маркэнд из Нью-Йорка. Он вам скажет, чего стоят ваши стишки.

- Это ода к Лиге фермеров, - сказал Леймон. И Маркэнд увидел узловатое тело, устремленное вперед, словно какой-то внутренний огонь непрестанно глодал его; увидел длинное серое лицо с крупными расплывчатыми чертами, на котором выделялись только девический рот и глаза, горевшие бесцветным пламенем.

- Я ничего не понимаю ни в поэзии, ни в Лиге фермеров, - улыбнулся Маркэнд.

- Великолепно! - горячо отозвался Леймон, словно действительно так думал. - Вы будете превосходным судьей.

- Давайте, давайте! Прочтите нам вслух, - понукал его Двеллинг.

- Пусть лучше сам читает. Моя интонация может помешать его беспристрастию.

В многочисленных строфах поэмы заключалось восхваление воинствующему фермерству, которое под руководством Лиги должно возвратить стране ее былую добродетель. Это была риторическая смесь из Киплинга и Суинберна, но для Маркэнда, который никогда не слыхал о втором и смутно знал о существовании первого, стихи прозвучали дивной музыкой.

Кажется, Леймон усмехнулся? В странном порыве самозащиты Маркэнд схватил рукопись и, сказав: "Слушайте", прочел заключительную строфу:

Отныне никогда родной Америки сыны

Не будут доллару служить покорно

Рабами прихотей, рожденных во мраке города

восточной стороны.

Отныне и вовек их труд, смиренья полный,

Что стелет под небес прозрачной синевой

Пшеничных и ржаных полей покров златой,

Чтобы заслуженный досуг украсить свой,

Нам сохранит, и навсегда,

Земли цветы, плоды и семена.

- Должно быть, фермерское движение очень жизненно, если оно могло вдохновить на создание таких стихов. - Маркэнд обернулся к Двеллингу. Дювин, поскребывая свой щетинистый подбородок, снова взялся за работу.

- Жизненно? - сказал Двеллинг. - Пойдите-ка сюда. - Он потянул Маркэнда к своему столу.

Леймон остался один посреди комнаты. Он надвинул шляпу на лоб, широко расставил ноги и принялся декламировать свою оду сначала. Дювин стучал на линотипе. Двеллинг рылся в куче бумаг. Маркэнду показалось, что юноша потешается над собственным произведением. Открылась дверь, вошел грузный, неповоротливый человек, Курт Свен, с недавних пор ревностный член Лиги. Сомнения быть не могло: юноша издевался - не то над стихами, не то над поэтом. Дювин работал. Двеллинг усердно копался в бумагах. Свен сплюнул на пол.

- Что ж тут о свиньях ничего нет? Мне главное - свиньи.

Леймон подскочил к нему, обнаружив вдруг девическую грацию в своем длинном теле.

- Просвещенный эгоцентризм? - Он махнул рукой Маркэнду, словно союзнику, и вышел из комнаты.

Свен кивнул Двеллингу, и Двеллинг кивнул ему в ответ. Свен зажег трубку и неподвижно остановился в углу, оглядывая помещение с безмолвным удовлетворением хозяина.

- Чудак большой, - сказал Двеллинг Маркэнду, - но парень хороший. Его отец бакалейщик, самый богатый в городе. Сид много нам помогает: он собаку съел на правописании и всяких таких вещах - он прочел несметное множество книг. В благодарность, когда у нас остается место, мы печатаем какие-нибудь его стихи.

(Сидней Леймон как-то сказал своему отцу, что конторка Фила Двеллинга в "Звезде" похожа на самого Фила Двеллинга: из мягкого дерева, желтоватая, и всегда в беспорядке.)

Наконец руки Двеллинга перестали шарить по столу.

- Вот, - сказал он, - что я хотел вам показать. Это цифры - статистика. Вы ведь житель Нью-Йорка, деловой человек. Вот тут, например...

Вскоре Маркэнд многое знал о Лиге фермеров: ее программу, ее бюджет, число членов в различных штатах. Он любил землю, и в нем нашла сентиментальный отклик идея о построении на земле царства тех, кто ее обрабатывает.

Двеллинг оживился:

- Может быть, вы могли бы помочь мне тут?

Он расправил измятый отчет казначея, присланный из Сен-Поля, Миннесота. Маркэнд просмотрел его, быстро уловил суть, объяснил, в чем дело. Двеллинг почувствовал себя увереннее. Он вспомнил про Свена; тот сидел в углу, наблюдая, восхищаясь. Позднее можно будет познакомить его с гостем из Нью-Йорка, ослепить фермера.

- Популисты были неправы, - сказал он. - Они допустили ошибку, вмешавшись сразу в вопросы государственной политики. Мы хотим, чтобы земледельческие штаты были сильнее, а единственный путь к этому действовать тут, в земледельческих штатах. Мы заставим Вашингтон прийти сюда, к нам, вместо того чтобы самим идти к Вашингтону. Так поступили банкиры на Востоке: они сперва организовались сами, а потом, в тысяча девятьсот седьмом, когда правительство очутилось в беде, пришлось ему послать за Морганом! Сначала власть экономическая, потом уж политическая. Это закон.

Маркэнд пристально смотрел на Двеллинга; он говорил необычайно разумно, чего нельзя было ожидать, судя но его виду.

- Мы хотим побить банкиров их собственным оружием, - продолжал Двеллинг. - Вы хотите давать нам взаймы под нашу землю? Хотите получать от нас страховые? Хотите контролировать цены? Хотите накапливать избыток наших товаров? Но-но-но, мы все это хотим приберечь для себя. Самоуправление! То самоед за что в тысяча семьсот семьдесят шестом году мы дрались с Англией...

- Об этом говорится и в стихах.

- Попятное дело, - сказал Двеллинг. - Мальчик проникается... э-э-э... нашими идеями. Но вам и в голову не придет: это называют социализмом!

- Что ж с того? - спросил Маркэнд.

- Вот это верно сказано. Что ж с того? Но есть немало вредных бездельников, которые называют себя социалистами. Типы вроде Дебса или вот уоббли, которые сеют смуту среди наших батраков. Слыхали про уоббли?

- Да.

- Мерзавцы! Только вчера они взорвали шахту в Лэнюсе. - Он выудил еще один исписанный листок. - Вот, - сказал он, - некоторые мои мысли. Это передовица для следующего номера.

Рукопись была озаглавлена: "Банки для общественной пользы, а не для частных прибылей". Маркэнду сначала понравилось, по в середине он запутался.

- Это не совсем ясно выражено. - Он колебался. Но Двеллинг уже всунул карандаш ему в руку; в комнату, грузно ступая тяжелыми сапогами, входил еще один фермер.

- Вот вам, сделайте, как вам кажется лучше, - сказал Двеллинг и оставил Маркэнда, чтобы присоединиться к фермерам.

Маркэнд тщательно разобрался в содержании неудачного абзаца, взял листок бумаги и изложил все просто и ясно, словно писал отчет мистеру Соубелу. Двеллинг возвратился наконец и внимательно прочел новый вариант.

- Так яснее, - сказал он, - да, так яснее, - и стал смотреть на грязное окно.