Нырнуть без остатка - Катя Саммер

Я чуть не забываю переобуть ботинки, даже выхожу в них из машины, но успеваю вовремя исправиться. Мы приближаемся к толпе у входа, я чувствую на себе липкие взгляды и лишь сильнее впиваюсь пальцами в руку Никиты.

– Все хорошо, малыш, – шепчет он, придерживая для меня дверь. – Ты здесь самая красивая.

Трудно в это поверить, но я постараюсь.

Оставив верхнюю одежду в гардеробе, мы проходим к главной информационной стойке, получаем там билеты на аукцион с номерами мест, а дальше нас приглашают в банкетный зал. Вот тут-то я и задыхаюсь на входе.

Я в таких огромных залах и не бывала ни разу, наверное. Что я там говорила про роскошь в «тронном зале»? Здесь шикарнее. Может, конечно, это все из-за людей, которые ослепляют блеском украшений.

– Ты не говорил, что будет настоящий бал! – рычу Никите на ухо, стараясь сохранить невозмутимое лицо, но это очень сложно, когда на меня смотрят.

Правда, смотрят больше на Никиту, я вроде приложения к нему.

– У кого-то нет чувства меры, – фыркает он в сторону ряженых. – Не переживай, в основном гости вполне адекватны.

Когда мы прогуливаемся по залу дальше, я немного успокаиваюсь. Здесь все на самом деле проще: парни с расстегнутыми воротниками и в кедах вместо классических туфель, девушки в брючных костюмах, со сдержанными макияжем без лишних деталей. Никита касается моей спины, которая тотчас покрывается мурашками, и направляет к угловому столу, до отвала забитому пирожными.

– Лучше бы деньги, на которые этот пир устроили, отдали какому-нибудь детдому, – не сдерживаюсь, наблюдая за происходящим.

В жизни не видела столько сладкого! Настоящий рай для детей, а не дамочек, которые следят за фигурами.

– Если бы все было так просто.

Никита улыбается мне – и глазами, и губами, и будто сердцем. Я отпускаю то, что сжимало грудь, пусть уходит. Я пришла с Никитой, значит, нужно быть с ним, остальное – потом. Принимаю бокал с беснующимися пузырьками и даже делаю глоток – вкусно!

– Никки! Мальчик мой! – раздается неподалеку, и я чуть не роняю шампанское на пол.

Знала, что здесь будут его родители и не только, но все равно оказываюсь не готова.

– Давай подойдем к маме, – говорит Никита, а я лишь киваю головой и напрягаюсь каждой клеточкой.

Эти двое встречаются на полпути, женщина его обнимает. Нежно и с любовью гладит по плечу и пытается сдержать эмоции, когда расспрашивает о делах. Никита отвечает коротко и ясно, целует в щеку и шепчет что-то на ухо, после чего ведет ко мне.

Можно я грохнусь в обморок? Или сбегу? У нее очень тяжелый взгляд.

– Мам, это моя Рада, – Никита будто произносит заклинание.

Почему? Потому что магия вершится среди бела дня. Всего четыре слова, но каким сказаны тоном! Нежность затапливает меня. Даже его мама сразу улыбается. Не знаю, что она думала обо мне, но теперь от нее веет теплом.

– Рада, это Татьяна Васильевна.

Понятия не имею, что следует сделать – протянуть руку или просто кивнуть? Поцеловать в щеку? Черт.

– Можно просто Татьяна, – кокетливо замечает она, а потом делает шаг и слегка приобнимает. – Вылитая Одри.

Его мама не кажется сильно удивленной, видимо, он уже говорил обо мне. Распирает от любопытства! Но я не успеваю начать гадать, потому что к нам приближается кое-кто знакомый, и у меня вмиг скручивает желудок.

От одного вида отца Никиты шампанское встает поперек горла. И хоть он заметно похудел и не выглядит таким уж грозным, все равно с гордостью несет себя. Он подавляет. Я против воли сжимаюсь, даже чуть отступаю под его натиском. Никита это чувствует, обнимает за талию и дает понять, что рядом.

– Вечер добрый молодым, – здоровается он, протягивает сыну руку.

Поначалу пугаюсь, что Никита не ответит ему и привлечет еще больше внимания, но мое волнение напрасно.

– Дорогой, – обращается Татьяна к мужу, – скажи, Рада прекрасно выглядит.

Перекрестные взгляды, нажим в голосе – эта женщина не так проста, как кажется. Отец Никиты поворачивается ко мне и кивает с ухмылкой, не самой искренней, но вроде бы безобидной.

– Конечно. Вкус у чемпиона явно мой.

– С этим я бы поспорил, будь у нас время, – отвечает Никита без лишних эмоций, – но к нам идут Дроздовы.

Если я и до этого была слегка не в себе, то сейчас начинает дергаться глаз и уголок губ, а еще ладошки дико потеют. Дроздовы – это же они! Родители Лили!

– Сколько лет, сколько зим, – здороваются женщины невесомыми поцелуями на французский манер.

Мужчины пожимают друг другу руки, и все взгляды в какой-то миг устремляются на меня. Я пытаюсь выдавить улыбку, но выходит лишь жалкое подобие. Открываю рот, чтобы сказать сама не знаю о чем, как вдруг громко и ужасно смачно чихаю, едва успев прикрыть рот.

Да уж, феерично.

– Держите, – протягивает мне накрахмаленный платок из верхнего кармана пиджака тот самый Дроздов.

Кажется, этим глупым чихом я перевожу напряжение в шутку, потому что внимание переходит к насущным вопросам и обсуждению дел. Я так счастлива. Осторожно протираю лицо и комкаю в ладони платок с вышитой черной птичкой в углу.

– Я не стерла помаду? – шепчу Никите на ухо.

– Нет, но я могу тебе в этом помочь, – смеется тот в ответ.

Я незаметно пихаю его в бок. Думаю, куда деть платок, Никита замечает мои метания и убирает в карман. А я чешу нос. Что-то смущает меня, не могу понять что. Может, приторный запах?

Снова чихаю, но на этот раз умудряюсь почти незаметно.

– Сереж, я же говорила, ты переборщил с парфюмом, – Дроздовы шепчутся между собой, поглядывая в мою