Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал - Вера Камша

Глава 2

Ракана (б. Оллария)

Альте-Дерриг

400 год К.С. 2-й день Весенних Ветров

Обычно Марсель поднимался раньше удостоивших его своей благосклонности дам. Разумеется, если ночевал в их постели. Чувство прекрасного и обычная вежливость требовали предоставить утомленной красавице возможность не только отдохнуть, но и покинуть спальню в полном блеске, добиться коего в присутствии любовника затруднительно. Да, обычно Марсель вставал первым, но на сей раз его разбудили, причем самым безжалостным образом. Ворвавшийся в блаженную истому женский голос был громким и навязчивым, словно квохтанье, и Валме, с трудом вспомнивший, где он и с кем, едва удержался от бестактного упоминания о птичнике. Вместо этого урготский посол и офицер по особым поручениям при Первом маршале Талига почти вежливо осведомился, не знакома ли Марианна с рэем Кальперадо.

– Кто это? – спросила совершенно одетая и причесанная баронесса. Еще бы, ведь она спала в своей постели, а не на узенькой кушетке.

– Это чудовище, – не стал вдаваться в подробности Марсель. – Нападает преимущественно по утрам. Так же, как и вы, сударыня.

– Сейчас день, – хмыкнула Марианна, все сильнее напоминая птичницу. – Если вы хотите, чтобы вас увидели выходящим из моей спальни, поспешите, иначе разбредутся даже философы…

– Философы? – безнадежно переспросил Марсель, припоминая барона-матерьялиста и других собранных баронессой непредвзятых свидетелей. – Я их позабыл… Кроме лысого, отрицающего духовность…

– Они тоже многое позабыли, – утешила Марианна. – Бедный Коко… Он так и не понял, почему я вчера велела подавать вина из нижнего погреба. Тридцатилетняя выдержка… Так, по крайней мере, уверял Коко. Он вне себя!

– Когда все кончится, я утоплю его в пятидесятилетней «Слезе», – посулил Марсель, переползая к зеркалу. Как он и думал, кавалер невыспавшийся от кавалера непроспавшегося почти не отличался. – Щипцы! – потребовал дипломат, окончательно вырываясь из мира грез. – Во имя Леворукого! Эти сосульки… Они выдают с головой…

– Щипцы нагреты, – обрадовала Марианна. – Повернитесь.

Марсель послушно подставил голову. На кресле завозилась Эвро, под креслом – Котик. Влюбленные тоже спали порознь, хоть и по другой причине.

– Что вы скажете герцогу Эпинэ? – Этот вопрос тревожил Валме с вечера. – Надеюсь, неправду?

– Ничего, – щелкнула то ли клювом, то ли щипцами красавица. – Куртизанки не оправдываются.

Ответ господина посла обеспокоил. Валме водил дружбу с Капуль-Гизайлями не первый год. Марианна и раньше предпочитала общество тех, кто ей нравился. Даже в ущерб любви барона к деликатесам, древностям и хорошеньким музыкантам, но усталый южанин определенно значил для баронессы больше, чем очередной воздыхатель. Нет, Марсель не ревновал, просто несвоевременные чувства осложняли дело.

– Что мы станем делать? – очень равнодушно спросила Марианна, колдуя над посольской головой. – Я имею в виду – после завтрака?

– Я побьюсь об заклад с кем-нибудь из гостей, – приоткрыл завесу тайны Марсель. – Это будет очень глупый заклад… На редкость глупый, но вы ему поспособствуете.

– Хорошо. Вы мне так и не рассказали, как провели ночь. Вам удалось?

– Хорош бы я был, если б мне не удалось, – зевнул Валме. – Разумеется, мне удалось… провести ночь с самой обворожительной и самой дорогой дамой Олларии.

– Скотина! – топнула ножкой красотка, в мгновенье ока превращаясь в прекраснейшую из птичниц. – Я имею право знать…

– Осторожно, – перебил Валме, – у вас в руках раскаленные щипцы. Их приятней видеть в руках куафера, а не палача, которого вообще лучше не видеть… А если видеть, то не зная ничего.

Торжественно внесенный куриный бульон Руппи выпил, хотя ни есть, ни пить не хотелось. Лейтенант флота был сыт и весел, хоть и проболтался два дня между жизнью и смертью. Так утверждал добытый у соседнего барона врач. Он походил на перетрусившего лавочника, но приходилось верить. Целый отряд во главе с капитаном не мог ошибаться, да и рана говорила сама за себя. Получив пулю в бок, Руперт фок Фельсенбург должен был умереть если не на месте, то к утру, а он непостижимым образом выжил.

Чуть ли не поселившийся в трактире священник из местной церквушки твердил о милости Создателя, но Роткопф сказал, что спас раненого Олаф, заставивший лекаря проделать почерневшему лейтенанту дыру между третьим и четвертым ребром и вставить туда трубку. После этого Руперт задышал как человек, а не как вытащенная на берег рыбина.

– Мне нужна моя одежда. – Руппи нарочито спокойно вернул пустую кружку. – И я ее получу. Слышишь, Генрих?

– Вам нельзя вставать еще неделю, – объявил человек, впервые посадивший пятилетнего Руппи на лошадь. – Так сказал врач.

– А до этого он говорил, что все в руке Создателя. – Руппи не был самоубийцей, просто он отлично себя чувствовал, а дела ждать не могли. – Я встану, и ты прекрасно это знаешь. Ты думаешь, бабушка одобрит, что наследник Фельсенбургов разгуливает по трактиру в ночной рубахе?

– Нет, госпоже Штарквинд это не понравится, – улыбнулся одними глазами Генрих. – Вам сейчас принесут мундир и…

– И мы поедем дальше, – весело закончил означенный наследник. Может, по науке ему и следовало болеть месяц, если не два, но Руппи не считал научные трактаты непреложной истиной. Как и Устав с этикетом. – Мы и так задержались.

– Разумеется, если вы здоровы, вы поступите так, как велит господин адмирал цур зее, – Генрих наморщил все еще молодой, гладкий лоб, – но сперва вы должны узнать об обстоятельствах покушения и прочесть письмо госпожи Штарквинд.

– Давай! – Сидеть в постели не хотелось, и Руппи устроился у стола. Сквозь занавески пробрался солнечный лучик, пробежался по скатерти и устроился на носу Генриха. Тот чихнул, и Руппи самым невежливым образом расхохотался.

– Письмо госпожи, – отчеканил несколько обескураженный ветеран и чихнул снова, напомнив о пушечном сигнале. Стало еще веселее, но Руппи удалось справиться с обидным смешком. Пробормотав что-то про хорошую погоду, лейтенант торопливо развернул письмо. Бабушка настоятельно советовала внуку отправиться к заболевшей матери в Фельсенбург, где и ждать указаний. Она также желала лично переговорить с адмиралом цур зее до того, как тот явится ко двору. Прямо герцогиня не говорила ничего, но Руппи почувствовал холод не только потому, что разгуливал босиком.

– Мы спешили, – внес свою лепту прочихавшийся Генрих, – но ублюдки нас опередили. Я буду вынужден доложить, что вас и адмирала цур зее спасла счастливая случайность и предусмотрительность капитана Роткопфа.