Я учился жить... (СИ) - "Marbius"

Глеб молча указал пальцем на кухню. Генка бесцеремонно прошествовал туда.

- А мясо? – обиженно спросил он, выходя оттуда, держа в руке тарелку с брусничным пирогом.

- Было. В обед. – Безжалостно отозвался Глеб, с удовлетворением глядя на Генку. Тот послушно вытянул лицо, принял на пару секунд обиженный вид и отправил в рот внушительный кусок пирога.

- О ужас, как ты смел оставить меня без провизии и все такое, - беспечно отозвался он, усаживаясь на стул и вытягивая ноги. – Как съездил?

- Отлично, более чем отлично, спасибо. Твоими молитвами.

- Да я прям лоб об пол расшиб, как о твоем отдыхе молился, - кротко улыбнулся Генка. – Гульнул хоть, пернатый ты наш нимбоносец?

- Обязательно. По долинам и по взгорьям, - Глеб смиренно улыбнулся. – Тебе кофе делать? Или ты уже уходишь?

- Не хочу тебя разочаровывать, но делай, - Генка торжественно вскинул голову и принялся за пирог. – Кстати, хорошая штука. Тоже Ильи произведение? – он повысил голос, чтобы Глеб в кухне его слышал.

- Едва ли, хотя и возможно. Из кафе.

- Едва ли, хотя и возможно, - задумчиво повторил Генка, - пациент скорее жив, чем мертв.

- Как ты скорее всего знаешь, - терпеливо пояснил Глеб из кухни, - Илья не гнушается пачкать руки на кухне кафе Натальи Владимировны, у которой, как ты с куда большей вероятностью знаешь, работает Макар. Но в силу некоторых форс-мажорных обстоятельств он был вынужден провести все выходные в своей парикмахерской, вознося обильную дань своему цирюльному богу, о чем ты, скорее всего, не знаешь. – Он опустил чашку перед ним. – Поэтому я исхожу из предпосылки, что учитывая свежесть данного пирога, которую ты, надеюсь, оценил по достоинствам, не меньшим, чем и его вкусовые качества, к этому пирогу он скорее всего не имеет отношения. Но место ночным бдениям и прочим прелестям я все же оставлю. Кто их знает, этих увлеченных. Я в достаточной степени объяснил субъективную непротиворечивость двух частично антонимичных атрибутов модальности вероятности в моем высказывании?

Генка отмер, пожевал и потянулся за кофе.

- Зато я в пейнтбол на выходных играл, - хладнокровно сказал он, опустив чашку. – Кстати об увлеченных, мы выиграли. Разбили тех уродов в дулю. А фотографии есть?

- Того, как вы разбили тех уродов в дулю? Откуда?

- Швейцарий твоих, - вздохнув, пояснил Генка. – Показывай давай.

Глеб хмыкнул и достал планшет.

- Ты сам их посмотришь, или мне комментировать надо? – кисло поинтересовался он.

- На твою физиономию посмотреть, так ты за сегодня просто всем фотки показывал, от уборщиц до Галины Борисовны, - насмешливо прищурился Генка.

- Галина Борисовна – это святое. – Глеб приподнял брови и посмотрел на Генку многозначительным взглядом, все-таки главная секретарша главного биг-босса – персона слишком важная, да и человек хороший. – Она даже некоторые себе сохранила, а акведуки так и вообще на рабочий стол установила.

- Покажи! – оживился Генка. – Которые?

Глеб показал. Через некоторое время он поинтересовался:

- Ты не будешь против, если я буду заниматься своими делами?

- Да сколько угодно. Только не сверли меня своими криобуравчиками, которые у тебя за глаза сходят, если я дерзновенно осмелюсь попросить комментариев к твоим без сомнения шедевральным снимкам.

Глеб только хмыкнул.

Генка не уходил. Он пересмотрел фотографии, порадовался подарку, попробовал шоколад, понюхал сыр и благочестиво запаковал его обратно, обнюхал пальцы и ушел их отмывать от сырного запаха и вернулся с чашкой кофе.

- Тебе не делаю, ты и так нервный, - невозмутимо сказал он Глебу, глядевшему на него холодными глазами. – И да, я боюсь, но и кофе у тебя хороший.

- Лучше, чем у тебя? Бобы вроде одни, - Глеб откинулся на спинку кресла.

- Между моими и твоими есть все-таки существенная разница, - снисходительно произнес Генка. – Мои бобы – это мои, а твои бобы – халявные, соответственно вкусней.

Глеб хмыкнул.

- Так чего ты добиваешься?

Генка смотрел на него невинными карими глазами и кротко улыбался.

- Я? О, самой малости. Общения, друг мой, общения, - наконец, пояснил он, понимая, что игру в молчанку ему, деятельному, у Глеба – человека созерцательного не выиграть.

- Иными словами? – после паузы, во время которой Глеб снова поиграл в переглядки с Генкой, приглашающе спросил он.

- Идем пить пиво! – радостно воскликнул Генка.

- Твоя команда выиграла в пейнтбол. Неужели тебе не хватило спиртного?

- Не придирайся, давай, собирайся и пошли. Звони своему водиле, своему питомцу и айда, - Генка встал. – Ну давай, шевелись, шевелись!

Глеб задумчиво смотрел на него, похлопывая рукой по подлокотнику.

- Почему у меня дурные предчувствия, а, Геннадий Юрьевич? – сухо поинтересовался он.

- Не знаю, - Генка широко заулыбался и не поленился развести руки. – Я вообще не знаю, что такое дурные предчувствия. Давай, собирайся!

Глеб, подумав, покачал головой и взял телефон. Водитель оказался предсказуемо слишком хорошо воспитан, чтобы явно продемонстрировать свою радость. Глеб спрятал телефон.

- А питомцу звонить не будешь? – полюбопытствовал Генка, пристально следя за ним.

- Питомец отлично в курсе, что такое ненормированный рабочий день. Но если ты настаиваешь, я пошлю ему сообщение. Немного позже. Когда будет ясно, насколько я задерживаюсь.

- Я снова не понимаю твоей логики, но буду считать, что она водится и в этом случае, - не смог удержаться Генка. Глеб подошел к нему и остановился в полуметре.

- Я бесконечно счастлив, что в моем поведении усмотрели зачатки разума, - почти ласково улыбнулся он.

- И не простого. Сверхъестественного, - напыщенно отозвался Генка. – Неподвластного нам, простым неоперенным смертным. Давай уже, пошли.

Бар был уютным и немноголюдным. Глеб решил взять себе кофе по-ирландски, а потом подумать насчет пива, Генка сразу потребовал портер.

Атмосфера располагала к разным разговорам. К сплетням, например, которых немало накопилось за время отсутствия Глеба и которые Генка выкладывал ему со счастливым видом, если хоть немного принимал участие в их развитии, и с печальным, если он узнавал их из вторых рук. Тополев рвался на новые рынки, что вызывало у Глеба смешанные ощущения – работы было непочатый край, но должно быть интересно; старые партнеры вели себя почти предсказуемо, чему Генка тоже радовался. Глеб, проведший внушительный промежуток времени в ином информационном пространстве, ряд событий оценивал немного иначе, чем и делился с Генкой. Тот ерничал, но мотал на ус.

- Вообще Аркадьич подозрительно кротко себя ведет со всеми этими новыми перспективами, - наконец признался Генка. – Такое ощущение, что он сделал шаг назад и примеряется к какому-то сильно ловкому прыжку.

- В этом есть смысл, - Глеб пожал плечами. – Больше не скажу, потому что надо смотреть документы. Но Тополев дожимает чутьем там, где ему не хватает банальных сведений. Так что будем посмотреть, Геннадий Юрьевич.

- Кстати о «будем посмотреть». Наш гениальный самый главный пиарщик решил, что все эти маневры есть ничто иное, как типичное «седина в голову, бес в ребро», - как бы в раздумьях признался Генка и отхлебнул пива. – Знаешь же, что у Аркадьича новая мамзелька. Целых четыре дня официальная мамзелька. А до этого целых пять дней типа оборону держала. Краси-ивая! Где-то даже скромная. – Он подумал и сказал: - Насчет ума сам понимаешь – она сопротивлялась, но согласилась. Не дура, точно. Аркадьич прям очень даже усердно в охотника поиграл.

Глеб засмеялся. Но что-то в очень пристальном взгляде, которым следил за ним Генка, его насторожило.

- Так что наш гений пиара считает, что тестостерон Аркадьича на подвиги и толкает. Типа «Любимая, я тебя поведу к самому краю Вселенной…» Что там дальше было?

- «Я подарю тебе эту звезду»?

- Ну да. А в это время умненькая девочка подбивает богатенького папика на новые подвиги, а сама промежду прочим проворачивает свои куда более приятные дела с куда более приятными сверстниками.