Великий Ганди. Праведник власти - Александр Владимирский

Тем временем министр по делам Индии представил Кабинету записку о том, что обстановка в Бенгалии ухудшается с каждым днем. «Террористическая кампания направлена против всех официальных лиц. Опасности подвергаются, например, служащие по сбору налога во время исполнения ими своего долга». Губернатор Бенгалии прислал телеграмму с просьбой задержать возвращение из отпуска начальника бенгальской полиции сэра Чарльза Тегарта, поскольку иначе он обязательно будет убит.

Английский Кабинет единодушно одобрил предложение губернатора Бенгалии о немедленном введении в силу чрезвычайных мер. По всей Бенгалии учреждались особые трибуналы, которые могли действовать вне существующего законодательства и судебных процедур. Лицам, подозреваемым в подготовке террористических актов, могли выноситься смертные приговоры.

Обстановка в Бенгалии заставила Ганди поторопиться с возвращением на родину, хотя он и задержался на несколько дней в Европе, посетив Францию, Швейцарию и Италию.

Ганди опасался новой мировой войны. Он заявлял встречавшим его европейцам: «Мир смертельно болен от жажды крови. Мир ищет выхода из этой беды. Я смею думать, что уникальный метод Индии — ненасилие — может указать странам выход из ужасов войны».

Долгая и сердечная беседа состоялся у Ганди с Роменом Ролланом в Швейцарии. «Бог — не какая-то личность, — разъяснял Махатма свой взгляд на Бога писателю-атеисту. — Бог — это наш внутренний принцип. Вот почему я говорю, что Истина и есть Бог».

В Риме Ганди встретился с Муссолини и имел с ним вполне сердечный разговор. Итальянский диктатор дал в честь Ганди прием в Палаццо Венеция и пригласил его пожить несколько дней на вилле Торлониа. Ганди вел на поводке козла, которого повсюду возил с собой. Он похвалил Муссолини как человека с самыми добрыми помыслами, который по мере своих сил и возможностей стремится выполнить миссию, возложенную на него Богом. Ганди заявил Муссолини, что не сомневается в том, что доживет до освобождения Индии и увидит это великое событие собственными глазами. Муссолини в свою очередь говорил своей жене Рашель, что Ганди — святой и гений, уникальный дар которого заключается в том, что он сумел использовать доброту как оружие. Он считал, что Ганди — один из немногих в мире, кто знает, как обращаться с англичанами, и если Индия завоюет свободу, она будет обязана этим Ганди.

Муссолини для Ганди, безусловно, был добрым человеком, более добрым, чем те британские министры, с которыми Ганди беседовал неизменно благожелательно. Ведь дуче, по крайней мере, не был властелином Индии.

Ганди попросил аудиенции у папы римского, но тот отказал ему, как иноверцу. Махатма посетил Ватикан как паломник и восторгался великолепием собора Святого Петра, Сикстинской капеллой, скульптурами и фресками. Но признался, что в искусстве разбирается слабо. Он помнил о крови и поте людей, трудом которых создавались архитектурные шедевры, в том числе высшее достижение индийского зодчества — беломраморный Тадж-Махал. Больше всего Ганди ценил естественную красоту природы, и в этом он был солидарен с Львом Толстым.

В Бомбей Ганди прибыл 28 декабря 1931 года. Его встречали многотысячные толпы, возникали стихийные митинги. Власти привели военных в боевую готовность, выслали усиленные полицейские наряды.

«Я вернулся с пустыми руками. Но я не поступился честью своей страны», — честно признался Ганди. Но это признание вызвало не разочарование, а всплеск энтузиазма. Индийцы были готовы к борьбе.

Но индийские либералы стали распускать слухи о заговоре в конгрессе против Ганди, которого будто бы хотят изгнать из ИНК. Правда, повторяя этот слух, английский журналист Г. Болтон справедливо заметил, что, «изгнав Ганди, конгресс, по всей вероятности, изгнал бы половину своих членов». И разумеется, никто не собирался изгонять Ганди из конгресса. Независимо от того, возглавлял Ганди ИНК или нет, он всегда решающим образом влиял на его деятельность. Авторитет Ганди в партии всегда оставался непоколебимым. Именно он по своему усмотрению выдвигал председателей и генеральных секретарей конгресса. Его мнение и слово, как идейного вождя, значили больше, чем решения руководящих органов. Хотя в конгрессе были левые, правые и центристские фракции, никто из лидеров конгресса, даже не разделявших многие взгляды Ганди, не мог рискнуть интриговать против него.

«Бестолков Ганди или нет — об этом пусть судят наши друзья-либералы, — утверждал Джавахарлал Неру. — Проводимая им политика порой метафизична и трудна для понимания. Но он настоящий человек действия, мужественный человек, всегда выполняющий свои обязательства. Если „бестолковость“ дает столь значительные практические результаты, то ее стоит сравнить с „практической политикой“, которая начинается и кончается в Кабинете и в избранных кругах. Конечно, миллионы его последователей были „бестолковыми“ в том смысле, что они ничего не знали о политике и конституциях. Они думали лишь о своих материальных нуждах, о пище, крове, одежде и земле».

Джавахарлал Неру и другие сподвижники Ганди, спешившие повидать его после поездки в Европу, были арестованы еще по дороге в Бомбей.

Лорд Уиллингдон попробовал ужесточить политику в Индии и наказать зачинщиков беспорядков, игнорируя предупреждения своих министров о том, что сатьяграха не может быть подавлена с помощью армии и полиции и способна парализовать как работу государственных органов, так и экономическую жизнь страны. «Разве юродивое ненасилие — орудие блаженных пророков — может соперничать с решительным действием солдата, для которого венец всякой морали — выполнение приказа?» — задавался риторическим вопросом вице-король. Некоторые чиновники возражали, что кампания гражданского неповиновения — это специфическая форма принуждения, используемая миллионами подданных против неугодного им государства, но Уиллингдон не прислушался к разумным советам. В Бенгалии, в Северо-Западном пограничном районе и в Соединенных провинциях было введено чрезвычайное положение. Вице-король заявил о своем намерении покончить с конгрессом.

Ганди пытался получить аудиенцию у лорда Уиллингдона, но не преуспел в этом. На смену либерализма лорда Ирвина пришли карательные акции в виде расстрелов демонстрантов и публичных порок непокорных. «Правительство бесстыдно нарушило Делийский пакт, — заявил Ганди. — Нация должна ответить на этот вызов». Он поддержал решение рабочего комитета конгресса возобновить кампанию гражданского неповиновения и призывал свободные народы мира и их правительства проявить солидарность с индийским народом.