Выбор Пути - Василий Павлович Щепетнёв

Но спорить не стал.

Тут нас догнала Надежда на «ЗИМе». Выехали мы на двух авто, так, на всякий случай. Всю весну девушки упражнялись в вождении, иногда на «Москвиче», на курсах, а чаще на «ЗИМе». Выезжали как сейчас, по утрам, и ездили. Вырабатывали навыки.

Надя села за руль, а Ольга перешла в «ЗИМ». Вторая часть автопробега.

Я опять начал внушать себе «Весело! Весело! Весело!», но Лиса не гнала. Шестьдесят километров в час её совершенно устраивали. Ну, а меня и подавно. Проехав десять километров, она затормозила.

— Куда легче управлять, чем «ЗИМом».

— Отож. Це Европа!

Дело, конечно, не в Европе: «Жигули» легче «ЗИМа» вдвое, оттого и отзывчивее. Для девушек — самое то.

Теперь девушки обе сели в «ЗИМ», а за руль «Панночки» — я.

Отличная машина. Чуткая и стремительная, как лань.

Но «ЗИМ» на неё я не променяю.

Вернулись в Сосновку к семи утра, ещё по пустым дорогам. Редкие работяги-грузовики, единичные рейсовые автобусы — пусть. Привыкать к вождению нужно именно так. Постепенно. Ничего, приучатся. Уже приучились. Вот в чём проблема: обыкновенно человек покупает собственный авто годам к пятидесяти, ну, к сорока. А в пятьдесят и рефлексы обычно не те, и обучаемость не та. Другое дело в девятнадцать! Да ещё с навыками эффективного мышления! А в США, пишут, так и в двенадцать за руль пускают, чему я не очень верю. Может, неофициально, в сельской местности разве. Там, говорят, в булочную пешком не ходят. Только на авто.

Должно быть, далеко до булочной. Фермеры же на хуторах живут, а не сёлами, как у нас. А на хуторах булочных нет. Либо сами пекут хлебушек, либо едут до ближайшего тауна. Бедняги.

Девушки поставили «Панночку» в гараж обкомовской дачи. А то он всё пустует и пустует: Андрей Николаевич, когда приезжает, то машину всегда отпускает. А сам за руль садиться не хочет. Собственного автомобиля у него нет. Личная скромность. Ну, а Ольга… Кто скажет, что она не заработала машину, тот злобный завистник, и только. Опера наша идёт в сорока семи музыкальных театрах страны. С соответствующими авторскими отчислениями. Более того, пьеса с названием «Земля Героев» — та же опера, переделанная для драматической сцены, — поставлена в пяти театрах. Не сорок восемь, нет, но тоже немало. Правда, там у нас есть третий соавтор, Профессиональный Драматург, которому причитается сорок процентов от авторских отчислений. Но мы не жадные: сорок процентов получает Ольга, а двадцать, по обоюдному решению, мы переводим на счёт интерната для инвалидов войны нашей области. Никаких соплей и возвышенных слов: просто денег у нас и так больше, чем можно потратить в Советском Союзе, это первое, и этот поступок стал хорошей рекламой, это второе. Потому мы ещё, пожалуй, и выиграли, в деньгах. А хоть и не выиграли, нужно же совесть иметь. Вот только с переводом было не все просто: это Юрий Деточкин запросто тысячи посылал в детские дома, а на самом деле так дело не делается. Денег от неизвестных детдом ли, школа, да любое бюджетное учреждение просто не может принять на счет, да и от известных… Натурой — другое дело, ну, телевизоры там или холодильники. И то с закавыками. Не могут они брать на баланс дары от частного лица. Нелегально — это пожалуйста. Мол, больной оставил. А иначе любая комиссия спросит: откуда? Где инвентарный номер? Спрашивать у нас умеют. И что делать, если понадобится ремонт того же телевизора? За счет заведения нельзя. Подсудное дело. Я уже столкнулся с этим, когда деньги, вырученные за дедушкину картину «Малая Земля», потратил на телевизоры «Горизонт» и добрым дедушкой Морозом осчастливливал больницы. Хорошо, Андрей Николаевич помог.

И, уж как на духу, я ведь за «Землю Героев» ещё и как композитор деньги получаю. В пьесе используется моя музыка из оперы, а за это идёт отдельно.

Куда мне столько денег? Ну, мои они лишь в том смысле, что я могу их взять в сберкассе и потратить. Я и трачу понемножку. Но в основном они, эти деньги, в распоряжении государства. Поскольку то, что относят люди в сберкассу, не лежит в сундуках, а используется государством для государственных же нужд. Потому моя комсомольская совесть совершенно спокойна.

Переодевшись и позавтракав, мы отправились в город. В институт. Учиться. На Ольгиной «Панночке». Не может Ольга удержаться, чтобы не похвастаться обновкой. Ну, и зачем, собственно, иметь автомобиль, если не для того, чтобы им пользоваться?

Я сидел на заднем сидении. Ничего, удобно. Не так, конечно, как в «ЗИМе», но часто ли я ездил в «ЗИМе» пассажиром? Несколько раз, когда дедушка был жив.

Вот будет фурор, когда мы поедем в институт на двух машинах. А если на трёх?

Я не раз и не два намекал Лисе, что только скажи. Она же отказывается категорически. Ну, на самом-то деле она, машина, ей, пожалуй, сейчас и не нужна. Пока она с Ольгой душа в душу, ну, и со мной. Но всё-таки, всё-таки… Зависимость портит отношения. Исподволь, незаметно, но портит. С другой стороны, стремление к независимости подвигает на свершения, и Надежда уверенно растёт, как комсомольский вожак. Институтская звезда если не первой, то второй величины точно. Для второкурсницы это, пожалуй, и максимум, на что можно рассчитывать. Возглавляет сельхозотряд курса, это первое, и зачинательница движения эстафетных субботников — это второе. Почет и уважение есть.

А машины нет.

Но не мытьем, так катаньем, эту проблему я решу. Уже решаю. Самым простым способом.

«ЗИМ» я подарю Вере Борисовне. Фиктивно, конечно. Для вида. Сам буду ездить по доверенности. И покупаю себе «троечку» — у меня ордер на свободную покупку автомобиля за победу на чемпионате СССР. Не пропадать же! И даю доверенность на авто Лисе. Мол, бери, когда нужно. Пользуйся, может, в райком понадобиться съездить, в райцентр договориться насчет работы сельхозотряда, да мало ли дел у человека. Какие тут могут быть счёты между комсомольцами. А я как-нибудь на «ЗИМе». Будет она брать машину, не будет — это уже другой вопрос. Главное, сознание того, что в её распоряжении всегда есть автомобиль с полным баком бензина, снизит чувство зависимости