Выбор Пути - Василий Павлович Щепетнёв

Семь часов вечера. Дортмунд находится на широте Чернозёмска, пятьдесят один градус, и потому в семь вечера по летнему времени (у них тут летнее время, на два часа впереди астрономического) солнце ещё высоко над горизонтом.

Решил прогуляться до центра. Тут не так и далеко. Минут сорок обычной ходьбы, если верить карте.

Я поверил. И пошёл на север, по следу тигра. Шер-Хана.

Дортмунд город рабочий. Вроде Тулы. Побогаче маленько. Тротуары получше, газоны, дома, телебашня, скамейки, много кафешек и ресторанов, а так — Тула Тулой. Тула даже лучше.

Гораздо лучше.

Посмотрел на ратушу и церкви. Орлы в свете вечернего солнца немножко пугали. Это вам не золотые петушки. Такие орлы… недобрые, в общем.

Поел в немецком ресторанчике. «Герр Шрёдер, 1779 год», написано на вывеске. Сохранился.

На ночь я не наедаюсь, диету блюду. И потому обратная дорога в отель была легка и приятна.

А в холле меня дожидались. Пятеро журналистов.

Оказывается, пока я гулял по городу, Нана Георгиевна заявила журналистам, что я, Михаил Чижик, её подло обманул. Перед игрой, ссылаясь на якобы плохое самочувствие, упросил её сыграть на ничью. Мол, сделаем ходов тридцать простеньких, и согласимся. Она и пошла навстречу — соотечественнику, тем более больному, она отказать не смогла. И играла формально, без концентрации. А я, вместо того, чтобы следовать договоренности, воспользовался этим, захватил инициативу и стал играть на победу. Чем её очень, очень огорчил.

Как я это прокомментирую?

И фотографируют. Со вспышками. Буржуазная пресса, что с неё взять. Ни одного дружеского лица. Ни «Правды», ни «Фольксштимме».

Дедушка учил: никогда не оправдывайся. Даже не пытайся.

— Я прокомментирую, прокомментирую, господа. Но сначала прошу пройти в мой номер: то, что я хочу сказать, отчасти носит конфиденциальный характер.

Господа, конечно, сразу согласились. Конфиденциальный характер? Это интересно.

Номер у меня хороший. Организаторы предоставили скромненький, но я, доплатив разницу, взял получше. Две комнаты: спальня и гостиная. В гостиной я и дал интервью.

— Я расскажу вам, как было на самом деле. Но для полного понимания случившегося позвольте маленькое отступление.

Что обеспечивает успех в шахматах, а, глядя шире, в жизни? Знания? Безусловно, знания важны, только этого мало. Энергия? И энергия важна, но и этого мало. Успех, господа, невозможен без эффективного мышления. Что такое, господа, мышление, и что такое эффективность, вы прекрасно знаете сами. Используя эффективное мышление в шахматах, даже с ничтожными силами можно овладеть пространством и нанести сопернику поражение. Никакие учебники, никакие лекции не помогут шахматисту подняться к вершинам шахматного Олимпа, если они не овладеют методой эффективного мышления.

Теперь о сегодняшнем инциденте. Я не обвиняю товарища Гулиа во лжи. Ни в коем случае. Товарищ Нана Георгиевна искренне верит в то, что говорит. Почему? Во время игры я поставил перед товарищем Гулиа проблемы, которые оказались ей не под силу. Вследствие этого в процессе обработки информации произошло то, что наш великий физиолог, лауреат Нобелевской премии Иван Павлов, называет сшибкой, а немецкий мыслитель Эдмунд Гуссерль — принципом беспредпосылочности. Подсознание, не принимающее реальности действительной, создает реальность фантомную. В этой фантомной реальности ответственность за поражение путём вытеснения перекладывается на кого-либо другого, в данном случае, на меня. То есть историю о якобы имевшей место договоренности создало подсознание. И, по окончании партии, товарищ Нана Георгиевна уверовала, что договоренность имела место быть и, с темпераментом, свойственном гордым и воинственным женщинам Грузии, обвинила меня в нарушении слова. Таково моё видение ситуации. Вот и всё, что я хотел вам сказать, господа.

— Это звучит убедительно, но…

— Никаких но, господа. Посудите, нужно ли мне, гроссмейстеру со вторым рейтингом в мире, выпрашивать ничью и прибегать к грязной игре с шахматисткой, у которой рейтинг на триста пятьдесят пунктов ниже моего? Собственно, сам турнир и явится доказательством, кто есть кто. Следите за событиями, господа.

А теперь мне нужно выпить, — и я достал из холодильничка бутылку «Столичной». В Хельсинки я опрометчиво пренебрёг нашей национальной гордостью, водкой, но теперь поумнел. Уже в Вене она очень даже пришлась к месту. С тех пор решил без водки из Союза — ни-ни.

— Присоединитесь, господа?

Журналисты немного выпить согласились.

Пять человек — по сто пятьдесят на человека. Да-да, бутылка была выездная, повышенной ёмкости. Ноль семьдесят пять. Разделить на пятерых — сто пятьдесят и получится.

Себе же я налил «Зельтервассер», объяснив, что по закону Бочаровой-Высоцого мне во время матча пить нельзя.

Потом достал баночку чёрной икры, пачку вологодского масла и булку. Булка была местная, немецкая, но хорошая, пышная. А, главное, упакованная в целлофан и уже нарезанная. Оставалось только намазать булку маслом, а потом икрой.

Что я и сделал.

— Угощайтесь, господа. Пьём по-русски: сначала водку до дна, потом закусываем икрой. Это рецепт великого полководца Барклая-де-Толли, победителя Наполеона. До дня, до дна, господа!

Ну, и выпили. Почему не выпить? Немцы водку уважают. Икру тоже.

Проводив журналистов, я убрал пустую бутылку и пустую банку икры в мусорный контейнер, а масло и недоеденную булку — в холодильник. Я не думал подкупать журналистов водкой и бутербродами, я хотел их сделать более внушаемыми. Открыть двери доверия. Ну, и оперирование советского шахматиста терминами «подсознание», «Гуссерль», «фантомная реальность» для журналистов находка. Я хотел ещё Фройда пристегнуть, но решил, что это будет избыточно.

Сейчас, под влиянием выпитого и съеденного, они напишут отчёты о турнире, которые попадут в утренние номера газет.

Да и сама идея со сшибкой, с фантомной реальностью мне понравилась.

Может, оно так и есть.

Глава 24

ВЗВЕЙТЕСЬ, ЧИЖИКИ, ОРЛАМИ!

— Дави краснопузых!

— Краснопузых — дави!

Кричали слева. Справа от меня дача первого секретаря обкома партии, а слева — известного учёного-селекционера, академика ВАСХНИЛ, Героя Социалистического Труда Поповкина Сергея Ивановича.

Дачи наши разделяет метров пятьдесят, но что такое пятьдесят метров, если кричать громко, пустяк.

Нет, это не контра бушует, не восставшее кулачьё. Это