Феномен (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

Ладно, опыт я получил огромнейший, в Генштабе мне нравилось, не меньше чем в штабе фронта опыта заработал. Четыре пластинки записал, став известен как певец, поэт и композитор. А после выхода в отставку два дня пробыл на своей квартире, повесил форму на плечики… убрав её в хранилище, запер квартиру, и рванул в Крым. Да на своём гидросамолёте. Теснится в поездах не хотел, это жарко, это тесно, это долго. Дом я получил в подарок в Ялте, и шикарный. Меня опознали, считали героем Крыма, поэтому дом подарили, действительно шикарный, бывший дворянский особнячок, хозяева погибли, наследников нет, и он стоял введенье города. Два с половиной месяца там провёл, на катере своём гонял на морских крыльях, купался и рыбачил. В общем, здорово время проводил. Два месяца. Потом захотелось своих берёзок, родной сторонки, спокойной речки, немудрёной снасти, и направился сначала на Волгу. Вот, прилетел полчаса назад, только лагерь разбил, будущий костёр подготовил, угли нужны, хотел шашлыка пожарить, из рыбы что поймаю, и закинул снасть, как это шуршание. Обернувшись, я наблюдал как из кустов выходят трое. В сильно потасканной одежде. Причём судя по шуршанию кустов, там ещё кто-то был. У одного «ТТ» в руке, у другого на плече ремень «ППС». Беглые зеки, сразу видно. Пусть двое в гражданской грязной одежде не по размеру, где-то добыли, то второй вполне себе в арестантской робе. Что плохо, когда стих шум животных и птиц в лесу, возмущённых рёвом мотора самолёта, я прислушивался, тишина, чужих не было, значит те рядом были. Свидетели, видели, как я самолёт убирал и вещи доставал из воздуха. Будем валить.

- О, богатый москаль, - сказал один, изучая моё добро, и я понял, из националистов. Точно валить.

***

Очнулся я в тот момент, когда меня переворачивали на спину:

- Ерхо, тут русский живой. Ранен. Похоже это он развёл костёр. Остальные мертвы.

Голос звучал на немецком. Открыв глаза, продолжая сжиматься в позе эмбриона, дрожа от жуткого холода, только со спины теплом подогревало, я рассмотрел над собой финского солдата.

- Добей, - донеслось откуда-то со стороны.

Несмотря на довольно плохое состояние, я мигом просчитал ситуацию. Похоже, новое перерождение. Причём или зима сорок первого, или Финская. Думаю, последнее. Память бывшего хозяина этого тела пока не проявилась. Почему-то в этот момент вспомнился случай послевоенный, отдыхая на берегу Волги, нашёл дикий край, до ближайшего населённого пункта километров тридцать, как на меня наткнулись беглецы с пересылки. Убили конвой, и бежать. В принципе, я сразу уничтожил тех троих, что на меня вышли и четверых в кустах. Там раненый был, авторитет у националистов, тащили его. Оружие прибрал, место сменил, свернув лагерь. Недалеко на катере ушёл, километров на пять. Хорошо отдыхал, а тут выстрел из леса. Пуля срезала кожу с плеча, почти попал, явно на поражение били. Тут ещё насколько выстрелов, но я уже упал на берег, в мёртвой зоне оказался. Пока неизвестные сближались, дистанция была метров тридцать, лес всё же, я был уверен, что это ещё одни беглецы, достал гранаты и «ППШ», ну и закидав неизвестных, переждав разрывы, а там криками многоголосо предупреждали о гранатах, ну и стал лупить из «ПП» на поражение. То, что на неизвестных солдатская форма Советской Армии меня не смущало, я жизнь защищал. По мне тоже стреляли. Потом достал «МГ-42», и уже из него бил, старясь почаще менять позицию. С моей ногой это не так и быстро. Гранаты кидал почаще, заставив откатиться неизвестных. Достал батальонный миномёт и выпустил десять мин, прицельно. Накрыл. Потом уйдя за кустарник, достал танк, «Т-38М», и управляя им с места командира, атаковал, расстреливая неизвестных из штатного пулемёта в башенке. Кстати, танк этот другой, добыл на пункте сбора трофеев у Минска. Их всего десять выпустили. Свой прошлый я потерял, когда в теле Никифорова был и так возместить и не смог.

В общем, результаты боя таковы, позиция осталась за мной, забрав свои вещи, свернув лагерь, уплыл на другой берег, и ушёл, вскоре перебравшись на вертолёте поближе к цивилизации. Нашли меня в сельской больнице, где зашивали огнестрельную рану. Два касательных ранения, плеча и с левого боку у ребра и третья пуля прошла мякоть плеча, после чего покинув тело. Это всё мне и обрабатывал врач, когда прибыла милицейская опергруппа. Так сообщили же медики, как к ним с огнестрельными ранениями обратились. Попытка захвата не удалась, я гранату продемонстрировал, так что когда те успокоились, на нервах были, врач продолжал меня шить, ну и поговорил со старлеем. Тот изучив моё удостоверение отставника, вытянулся, и поинтересовался откуда у меня ранения. Вот и ответил:

- Рыбак я страстный, нашёл тихое место, только рыбачить начал, меня обстреляли. Пуля по плечу чиркнула. Я фронтовик, сразу ответил из того что было. Запас в кармане имею.

- И танк в кармане?

- У меня много что имеется. Танки в том числе, - хмыкнул я. - В общем, банду прогнал, частично уничтожив, и вот за медпомощью обратился.

- Восемнадцать убитых, - вздохнул старлей. - Товарищ генерал, там поисковый взвод был, бандитов искали, что сбежали с пересылки, убив конвой.

- Мне без разницы, они первые начали, я только отвечал.

- Это была ошибка. А семь беглецов?

- А, эти? Тоже на меня вышли, угрожали. Прибил их, место поменял, чтобы лесные хищники шумной трапезой не мешали, и там ваши меня обстреляли.

Вот такая ситуация. Как не крути, но под суд я попал, дали два года условно, не списали историю, недругов у меня хватало. Хотя виновным сделали командира взвода, он среди погибших был. А так дальше жил и занимался чем пожелаю. Это может показаться странным, но я прожил ровно двадцать семь лет, умер в больнице в семьдесят втором, в Москве, куда меня срочно доставили с сердечным приступом. Сердце я посадил после ранения в Крыму, такое ранение, а наркоту я колоть после операций запрещал. Последние три года часто сердечко прихватывало, возраст, поэтому квартиру особо не покидал. Я был женат, не сам, меня женили, скажем так, на свадьбе знакомого загулял и утром проснулся женатым, и не против, жена золотце, редко такие встречаются. Двое детей. Всё им отойдёт. Наследство большое. А что я последним помню? Как меня выносят из машины «скорой» и несут в здание больницы, и всё. Не выдержало сердце. Жизнь удалась, как я считал, фронтовые раны давали знать, но ничего страшного. Союз жил и развивался, Хрущёва не было, шлёпнул его в Москве в сорок четвёртом, когда тот как Член Военного Совета фронта прибыл для совещания. Тут конвертов с информацией о будущем не было, пришлось так сработать. Не скажу, что прям Союз стал таким серьёзным, но если первое перерождение вспомнить, там лучше жизнь была. Это значило одно, такая помощь с информацией о будущем здорово помогала. Там конечно всё на веру не брали, но некоторой информацией вполне пользовались. В общем, жизнь как жизнь была. Сам себе хозяин. Мене конечно суд припомнили, здорово сократили выпуск моих песен, но сами же и страдали, мне было на что жить, не нужно ходить каждый день на работу, чтобы это болото затянуло, постоянно в путешествиях, особенно летом.

Отреагировал я на слова мгновенно, в руке моей появилась гранат «Ф-1». Повернувшись, я продемонстрировал ту без кольца, прижимая предохраняющий рычаг к ноге. Глаза финна стали большими и тот медленно разогнувшись, сделал микрошажог от меня, не сводя глаз с гранаты. Причины так поступить были, на руках у моего нового тела рукавицы, мигом скинуть, тело плохо слушалось, достать пистолет с глушителем и пристрелить этого солдата я не мог, не успею, нужно время, и граната мне его выиграла. Стряхнув с правой руки рукавицу, теперь ясно почему со спины подогревает и палёной шерстью воняло. Там костёр прогорал, угли шипели в снегу, шинель на спине тлела. В общем, в правой руке появился пистолет «Вальтер», пальцы плохо слушались, но выстрел произвести я смог, что и сделал. Ох, какой теплый пистолет, ладонь греет. Пуля вошла финну точно в лоб, под низ его белой меховой шапки. Сам тот в белом маскахалате. Трофеи.