Длиной в неизвестность - Вокари Ли

Телефон завибрировал на столе. На экране всплыло уведомление: Юра заботливо спрашивал, что нужно купить домой. В их общий дом. Будто ничего не произошло. Будто ничего и не происходило всё время, на протяжении которого Тору — честно, без преувеличения, — так часто чувствовал себя почти счастливым.

Он заблокировал экран, так и не открыв сообщение. Юра не подозревал о том, что его секрет был жестоко вывернут наружу. И причин ненавидеть его стало больше. Только сама ненависть вдруг куда-то пропала. Загорелась ослепляющей вспышкой и так же резко исчезла, оставив после себя лишь едкий запах гари и пепла. Так было всегда, стоило им немного поговорить по душам. Но теперь Тору не знал, когда подобный разговор состоится в следующий раз. Время. Всё должно было решить время. Им обоим нужно разобраться в себе: Юре, наверное, даже важнее.

Вся слаженная работа шла насмарку, когда жизнь начинала приходить в себя. Она уставилась на Тору растерянными и сонными глазами — он не знал, чего следовало ожидать и совершенно не представлял, что нужно было делать.

Тору собрал вещи и, оставив на столе лишь обещанную Юре картину, покинул чужую квартиру. Запах ладана перестал мерещиться ему только на середине пути.

Перед глазами всю дорогу стояло жёлтое пятно небрежных мазков. Казалось, где-то в идущей навстречу толпе он видел взлохмаченную светлую макушку.

Шаг тридцать второй. Улыбка Бога

Как и ожидалось, Юра позвонил спустя чуть меньше, чем полчаса. Тору сразу представил, как он приходит домой, ставит пакеты на пол, идёт разглядывать опустевшие комнаты и, наверняка, замечает чуть приоткрытый ящик, но не придаёт этому большого значения. Запутавшись и почувствовав себя дураком, Юра, наконец, звонит ему, и теперь он слышит дребезжащий на диване телефон.

Тору лежал рядом и, обессилев, смотрел в потолок. Ему не хотелось говорить сейчас — на эмоциях можно было сказать лишнего и окончательно всё испортить. Вместо этого он предпочёл трусливо молчать и прятаться от Юры даже в социальных сетях.

Когда Тору отключил уведомления, ему стало ещё тяжелее держать себя в руках. Теперь он стал проверять телефон каждые пять минут, невротично читая всплывающие панели сообщений. Юра, очевидно, беспокоился. Тору не меньше беспокоился за его беспокойство — а если снова приступ, а он там совсем один? Наверное, нельзя было оставлять его в неведении? Он же многое значил для Юры, раз тот пошёл на…такое? От мыслей о коробке Тору вновь передёрнуло. Нет. Говорить сейчас точно было нельзя.

Т: /мне нужно время/

Он хотел подольше поразмышлять над формулировкой, но подумал, что любые слова будут излишни.

Ю: /что ты несёшь и куда делся /

Юра ответил так быстро, что Тору даже не успел закрыть диалог. От сообщения веяло холодом. По спине побежали мурашки, и ему захотелось спрятаться от невидимого пронзительного взгляда.

Т: /Дай мне время, прошу. Я объясню всё позже. Не надо сейчас/

Ю: /ты должен мне объяснить

мы не на России 1 чтобы давать время

сдохнем в любой момент /

Юра был прав. Конечно, снова был прав. Тору почувствовал, как задрожали руки. Он был совершенно опустошён и растерян. В голове раздался грохот — рушился внутренний мир, не без помощи Юры державшийся на хлипких ветках.

Т: /Я видел/

Написать больше было стыдно. Даже наедине с собой он не мог произнести того, о чём думал, а написать об этом Юре и вовсе казалось чем-то немыслимым.

Ю: /кого/

Конечно, он спросил. Разве мог не спросить? Даже спас он его, исходя из «Разве мог не спасти?»

Глупая фраза. Гадкое выражение, прилипающее к языку и рукам.

Т: /коробку. Мне нужно всё обдумать. Прости. Я вообще не понимаю, зачем ты это делаешь. Это подло и низко. Это что-то больное и грязное, и я тоже чувствую себя больным и грязным. Я доверял тебе слишком многое, чтобы так просто принять. Прости

Мне просто действительно очень больно

Я запутался и должен подумать/

Тору знал, что Юра возмутится его извинениям, скажет, что между ними не должно быть места для «спасибо» и «прости», а потом напишет что-то такое, где между строк и никогда — напрямую извинится сам.

Но Юра не написал. Несколько минут Тору с глупым видом не моргая смотрел в диалог. Он не видел своего отражения, но был уверен, что похож на лишенного любимой игрушки потерявшегося ребёнка. Только Юра не был игрушкой и, к сожалению, мог действовать по-своему, так, как считал нужным. Как же тошно.

Юра набрал. Тору не ответил, но был удовлетворен. Главное, что Юра больше не молчал. И пусть последнее слово останется за ним.

Они не общались несколько дней. Сначала Юра делал попытки заговорить первым, но Тору не отвечал или отвечал так скупо и безразлично, что самому становилось противно. Он чувствовал, что время ещё не настало. Он всё ещё не мог решить, что делать дальше и как продолжать общение, если его удастся сохранить.

Как он сможет делиться с Юрой чем-то сокровенным, если будет ждать подвоха? Сможет ли доверять ему, как раньше, понимая, что он не изменился, а всегда был таким? Сможет ли забыть о нелепой случайности, грозящейся разрушить его жизнь? Тору истязал себя вопросами и приходящими по ночам ответами. Он почти не спал — рисовал под тусклым светом телефонного фонарика и пытался с помощью картин найти решение проблемы. Выходило плохо. Выходило жёлто-красным и светлым.

За время своего молчания Тору убедился, что их дружба была важна не для него одного. Он не знал наверняка, считал ли Юра это затянувшейся игрой в догонялки, но тот факт, что он долго не оставлял попыток всё исправить, не мог не радовать.

Тору было больно видеть Юру в университете и наблюдать за ним с расстояния пяти парт. Ему казалось неправильным больше не смеяться вместе, не обсуждать фильмы и чужие отношения. В этом было что-то больное, сломанное и грязное, будто каждого из них окунули в зловонную лужу и посадили за парты, оставив обтекать помоями.

Переживать панические атаки и конфликты с преподавателями без Юры оказалось намного сложнее. В прошлом году, когда их дружба только-только начала зарождаться, он справлялся со всем один и полагался только на себя. Один! Рядом не было никого, кто мог бы заметить его состояние, и он вырастил на себе слабенькую броню, так же слабо способную уберечь от внешнего давления. А потом появился Юра, который заметил, но не подал вида, вместо этого предпочтя оказываться рядом в