Заклятие дома с химерами - Эдвард Кэри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Добрый вечер всем, — сказал я, попытавшись придать своему лицу самое важное Айрмонгерское выражение, которое приличествовало бы моменту, имевшему для семьи такое значение.
— Ох, Клод, ты не должен здесь находиться, — сказала одна из тетушек.
— Могу ли я увидеться с моим кузеном Туммисом? Я хотел бы пожать ему руку.
— Нет, Клод, не можешь. Уходи.
— Как видите, мне тоже выдали брюки, — сказал я. — Так что я не уйду.
— Ох, правда? Это замечательно. Но, пожалуйста, Клод, не сейчас.
— Я хочу пожелать ему всего самого лучшего.
— Нет, Клод. Довольно.
— Но я хочу его увидеть. Почему я не могу этого сделать? Что в этом необычного?
— Клод, сколько раз тебе нужно повторять?
— Я могу хотя бы обменяться с ним кивками в такой знаменательный день?
— Знаменательный день? О чем ты, Клод?
— Я говорю о брюках, тетушка Помулара.
— Брюках? Брюках? При чем тут брюки?
— Сегодня Туммис получил брюки, разве нет? Как они сидят? Хорошо?
— Клод, ох, Клод, Туммис не получил брюки!
— Нет? А что тогда случилось?
— Ох, Клод!
— Что случилось, что?
— Туммис пропал, Клод.
— Туммис пропал, тетушка Помулара?
— Да, дорогой Клод, боюсь, что так.
— Тогда нам нужно искать его, разве нет?
— Он пропал на Свалке, Клод, бесследно исчез в бурю. Он ушел в одиночку. Ему сказали, что он не женится на Ормили. Ему об этом сказал Муркус, хоть это и неправда. И он узнал, что тебе выдали брюки. После этого он ушел. Он был одет очень аккуратно. Мне даже сказали, что он что-то напевал. И Свалка поглотила его.
— Нет, — сказал я, — нет и нет.
— Да, Клод. Боюсь, что так.
— Нет, нет, это неправда!
— Прошу тебя, Клод, дай его семье погоревать о нем. Они собираются положить его вентиль в Мраморном зале — к счастью, хоть его удалось найти. Его принесла какая-то Айрмонгер-служанка, пытавшаяся ему помочь. Хоть какое-то утешение.
— Ох, Туммис! — прошептал я. — Что же мне делать?
— Пришло время оставить самых близких наедине с их горем.
Сквозь толпу взрослых Айрмонгеров я разглядел тетю Олиш, мать Туммиса.
Ее глаза были красными от слез, и она с несчастным видом держала на коленях его вентиль, который я узнал с первого взгляда, кран с буквой «Г», означающей слово «горячая».
— Мы идем в Мраморный зал, — сказала тетушка Помулара. — Идем с Иктором и Олиш, чтобы положить Туммиса на его полку.
— Ох, мой бедный Туммис! — сказал я. — Родной мой.
— Будет лучше, Клод, если ты уйдешь. Олиш с Иктором еще больше огорчатся, если увидят там тебя, да еще в брюках.
— Думаю, я пойду и убью Муркуса.
— Нет, Клод, не говори так.
— Как они собираются его наказать?
— Клод, а как, по-твоему, они могут его наказать? — сказала Помулара. — Кроме того, вина за то, что Туммис ушел в бурю, лежит не только на Муркусе. Туммис сам решил уйти. Сам. Мы идем не к Великому сундуку, а к Маленькому шкафчику.
— О, Туммис, как же ты мог?
— Пожалуйста, Клод, иди домой, иди.
— Подождите! — сказал я. — Одну минуту! Тетя Олиш, дядя Иктор, пожалуйста, могу я минуту подержать его кран?
Тетя Олиш прижала кран к своей груди. Казалось, мой вопрос глубоко оскорбил ее. Это действительно могло оскорбить ее, ведь моя просьба была просто ужасной. Скорбящего Айрмонгера всегда следовало оставлять наедине с предметом рождения его умершего родственника, это было одним из важнейших элементов этикета. И все же я должен был его послушать, должен.
— Клод! — воскликнула Помулара. — Что бы ты ни собирался…
— Пожалуйста, тетя, всего на минуту. Боюсь, что он в любой момент может превратиться в человека. Или… или же… нет, лучше, если он превратится… гораздо лучше.
— Как ты смеешь! — вскричал дядя Иктор.
Но я выхватил вентиль из рук Олиш и прислушался к нему, прислушался внимательно. Давай же, давай! Говори. Позволь мне тебя услышать.
Но кран молчал.
— Ты можешь разговаривать, — сказал я. — Знаю, что можешь. Хилари Эвелин Уорд-Джексон — вот что ты говоришь. Давай же! Я часто тебя слышал.
— Клод Айрмонгер, немедленно отдай его! — завопила тетя Олиш.
Я ничего ей не ответил.
— Осторожнее с ним! — кричала она. — Отдай!
Я молчал.
— Ох, тетя Олиш, — прошептал я, когда она выхватила его у меня. — Теперь это всего лишь кран.
— Это предмет рождения нашего Туммиса!
— Тетя Олиш, дядя Иктор, — сказал я. — Туммис мертв.
И я бросился прочь.
Мотор внутри меня
Дом сотрясался от бури. И от чего-то еще. Горе, горе вам, Айрмонгеры. Дом был полон вины. Все были бледными и тряслись. Так было всегда, когда кто-то из Айрмонгеров пропадал на Свалке. Но эта утрата из утрат была моей утратой. Туммис. Туммис погиб. А с ним погиб и человек, которого когда-то звали Хилари Эвелин Уорд-Джексон.
Я никогда не хотел слышать имена предметов. Никогда об этом не просил. Как же я ненавидел тогда весь этот бормочущий хлам, как презирал свою способность слышать их, все эти вещи, в которых, как оказалось, были заперты люди! Как же я хотел быть таким же, как все остальные, и слышать то же, что слышат они, а не имена всех этих пропавших! Я не хотел знать, что Туммис мертв, я хотел надеяться на то, что его все еще можно найти. Я хотел, чтобы он вернулся, но знал, что он не вернется.
Не сможет вернуться.
В довершение всех бед буря была настолько громкой, что врывалась в мою голову и вращала мои мысли, играла ими, скреблась внутри меня. Я все еще мог слышать движение предметов на Свалке, на этой проклятой Свалке. Некоторые из них перелетали через стены и ударялись о ставни, словно смеясь над гибелью Туммиса.
Возможно, я убью Муркуса. Возможно, я просто должен. Что же мне делать?
Я вернулся к себе.
По всему дому закрывались двери. Я ходил по своим маленьким комнатам. Все было неправильно. Все раздражало. Все возмущало. Хотелось вырвать свое сердце. Я должен контролировать себя. Я должен думать о своих брюках. Но правда была в том, что я был противен сам себе и ненавидел свои брюки. Буря все так же гудела, не позволяя забыться ни на минуту. Она насмехалась, насмехалась и насмехалась, била по голове, окутывала. Я начал думать о том, чтобы разбить окно и впустить ее окончательно. Ох, Туммис, Туммис! Мне жаль, мне так жаль! Он был моим Туммисом, разве нет? Моим и бедной Ормили. Что бедная Ормили чувствовала этой ночью? Что мне делать? Что вообще теперь можно сделать? Кем бы я был без Туммиса, скажите на милость?
И тогда я вспомнил о бабушкином зеркале. Я вытащил его. Чтобы я всегда знал, кем являюсь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});