Нф-100: Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком - Андрей Нимченко

- Почки-то побаливают? - Неожиданно для самого себя спросил я, прервав ее рассказ о том, что соседи за стеной завели пианино и вот уже третий год подряд разучивают ламбаду. Против самой песни тетя Люба ничего не имела, поскольку была фанатом латиноамериканских сериалов. Но соседи почему-то играли исключительно по выходным в час ночи, что порой пугало одинокую женщину. В отместку она даже решила подкопить денег и купить французский рожок. По ее информации, штука эта была достаточно громкой и при недостатке музыкального образования - а у тети Любы его не было вообще - способна была отвадить от ламбады кого угодно.

- Почки? А откуда ты знаешь? Я никому не говорила... - на ее лице удивление быстро сменилось подозрительностью, - тебе эта корова Зинка сказала?

Зинка была сменщицей тети Любы. Она жила с ней в одном доме, в соседнем подъезде, так же была одинока, и так же отличалась чрезмерной любовью к сплетням. Друг к другу почтенные дамы испытывали здоровую неприязнь двух старых кошелок, каждая из которых считает, что ее товарка "много о себе думает". Хотя, судя по тому, как часто они рассказывали слушателям о проделках "этой курицы (коровы, борова, идиотки и т.д.)" друг о друге они думали чаще, чем о себе. Поговаривали, что Зинка увела когда-то мужа у тети Любы. Но куда он делся от нее самой, история умалчивала.

- Да нет, что вы? Просто вам бы обследование пройти. Мой друг медик мне о признаках почечных заболеваний как-то рассказывал. Мне показалось, что у вас такие есть...

Я видел, что моя речь ее не убедила. И решил усилить эффект:

- Вот и колено у вас. Разве не болит?

- И колено, - эхом повторила тетя Люба, - остеопороз у меня. Точно, стерва, всем растрепала!

Ее гнев и недоверие стали настолько сильными, что мне показалось, будто я увидел их своими глазами, ощутил физическое выражение этих эмоций. Бледная мутная тень, похожая на воронку, что теперь окружала меня, слабо просвечивала сквозь нити ее кармы. Своим сужавшимся жерлом она упиралась в область солнечного сплетения. Меня даже в пот бросило, когда я понял, что это и есть то, что я искал.

Я старался разглядеть этот новый - эмоциональный - вихрь, сузил свое внимание, превратил его в инструмент, нацеленный только на него. Вихрь будто поднимался из водной глуби: сначала просто пятно, затем воронка, потом нечто, похожее на стаю жужжащих мух, рывками меняющую свою конфигурацию. И, наконец, эмоция проступила вся - вместе с целым новым слоем, прежде мною не виданным. Я сразу понял, что это за слой - тот, в котором обитают наши мысли. В своих нерегулярных занятиях йогой мне не удалось достичь состояния, когда я мог видеть их материальные сущности - маленьких хищников, полуразумных или лишенных разума, жадно присасывающихся к нам и пьющих энергию. Но теперь сомнений не было.

Помимо недоверия и гнева тетю Любу обуревали еще несколько десятков всякого рода воронок, присосавшихся к ее глазам, ушам, темени, груди и животу.

Но как же мне отличить, правду или ложь она говорит! Стараясь по неосторожности не разрушить хрупкую картину ее внутреннего мира, я решился на авантюру:

- А те ребята, что приходили за Игорем, они вам телефона не оставили?

Тетя Люба была озадачена. В районе пупка у нее родились две маленькие плоские вороночки. Они были неустойчивыми, их тянуло то в одну, то в другую сторону. Я коснулся их сознанием и понял, что сейчас женщина солжет.

- Что это ты вдруг? Нет, конечно. Разве ж я бы не сказала...

- И денег не обещали, если сообщите, что Игорь вернулся? - продолжал я.

- Да как тебе не стыдно!? Чтобы я... - вороночки выросли одним мощным толчком, теперь это было два вихря беспокойства, от них исходила зудящая вибрация. Она пронзала все тело женщины, как-то изменяя процессы в нем. Теперь я был убежден, что тетя Люба врала, оттого-то в ее мысленном пространстве и стало вдруг серо и тревожно.

- Спасибо вам, - сказал я, - вы не поверите, но вы нам очень помогли.

Озадаченная женщина, должно быть, еще долго смотрела мне вслед. Последнее, что я ощутил, уже удалившись от общаги метров на двадцать, и обрывая контакт - ее облегчение от моего ухода. А ведь она действительно помогла. Теперь мне было с чем идти к Ираклию.

Глава 25.

Торм.

Давным-давно Ростовская трасса, по которой Торм въезжал в город на бронированном автобусе, была хорошо асфальтированной дорогой с изобилием строений. Тут тебе и кафешки, в которых толстый армянин жарит свой извечный шашлык, а его жена печет в прогорклом масле чебуреки. Тут и автосервисы, и склады стройматериалов, и просто непонятные здания, не используемые со времен развала Страны Советов. Кое-где - развалы овощей и фруктов, специально устроенные для неразумных северян, двигающих своим ходом на черноморские курорты. Они-то полагают, что у обочины все это южное изобилие стоит дешевле...

Так было еще лет двадцать назад. Но теперь курорты превратились в захудалые поселки, почти оставленные людьми - близость к морю пугала. И хоть настоящего цунами на побережье можно было не бояться - это вам не океан, в конце концов, страх заставлял людей искать пристанища в других местах.

Сейчас в Краснодар, как и в почти любой другой город в мире, ездили лишь по большой необходимости. Овощные развалы исчезли, легкие кафешки заматерели, обросли стенами и бойницами, толстый армянин и его жена постарели и ушли на покой, а в заведении теперь заправляли их дети - молодые крепкие парни с полуавтоматическим оружием. На месте складов и старых зданий теперь были заваленные мусором, поросшие амброзией развалины. В парке у Дома культуры завода измерительных приборов, с которого раньше, по сути, начинался Краснодар, деревья вымахали большими и страшными. Зимними ночами они трещали сучьями, как мертвецы, и бросали на дорогу свои иссохшие "руки". Когда-то, когда из культурных туй да тополей они не переродились еще в древестныз монстров, под их кронами собирались проститутки. Теперь же здесь решился бы появиться разве что Соловей Разбойник.

Само здание ДК ЗИП стояло с проваленной крышей. Оно давно стало бы прибежищем сомнительных личностей, если б личности эти не занимали более комфортабельное жилье - в центре брошенных квартир было навалом.

Конвой автобуса - два открытых джипа - держал дробовики и пулемет наготове. Транспорт прогрохотал мимо памятника "Авроре". Комсомолка со звездой в вытянутой руке просвечивала насквозь. Листы металла на стальном каркасе, из которых она была сделана, регулярно дырявили выстрелами пьяные бандиты. "Аврора" сильно накренилась, вот-вот рухнет прямо в остатки лежащего под ней фонтана.

- Вот, молодой человек, - подал голос старик, сидевший справа от Торма, - когда-то я хорошо знал проектировщика этого фонтана. Скажу вам, это была та еще идея. Вы видите остатки моста, разделявшего бассейн на два параллелограмма? Представьте себе, что с одной стороны на фоне красного флага из воды вырастает силуэт крейсера "Аврора". Он дает водный залп через мост, и на той стороне из воды поднимается красная звезда, и цифры - дата Великой Октябрьской Революции! Это по праздникам. А в обычные дни из подсвеченных чаш под музыку поднимались бы по очереди три десятка водяных фигур...