Арабские сны - Ирина Лакина

– Мать твою, тут без респиратора не обойтись!

Я испуганно огляделась вокруг – не слышал ли кто ее крамольных речей? Но в радиусе нескольких метров от нас никого не было. Лишь у ограды сада топтались запряженные в карету лошади. Животные неспешно пережевывали сено и привычно фыркали, рыхля копытом землю.

Несколько гаремных слуг проверяли, крепко ли привязаны сундуки с пожитками Алимшах-ханум к подмосткам кареты и к ее крыше.

Мы же с подругой наматывали по саду пятый или даже шестой круг, в ожидании, когда царственная невеста выйдет из дворца, чтобы отправиться в одну из загородных резиденций на «ПМЖ». Мне не терпелось лично убедиться в том, что дверцы кареты за этой прекрасной особой захлопнулись и кучер тронулся с места, увозя ее в последний путь.

– Ты совсем, что ли, обалдела, – я строго посмотрела на Лерку, – может, ты и дома с Первизом так ругаешься? Стыдно должно быть.

Лерка пожала плечами и недовольно сморщилась.

– Достали уже эти правила и приличия. Ни выпить, ни закусить, ни выругаться. Прямо-таки обитель добропорядочности. Тьфу, – она отвернулась и демонстративно сплюнула, выражая высшую степень негодования.

– Поругались, что ли? – догадалась я об истинных причинах Леркиного бунта.

Подруга накуксилась и закусила губу. Мой вопрос попал в цель.

– Нет, ну что это такое? – она резко остановилась и уперлась руками в бока. – Пропадает дни и ночи напролет по своим делам, а мне и знать не положено, чем он там занят! Что за дискриминация?

– Мать, ну ты как будто с луны свалилась, – прокомментировала я ее эмоциональную обвинительную речь, – или не знала, за кого замуж идешь? Забыла, где мы? Тут или смирись – или «гоу хоум», в родимый Краснодар. Неужели тебе больше нравилась перспектива стать тенью Вадима? Забыла, как он «каждую пятницу мы в говно»?

При упоминании бывшего, подруга как-то сникла и поутихла. Намучилась, бедняжка, с этим буйнопомешанным мажором. Уж лучше без клубов и шампанского, зато под бочком у Первиза.

– Не сердись, я просто сама не своя в последние дни, – призналась она мне, сменив гнев на милость.

– С чего вдруг?

– Мне кажется, у нас будет пополнение, – прошептала она мне так, словно боялась спугнуть эту новость.

На Леркином лице появилась скромная улыбка, но настоящий свет исходил из ее медовых глаз. Она схватила мои руки и приложила к своему животу.

– Чувствуешь что-нибудь?

Я снисходительно улыбнулась, прощая подруге ее детскую непосредственность.

– Даже у меня еще не толкается, а я уже почти четыре месяца ношу под сердцем малыша. Ты хочешь, чтобы я что-то ощутила уже на первых неделях срока?

– Нет, я не о толчках тебе говорю, – затараторила она, – мне кажется, что изнутри льется какое-то новое тепло, какие-то нежные вибрации – на клеточном уровне, если хочешь!

– А, ну если нежные вибрации и новое тепло – это да, – засмеялась я, убирая руки с ее живота, – ты вся просто светишься и вибрируешь от счастья, это трудно не заметить.

От приятного во всех смыслах разговора нас отвлек гул голосов, доносившийся с дальнего конца главной аллеи – как раз там и располагался главный выход из дворца.

Я привстала на мысочки, чтобы рассмотреть поверх ровной линии постриженных кустов сумахов, кому принадлежат голоса.

Впереди шли трое – валиде, Алимшах-ханум и Наргес Хатун. Валиде обогнала на несколько шагов невестку и все время подносила к носу шелковый платок, как будто спасаясь от витающего в воздухе песка, но я-то знала истинную причину такого поведения – она боялась подхватить от принцессы смертельную болезнь.

Позади трех женщин плелась процессия из нескольких помощниц, отправленных к принцессе в услужение. Среди них я узнала лекаршу Зухру, которая, заметив мой взгляд, незаметно кивнула мне головой.

– Держись подальше от этой звезды Азербайджана, – прошептала Лерка, сощурив глаза.

– Ты тоже платок к носу поднеси, если она с тобой заговорит, – предупредила я подругу.

Чем ближе они подходили к тому месту, с которого мы вели наблюдение, тем отчетливее я слышала их разговор.

– Это невиданное унижение, госпожа, – гневно сказала Алимшах, обращаясь к валиде, – вы высылаете меня из дворца, хотя моя помолвка с падишахом Джаханом давно состоялась. Я никогда раньше не слышала о таких правилах, которые вы мне пытаетесь втолковать. По закону я имею полное право проживать в одном доме с будущим мужем.

Валиде нахмурилась, приложила к носу платок и повернулась к ней:

– Эти новые правила ввел наш новый садри-азам. Он считает, что проживать в одном доме с мужчиной могут только бабушка, мать, сестра, дочь, законная жена или рабыня. Невеста до свадьбы должна жить отдельно. Мы не можем перечить мудрому человеку на такой должности, к тому же до свадьбы остался всего лишь месяц, время пролетит незаметно. Потерпи.

Они вышли на поляну, где мы с Леркой делали вид, что наслаждаемся ароматами роз. Боковым зрением я заметила, что принцесса, увидев меня, резко остановилась.

– Рамаль Хатун! – крикнула она мне.

Я подняла голову и посмотрела на нее, удивленно изогнув брови и расплывшись в широкой улыбке, словно я случайно здесь оказалась и эта встреча не что иное, как совпадение.

– Госпожа, – я присела в реверансе, – вы куда-то уезжаете? Надеюсь, ненадолго?

Она ухмыльнулась, оскалив зубы. В ее глазах мелькнули молнии.

– Твои надежды оправдаются, будь уверена, – она издала сдавленный смешок, – не успеет молодой месяц на небе превратиться в лунный диск, как я войду в этот дворец хасеки – законной женой падишаха!

– Мы все с нетерпением ждем, когда во дворце появится такая прекрасная госпожа, – запела я елейным голоском, бросая на нее язвительные взгляды.

Лицо Алимшах вспыхнуло. Она открыла рот, чтобы бросить мне в лицо очередное оскорбление, но ее грудь начал сотрясать каркающий кашель. Наргес Хатун подхватила ее под локоть и повела к карете.

Я посмотрела на землю в том месте, где секунду назад стояла принцесса, и увидела сгусток крови.

– Ее дни сочтены, госпожа, – тихонько сказала Зухра, которая остановилась в паре шагов от нас и сделала вид, что дожидается евнухов с сундуками, – но она задумала неладное. Я слышала, что принцесса написала письмо своему отцу, шаху Фетху-Али, в котором жалуется на недостойное обращение со стороны семьи нашего падишаха. Если это письмо попадет по назначению – может начаться смута, и даже война.

– Зухра, где ты застряла? – выкрикнула Наргес Хатун, закрыв за принцессой дверцы кареты.

Девушка присела в реверансе и поспешила занять свое место рядом с умирающей госпожой. Я же вцепилась в Леркино запястье, заставив ее поморщиться от боли.