Пятая Космическая - Вячеслав Шалыгин

– Я... почти. – Девушка встала, но ушла в свою каюту не сразу. – Вы только не злоупотребляйте, хорошо? А то, как я тебя родителям предъявлю?

– У меня родители понимающие. – Павел погладил ее по руке. – Не волнуйся, двести граммов нас не свалят.

– Я быстро. – Яна вышла.

– Хорошая девушка. – Борис задумчиво взглянул на дверь. – У тебя с ней серьезно?

– Неделикатные вопросы задаете, ваша светлость. – Преображенский жестом предложил снова налить. – Тоньше надо быть.

– Так ведь, какие из нас на самом деле князья, ваша светлость? Только по «грузовым манифестам», в смысле – по родословным. Я тебе скажу по секрету, я вообще сомневаюсь, что у меня в роду дворяне были.

– А как же твои семейные архивы?

– А-а. – Борис поморщился, отсалютовал стаканчиком и выпил. – Триста лет назад, когда откат после красной смуты пошел, такие родословные в каждом ларьке на витрине лежали. Между сертификатами земельных участков на Луне и академическими дипломами. По сто баксов штука. Подозреваю, согрешил кто-то из предков, купил бумагу ради хохмы.

– Но ведь были среди твоих предков Полонские?

– Были. Только где гарантия, что те самые? Короче, Паша, темное у меня происхождение. Но речь не об этом. Мы с тобой не по генеалогии на князей не тянем и даже не по воспитанию – по менталитету. Не та сейчас эпоха, не те жизненные ценности, не рыцарские, понимаешь?

– Не согласен. – Преображенский помотал головой. – Мы офицеры, а это и есть современное дворянство или, если угодно, рыцарство. Мы люди воинского долга, чести и верности Отечеству... ничего, что я так пафосно?

– Да ладно, мы же вдвоем. – Борис налил еще.

– А что касается манер и этикета, это дело наживное. Главное – идея. Вот увидишь, лет через двадцать все вокруг забудут, каким было общество до Возрождения, и новые дворяне станут не хуже тех, которые сгинули в России в начале двадцатого, а в Европе к концу двадцать первого. И необязательно наш устав должен точно соответствовать старинным правилам. Он будет доработан, с учетом современного образа жизни, традиций и этикета, но ведь дворянство отличают не куртуазные манеры и устаревшая лексика, это попугайство – удел полусвета, а то, что внутри у человека. Честь и польза Отечеству, вот в чем смысл.

– Даже если Отечество тебя подставляет?

– Не греши, Боря, против совести, ты же понимаешь, где собака зарыта.

– Я понимаю. – Бородач поднял стакан. – Предлагаю за наших солдат и офицеров, живых и павших.

– Согласен.

– Я понимаю... – на этот раз Борис тоже запил, – что теперь Отчество проснулось, Гордеев и Стивенсон, вроде бы, все временно урегулировали. Между Землей и Марсом бессрочное перемирие. Но почему раньше-то этого было не сделать? Почему Френо не пнул Дюссона еще до Лидии и не переговорил с Кентом?

– Не распознал гада.

– Ладно, Огюст слепой и тупой! Но там же во дворце еще десять сотен политиков и десять тысяч всяких клерков! Они-то куда смотрели?

– Боря, Отечество это не политики, это планеты и живущий на них народ.

– А политики не народ? Понятно, что земные политики в Америке – в душе все марсиане, а в Европе – русофобы. Эти провокаторы до сих пор сопротивляются и саботируют мирные инициативы только потому, что они исходят от Гордеева. Но чем занимались и продолжают заниматься все остальные? Они же до сих пор молчат. Когда Френо официально сложил полномочия главкома, но передал их не премьеру, главному русофобу, а Гордееву, сколько было воя о нарушении конституции? И где, кроме как в армии, хоть кто-то высказался за это решение? Нигде и никто! Это же просто политический саботаж!

– Ну, саботаж продлился недолго. – Павел усмехнулся. – После вручения ордена, Хосокава вкратце рассказал мне, как Гордеев решил проблему. Он заставил Френо пригрозить правительству отставкой, а в парламент отправил короткую справку, заверенную наблюдателями СОН. В ней говорится, что две трети личного состава армии и флота состоит в «Возрождении». Парламентское большинство мгновенно объявило о поддержке «Возрождения», и конфликт был исчерпан.

– Прошкин своего не упустит.

– Вот именно, Боря. Так что, Отечество у нас нормальное, им только управлять надо грамотно: не воровать и не делить людей на своих-чужих.

– Не воровать! А для чего тогда политикой заниматься? Чтобы наораться в парламенте и помелькать на экранах? Утопические мечтания, ваша светлость! Наивные, утопические, несбыточные.

– Отнюдь, нет, ваша светлость. «Возрождение» убедительно доказывает обратное. Выправить систему ценностей можно. Для этого только следует объединиться. Чтобы не воевать, а заниматься делом.

– О чем беседуете? Я готова!

– О чем могут говорить подвыпившие мужчины? – Павел взглянул на часы. – О политике, конечно. Да, пора!

– Присядьте на дорожку, молодожены. – Борис разлил остатки напитка по стаканчикам. – На посошок.

– Борис Александрович! – Яна с осуждением взглянула на Бородача.

– Для храбрости. – Подполковник подмигнул. – Вы ведь в первый раз с родителями знакомитесь?

– Мы... – Яна покраснела, – просто отдохнуть летим.

– Так ты еще ничего не предлагал? – Борис весело взглянул на Преображенского. – Ни руки, ни сердца? Тогда пардон. Влез не в свое дело!

– Ничего, – снисходительно проронил Павел. – Ты ведь у нас контуженный, тебе все можно. Выздоравливайте, князь. Надеюсь, в строй вернемся одновременно? Или ты тоже домой полетишь?

– Не тянет. – Бородач поморщился. – Ты же знаешь, с отцом я в контрапозиции. Ну и... не ты один тут ловкий такой.

– Кто она? Из персонала?

– Пока не скажу. – Борис встал. – Счастливо долететь.

– Тут лететь-то. – Павел тоже встал и подхватил одной рукой и сумку Яны, и свой небольшой кейс. – Спуститься с небес и дома. До встречи!

– Встретимся на «Уране». – Борис кивнул. – Честь имею.

Первый досмотр судна прошел безболезненно. Группа бойцов полицейской армии «Кречет» – аналога «Беркута», но несущей службу на орбитах дальних Колоний Федерации – осмотрела груз, офицеры пролистали карго-манифесты, сверили списки экипажа, и на этом все закончилось. Группе Кертиса не пригодились ни заученные немецкие фразы, ни легенды – где, когда и кто их нанимал для этого рейса и сколько пообещал заплатить в марках и долларах. Вся эта маскировка потребовалась диверсантам лишь на втором кордоне, внутреннем. Едва караван немецких судов с «технологическим оборудованием и запасными частями к военной технике» идущий, если судить по маршрутной карте, на Венеру, вошел в Солнечную систему через портал «Ганимед-4», его взяли в плотное кольцо корабли армии «Беркут». В отличие от коллег на периферии, полицейские-земляне были более дотошными и даже въедливыми. Они заставили суда пришвартоваться к карантинной базовой платформе (в прошлом марсианской космобазе, вполне возможно, что той самой, хорошо знакомой Деппу платформе Шестого флота) и согнали экипажи для досмотра в накопительный сектор. Вот тут-то и пошли в ход легенды, ломаный немецкий и непонимающее хлопанье глазами. Экипажу транспорта «Дюссельдорф», в состав которого и была записана группа Кертиса, пришлось ждать своей очереди на «личный таможенный досмотр», сидя в дальнем углу накопителя, рядом с экипажами «Саксонии» и «Мюнхена».

Гарри сидел на жесткой лавке между Себастьяном и Олафом, напряженно ожидая своей очереди. Правда, его напряжение было иного рода, нежели у товарищей по секретному оружию. Бойцы группы беспокоились, как бы не вызвать подозрений у полиции, и как бы группа досмотра не обнаружила в трюме «Дюссельдорфа» тайник со снаряжением и взрывчаткой, а Депп напряженно ждал подходящего момента, чтобы сбежать или хотя бы сообщить землянам о предательстве Рура. До сих пор такого момента не выпадало. Подойти к офицерам «Кречета» Гарри не сумел, они не заглядывали в отсек, где по корабельному расписанию нес вахту «наемный матрос Гаррис», как значилось в его новых документах. Солдаты тоже не горели желанием болтать с экипажем, поэтому Деппу пришлось терпеть до «Ганимеда-4», на траверзе которого и состоялся второй досмотр. Сейчас все вроде бы складывалось удачно. Матросов вызывали по одному за матово-стеклянные конторки и после двух-трех минут беседы отправляли в соседний сектор, где «космические волки» могли расслабиться, купить что-то в богатом беспошлинном магазине или выпить освежающего в баре.

– Почему нельзя было выйти через портал «Венера-Гейт»? – раздраженно пробормотал матрос, непосвященный в секрет группы Кертиса. – Проторчим тут до собачьей вахты.

– А тебе-то что? – лениво спросил Кертис.

– А у меня не по часам оплата. Я за рейс получаю. Если за двое суток не обернемся, я на следующий транспорт не успею.

– Ну и нечего скакать, как блоха. Ходи на этом.

– Ты чего, первый раз в космосе? – удивился матрос. – На одном два рейса подряд никто не ходит. Невыгодно. Он же после рейса сутки на обслуге стоять будет, а я за это время в каботаж до Марты запросто успею сгонять. К следующему рейсу, как раз обернусь... обернулся бы. Но теперь придется что-то другое придумывать. Из этого мы точно вовремя не вернемся.