Сердце Сумерек (СИ) - Субботина Айя

Он потихоньку очертил указательным пальцем контур моей щеки — и я, как кошка, потерлась о его ладонь. Ну и что, что время не подходящее? Ну и что, что он мокрый, а я уставшая; и библиотека — храм знаний, а не обитель для уединения? Все равно, ведь у нас есть этот момент и ничего больше. Завтра все может измениться. Завтра я могу проснуться в своей постели и все, что у меня останется — воспоминание о том, как восхитительно пахнет этот мужчина, и как потрясающе сверкает его янтарный взгляд, и как он медленно прикусывает нижнюю губу, отзываясь на мои пальцы в своих волосах. Запрокидывает голову, сглатывает, отчего кадык дергается под кожей.

— Маа’шалин…

Я могла бесконечно, целую вечность слушать, как он произносит мое новое имя.

— Не шевелись, — потребовала я, когда он попытался было вернуть руку мне на бедро.

— Мммм? — в ответ промурлыкал он. Ну, совсем как кот, только большой и очень опасный.

Я наклонилась к его губам, наслаждаясь их идеальной формой и контуром. Все же я беспросветная дура, есливот так запросто в который уже раз теряюсь в этом мужчине, как будто он само искушение. Но правда же — он идеален во всем. По крайней мере, для меня.

— Будешь шевелиться — я тебе припомню все от тройки до десятки. — Ну вот откуда эти игривые нотки в моем голосе? Никогда за мной такого не водилось, а тут просто откуда что берется.

— Привяжешь меня? — Граз’зт кивнул в сторону перил, очень старательно пряча улыбку.

И привязала бы. Я та еще собственница, между прочим. Мой — значит мой. А если не мой, то сразу минус много к его харизме и обаянию. Граз’зт стал единственным исключением, причем сразу по многим параграфам.

— Ты нарочно меня дразнишь, да? — спросила я, продолжая поглаживать его затылок, пока вторая ладонь Граз’зта нашла чувствительное место у меня между лопатками. Каждое, даже незначительное надавливание поднимало в моем теле целый ураган ощущений.

— Конечно нарочно, веснушка, — не стал отпираться Рогалик.

Он вообще никогда и ни за что оправдывается, даже если не прав. Наверняка мне еще предстоит узнать всю глубину его упрямства, возможно даже не с самой хорошей стороны. Ну и что? Любить за хорошее всегда проще и приятнее, а ты попробуй любить за недостатки?

Что? Что я только что подумала?

— Маа’шалин, знаешь, не то чтобы меня это сильно беспокоило, но если ты витаешь где-то в облаках, то, пожалуй, нам стоит…

Я не дала ему закончить: взяла его за руки, развела в стороны, заставляя Рогалика откинуться назад, опереться на одну из верхних ступеней. Он не сопротивлялся, напротив: устроился так, чтобы я могла в полной мере насладиться видом его тела под прилипшей к коже мокрой сорочкой. Ткань соблазнительно облепила контуры пресса, твердых грудных мышц и мускулистых плеч.

«Иногда нужно просто отключать голову» — сказала себе потихоньку, дрожащими руками ухватившись за низ его сорочки и потянув ткань вверх.

— Смелая? — спросил он, откидываясь еще больше, предоставляя мне полную свободу действий. — Только ради Десятерых, не ерзай так больше…

Что? Да я вроде…

Ерзаю, и еще как ерзаю! Потому что внутри словно лопнула пружина, которая все это время сдерживала мои желания. Или замок сломался, или это просто я, Машка Семенова, которая нашла своего идеального мужчину гораздо дальше, чем за тридевять земель.

Он с удовольствие поднял руки, помогая мне стащить рубашку. Понятия не имею, куда я ее бросила. Возможно даже на один из тех старых раскрытых фолиантов. Наверное, архивариус будет очень недоволен, если мокрая ткань сожрет старинные письмена, но честно говоря, плевать.

Ох, Граз’зт… Я уже говорила, что он идеален? Вылеплен из одних только мышц, поджарый, крепкий где ни возьмись. Стоило мне пройтись пальцами по рельефному контуру его пресса, как Граз’зт с коротким вздохом втянул живот.

— Мне нужно обязательно вести себя, как придурок, чтобы получить порцию таких сладостей? — уже чуть охрипшим голосом спросил он.

— Это разовый случай, и не советую тебе проверять.

Я потянулась выше, обеими ладонями провела по его груди, привстала и села, боясь, что не смогу устоять на дрожащих от внезапной слабости коленях.

Граз’зт скрипнул зубами и все-таки ослушался моей просьбы сидеть смирно: схватил меня за ягодицы и с силой усадил на себя, удерживая от лишних движений.

— Я же не железный, веснушка, — прошептал, глядя прямо мне в глаза.

Вы видели когда-нибудь наполненный светом заката янтарь? Вот такие же глаза были в эту минуту у моего крэсса. Обжигающие, яркие. От такого взгляда и у камня нервы расплавятся, что уж говорить обо мне?

— Большой и страшный воин боится потерпеть поражение?

— Я бы назвал это нежеланием породить целую кучу слухов о том, что нынешней ночью я забавлялся со слугой своего гостя, — осклабился он.

Я потихоньку рассмеялась — и он поймал меня врасплох. Обхватил пальцами шею, притянул к себе. На мгновение наши лица оказались так близко, что я видела следы укусов на губах Граз’зта. Похоже, я, серая мышь, все же чем-то его зацепила, раз он так сильно волнуется.

— Предупреждаю, Маа’шалин, если ты вздумаешь сейчас вспомнить про свою дурацкую месть, я наверняка озверею, — честно и серьезно предупредил он.

— Никакой мести, — так же честно ответила я.

— Дурею от тебя целиком и полностью.

Эти слова вместе с жадным поцелуем разбили меня на сотни крохотных осколков. Мы вцепились друг в друга, словно истосковались по этой ласке, по прикосновениям, по тому, как наши тела откликаются на тепло тел друг друга. Жадно, с голодом, наши языки сплелись во влажном обнаженном танце, в котором Граз’зт то брал на себя инициативу, то позволял мне наслаждаться терпким вкусом его губ. Набравшись смелости, обуреваемая диким любопытством, я провела кончиком языка по его клыкам.

— Представь, что будет, если я тебя укушу… — прямо в поцелуй шепнул он.

Я застонала, требуя продолжения. Остервенело вцепилась пальцами в его плечи. Наверняка царапаю и делаю больно, но… Боже, даже одна мысль о моих царапинах на его коже сводит с ума.

— Крэссы очень страстныв постели, — продолжил свои откровения Граз’зт, потихоньку, едва касаясь, прикусывая мою нижнюю губу. — Просто горим, когда рядом человек, с которым мы хотим разделить душу и тело.

Ох, наверное, это было самое сексуальное, что я только слышала в своей жизни. Или все дело в его голосе? В этом хриплом, рожденном где-то в груди урчании?

— Еще… — взмолилась я и, набравшись смелости, укусила его в ответ. — Пожалуйста, еще…

Я типичная женщина, я люблю ушами. Но и глазами тоже.

Боже, когда дело касается Граз’зта, я люблю его душой. Так бы и вынула ее — бери, только не разбей.

— Я могу ласкать тебя часами, Маа’шалин. — Я не заметила, как его ладонь оказалась у меня на талии, требовательно, властно скользнула вверх, замерла под подмышкой. — Но боюсь, ты такая маленькая, что у тебя не хватит сил.

— Самоуверенность, достойная наследника трона, — игриво поддела я.

Была уверена, что рассмеюсь, но в этот момент его большой палец осторожно погладил меня под грудью. Я замерла на вдохе.

И мы оба оцепенели, когда в нашу идиллию вторглось выразительное нарочитое покашливание откуда-то снизу.

— Не охота вас прерывать, голубки! — прокричал Тан. — Но тут дела, которые никак не могут подождать.

— Я тебя убью! — выкрикнул ему в ответ Граз’зт. И уже тише, мне: — Хочешь, сброшу что-то тяжелое ему на голову?

Видимо, недостаточно тихо, потому что Тан не задержался с ответом.

— Между прочим, я все слышу, — фыркнул он. — Закругляйтесь, развратники. Или ты хочешь, чтобы отец Данаани застал тебя полуголым в объятиях другой женщины, пока на его окаменевшую дочь гадят летучие мыши?

Граз’зт громко и сквозь зубы выдохнул. Очень нехотя убрал руку, взъерошил волосы. Обожаю, когда он так делает, сразу становится похож на хулиганистого мальчишку. Знаете, вроде того старшеклассника, на которого засматриваются даже молоденькие практикантки и от которого страдают пожилые училки?