Сердце Сумерек (СИ) - Субботина Айя

глава 26

Когда Граз’зт, наконец, остановился, и я потихоньку глянула вниз, то от высоты закружилась голова. Все-таки оттуда, снизу, это выглядело не так устрашающе. В тишине было слышно, как Тан, посмеиваясь, нахрапом выталкивает Хадалиса вон, приговаривая что-то вроде: «Они тут без тебя разберутся, умник». Вот и ладно, вот и хорошо, потому что, честно говоря, серьезный разговор уже давно напрашивался, и меньше всего мне хотелось, чтобы нам помешали в самом его разгаре. А тут и место подходящее, и никто нас не видит, можно не переживать о сохранении инкогнито.

Граз’зт, тем не менее, не спешил начинать. А я и не торопила. Время у нас есть — вся ночь впереди. Правда, если вставать по новому расписанию…

Я отодвинула мысли об утре на задний план и потихоньку уселась на ступеньки. Через пару минут Граз’зт сел рядом. Вода все еще стекала с его влажных волос, ниточками ручейков просачивалась за шиворот.

— Я погорячился, — сказал он немного охрипшим голосом, глядя строго перед собой. — Повел себя как ребенок. Просто… это все…

— … очень неожиданно? — подсказала я, когда пауза затянулась.

— Да, пожалуй, — согласился он. — Узнать, что у мня полный замок подделок было, мягко говоря, неожиданно.

— Да уж, не те новости, которые приятно услышать с утра пораньше.

Мне жутко хотелось отодвинуться, потому что на узкой лестнице мы сидели так близко друг к другу, что тепло его плеча просачивалось мне под кожу. И мне как какому-то слабохарактерному растению хотелось потянуться к нему, понежиться, просто прижавшись чуть-чуть поближе. И от таких мыслей спасла только дистанция. Но у меня не было путей к отступлению, поэтому я просто вцепилась в колени и мысленно уговаривала себя не терять голову.

А Граз’зт, как будто чувствовал: взял мои руки, стащил перчатки и задрал рукава, придирчиво осматривая изменившийся и заметно потемневший орнамент.

— Мне кажется или его раньше не было? — Рогалик погладил бутон подушечкой большого пальца, отчего у меня между лопатками появилась приятная дрожь. Даже мурашки побежали.

«Господи, он же все видит и понимает! Плохая была идея остаться наедине, очень-очень плохая, Семенова!»

— Бутон… Он немного увеличивается все время, — стараясь держать голос ровно, ответила я. Даже попыталась придать ему тон легкой небрежности, но вышло как-то слишком натужно. — Я знаю, это из-за того, что у меня остается все меньше времени. Поэтому придется очень напрячь мозги, чтобы разворошить твое осиное гнездо.

— Поэтому ты должна ехать без промедления, Маа’шалин, — сказал Граз’зт и на минуту поджал губы.

Его хватка на моих запястьях стала сильнее, но это удивительным образом волновало: видеть свои руки в его крепких ладонях, ощущать кожей шершавые пальцы настоящего мужчины. Я сглотнула, попыталась освободиться — и он почти сразу отпустил меня.

— У тебя нет времени, Маа’шалин. Лучше разрушу тут все, разнесу по кирпичам, но не позволю тебе жертвовать своей жизнью ради этого дерьма.

— Только попробуй, — предупредила я, и на этот раз голос меня не подвел. — Если вдруг ты забыл, то я вполне взрослая и самостоятельная девушка, и имею полное право решать, как мне поступать и на что тратить свою жизнь. Можешь спорить, но предупреждаю — ты напрасно потеряешь время. Мне кажется, я доказала, что могу быть той еще упрямой ослицей.

Он все-таки улыбнулся. Скупо и нехотя, как будто это причиняло ему боль, но сейчас эта улыбка была просто физически мне необходима. Наверное, его безэмоциональное лицо, когда он сказал, что не может меня защитить, было самым неприятным и болезненным, что я почувствовала за свою недолгую жизнь попаданки.

— Больше никогда так не делай, — стараясь выдержать строгий тон, сказала я.

Граз’зт вопросительно вскинул бровь.

— Никогда не говори, что не можешь меня защитить. Потому что я доверяю тебе. Понимаешь? Я доверяю тебе себя с самого первого дня, как свалилась тебе на голову, хоть ты и вел себя, как полный придурок, мне пришлось доверять тебе. И я ни разу не пожалела об этом доверии. Не разбрасывайся так чужими чувствами, Рогалик. Иногда словами можно ударить так сильно, что рана останется на всю жизнь.

Ну, вот что я несу? Просто пытаюсь сказать, что за всю свою жизнь ни один человек не дарил мне такого чувства безопасности, как этот рогатый великан с клыкастой улыбкой, от которой, порой, дрожь пробирает. А вместо этого говорю то, что приличная умная девушка не скажет и под страхом остаться без последней пары роскошных замшевых сапог на финальной распродаже.

Несколько долгих мгновений мы просто смотрели друг на друга, а потом Граз’зт погладил мою щеку костяшками пальцев, разглядывая так внимательно, будто искал среди веснушек скрытый лабиринт.

— Я никогда и никому не позволю причинить тебе боль, Маа’шалин, — сказал почти шепотом. Без натужного пафоса, без юношеской страсти, без всего того, что обычно делают герои любовных романов. Но сказал уверенно, так, что об это железное обещание раскололся бы даже Эверест. Сказал, как мужчина, который знает цену своему слову. — Даже если ради этого придется убивать и идти сквозь огонь, и даже спуститься в царство Ид’тара: ты будешь в безопасности.

Дрожащие пальцы выдавали меня с головой. Я рассеянно пошарила вокруг, пытаясь хоть за что-то уцепиться, но ничего не вышло.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — сказала в ответ на его обещание.

— Я найду способ вернуть тебя домой до того, как порча переродит тебя и станет слишком поздно.

— Если с фанатиками ты будешь так же очаровательно-убедителен, как сейчас, они будут есть из твоих рук.

— Ты была бы не ты, если бы не пошутила. — Граз’зт покачал головой, и мокрая челка упала ему на глаза.

Так и есть, потому что если б не шутка, я бы просто расплавилась под его взглядом. Превратилась в горку подтаявшего сливочного мороженного, а потом бы долго корила себя за эту слабость.

— Шутка нам строить и жить помогает. — Я отчаянно пыталась выдержать беззаботную манеру разговора, не дать ему уползти туда, где даже мое топорное кривляние уже не спасет от неминуемого падения в омут под названием «Граз’зт».

И все же… что-то зажигалось между нами. Настолько ясно, что я почти слышала назойливый треск тысяч крохотных искр. Попыталась отодвинуться — и Граз’зт резко потянул меня на себя.

— Боги меня покарают за несдержанность, но они свидетели — я пытался держаться от тебя подальше. Черт, Маа’шалин, в твоих веснушках слишком много искушения…

Я и опомниться не успела, как он усадил меня себе на колени, легко, словно перышко. Охнула, когда поняла, что оседлала его, будто девчонка из фильма про какого-нибудь крутого рокера. Его пальцы жадно, почти болезненно твердо впились мне в бедра, потянули к себе, так плотно, что между нами не осталось места даже для воздуха.

— Ты весь мокрый. — Я обхватила его за плечи, просунула ладони за шиворот рубашки. Кожа под мокрой ткань горела, как раскаленная. Даже пальцы прижгло, но мне было все равно.

— Это такое завуалированные предложение снять рубашку? — Граз’зт чуть ослабил хватку и теперь поглаживал меня по бедрам, медленно скользя к спине — и обратно.

— Чего я там не видела, — пытаясь казаться храброй, ответила я. Ладони сами собой двинулись вверх по его шее, забрались в волосы на затылке, сжали. Влага приятно отсудила кожу, но вслед за этим в меня словно впрыснули дозу огня: в голове зашумело, по венам растеклось жадная потребность стать с ним единым целым.

— И все же ты удивительно мило краснеешь, моя Маа’шалин, — сказал он, поглядывая на меня из-под полуопущенных белоснежных ресниц. Я снова с трудом удержалась, чтобы не погладить их кончиком пальца. Невозможно, чтобы природа дала мужчине такие непростительно длинные густые ресницы! — Дразнить тебя почти такое же удовольствие, как и наслаждаться самым изысканным вином. Каждый раз — новый оттенок на щеках.