Ричард I Львиное Сердце - Ульрика Кесслер

Ночью первой заботой Ричарда была выгрузка лошадей. Сделать это раньше не представлялось никакой возможности, да и ввиду завалов не имело никакого смысла. Так что Исаак мог подумать, что у его противника коней вообще не было.

На следующий день Ричард пустился в погоню, У оливковой рощи произошла стычка с греческим дозором, воины которого с громкими криками обратились в бегство, выдавая тем самым дислокацию главных сил и местонахождение императора, но вместе с тем и предупреждая его о надвигающейся опасности. Вероятно, лагерь Исаака был разбит у Колосси: в любом случае, расстояние между неприятельскими лагерями не превышало нескольких километров, и, если Ричард хотел чувствовать себя в Лимасоле спокойно, ему необходимо было одержать верх над Исааком. Именно здесь должно было произойти первое классическое сражение противников в Восточном Средиземноморье. По способу ведения боевых действий греки были сродни туркам — они умели лишь хорошо стрелять, что уже отмечал Амбруаз, но и это было достаточно опасно. Противопоставляя силе ловкость, они набегали волнами и тут же отступали, поэтому поразить их было столь же нелегко, как поймать одним махом тучу комаров, в то время как в высшей степени маневренные отряды конных лучников непрестанно пытались расколоть ядро армии крестоносцев и втянуть рыцарей в отдельные поединки. Но те, борясь с соблазном отличиться в личном поединке, лишь плотнее смыкали свои ряды, ощетинившись копьями, в чем и состояла их внушающая страх сила. Знание замыслов врага и дисциплина — единственное, что они могли противопоставить постоянно растущему и зачастую драматическому численному преимуществу противника. Количество греков, казалось, испугало даже его доблестную свиту — ведь костяк армии Ричарда насчитывал не более сорока-пятидесяти рыцарей, — и клирик Гуго де ля Мар из самых добрых побуждений даже посоветовал Ричарду отступить.

Не следует, однако, считать Ричарда безрассудным за то, что он отослал некомпетентного советчика в канцелярию и ринулся в бой. Западные военачальники давно уже использовали на востоке тактику концентрированного удара. И Ричард не просчитался — ввод в бой рыцарской элиты его сопровождения оказался достаточным, чтобы привести противника в замешательство, и подоспевшие основные силы вновь обратили Исаака в бегство. Но перед этим, как и накануне, пришлось вести тяжелые бои, о чем упоминает и Баха ад-Дин. Удивительны личные подвиги Ричарда: утверждают, будто он сбил копьем императора с коня, но тому удалось ускользнуть. Кроме того, Ричард убил императорского знаменосца, а захваченное знамя посвятил святому Эдмунду. Конечно, причиной поражения вполне могло быть поспешное бегство трусливого императора, но кроме личного мужества, решающее значение имело то, кто из противников смог осуществить свой тактический замысел. Им оказался Ричард. Если при высадке ему пришлось действовать без поддержки своей основной ударной силы — рыцарской конницы — то теперь, на неразведанной местности, необходимо было в первую очередь скоординировать действия всей армии, иначе ее не спасло бы даже самое невероятное мужество одиночных бойцов. Таким образом, генеральная репетиция перед встречей с Салах ад-Дином прошла успешно. Исаак бежал в Никосию, оставляя противнику всю прилегающую к Лимасолу территорию — равнину и Троодоские горы, правда, последние Ричарда совсем не манили. Было захвачено множество пленных. Императорский лагерь с роскошным шатром, сокровищами, продовольствием, большой табун отличных лошадей и императорский толмач — все это стало добычей победителя. Но Ричард не стал преследовать Исаака. И, согласно Эраклу, тем местным жителям, у которых были «мирные намерения», он пообещал безопасность. Сохраняя имущество грекам, Ричард не только обеспечивал себе будущие подати, — эта политика способствовала переходу многих местных жителей на его сторону. Достигнутый в первый день блестящий успех Ричард закрепил на следующий, захватив важный портовый город и западную часть острова — но это был еще не весь Кипр. Нельзя сказать с уверенностью, когда начался массовый отход от Исаака его подданных, однако в том, что жители острова не особенно желали воевать на его стороне, он убедился довольно скоро.

Как сообщают все источники, за этим последовало временное затишье. В одно из воскресений, 12 мая состоялась свадьба, и Беренгария стала английской королевой. Нам мало известно об этой дочери короля Санчо VI Наваррского, которая пережила Ричарда более, чем на тридцать лет. Как и большинство средневековых королев, она полностью остается в тени, и летописцы посвящают ей всего несколько слов, среди которых замечание Девиза о том, что она была скорее умна, чем красива, отличается наиболее индивидуализированной окраской.

В то время, когда недалеко от мифологического места рождения Афродиты царило праздничное настроение, был пущен в ход политический механизм. Из непосредственного окружения Ричарда стали раздаваться голоса, настаивающие на достижении компромисса с Исааком. Согласно Itinerarium, на решении этого вопроса путем переговоров настаивал прежде всего гроссмейстер ордена иоаннитов Гарнье де Наблю. Если изначальной целью было преодолеть обструкционизм Исаака и превратить Кипр в базу для снабжения военных действий в Святой Земле, то она, возможно, уже была достигнута.

Зачем было рисковать и терять время, когда впереди ждали великие свершения? Основные источники пытаются убедить нас в том, что при Ричарде в то время действовал целый штаб советников, настолько серьезно он относился к этой военной операции. Хотя мнение магистра и не было для Ричарда, надо полагать, решающим, он все же согласился на переговоры, и впоследствии продолжал тесно сотрудничать с рыцарскими орденами — в отличие от некоторых его союзников, их деловые качества и компетентность не вызывали сомнений.

Таким образом, на второй неделе пребывания Ричарда на Кипре состоялась его встреча с Исааком. Автор ltinerarium не мог не описать состоявшийся по этому случаю королевский выезд, что он и сделал. Ричард появился верхом на прекрасном испанском скакуне под золотым седлом, украшенным сзади двумя золотыми львами, обращенными друг к другу, и все, начиная от золотых шпор, сияло на нем: золотой набалдашник рукоятки меча, золотой жезл в руке. На голове его была ярко-красная матерчатая шапка, расшитая орнаментом, изображающим зверей, на плечах — розовая туника, поверх — плащ с аппликациями в виде маленьких серебряных полумесяцев и солнечных дисков. Для его современников такой плащ с небесными светилами символизировал космический порядок, с которым, по их мнению, законный государь имел теснейшую связь. Указание на законность власти Ричарда должно было подчеркнуть для наблюдавших за процессией различия между ним и узурпатором, как все называли Исаака. Разумеется, и тот был одет не бедно. Великолепие одежды напоминает нам о том, что король не всегда ходил в кольчуге, — он прекрасно знал не только, как отстоять власть, но и как ее преподнести. В героических эпосах того времени на каждом шагу встречается обильно украшенная драгоценными каменьями одежда и оружие. Однако, когда речь идет о королевских особах, — и современному читателю это иной раз кажется лишь проявлением тщеславия, в большинстве случаев туг проявляется стремление подчеркнуть в своей особе божественное начало. Подобно культовым помещениям, верховные правители нуждались в создании вокруг себя ореола божественности. Отец его пренебрегал внешними атрибутами верховной власти, но Ричарда в этом не упрекнешь. Со времени исследования Канторовича мы знаем о таинстве двух воплощений короля, его земном и сверхъестественном существовании — в сущности шизофреническая концепция и внутренне весьма противоречивая, ставящая перед нами вопрос о том, как человек со средними психическими способностями мог мириться с подобным раздвоением. Во всяком случае, следует постоянно иметь в виду, что наше проникновение в сущность вопроса заведомо ограничено, и рассмотрение политических конфликтов и способов их решения не всегда позволяет объяснить личную мотивацию поступков. Несмотря на огромный объем знаний по истории и культуре, наши представления о самосознании и мироощущении людей той отдаленной эпохи все же, вероятно, весьма приблизительны. Но вернемся к цельной личности Ричарда-политика. Можно смело предположить, что ему, находившемуся на вершине славы, вовсе не нужно было скрывать своих намерений от попавшего в безвыходное положение противника.