Ричард I Львиное Сердце - Ульрика Кесслер

В исторической литературе завоевание Кипра рассматривается в основном как случайность, происшедшая, как полагают, благодаря неизбывному авантюризму Ричарда. Но обратившись к источникам, мы обнаружим определенные подробности, которые явно противоречат утверждению о том, что Ричард хотел отомстить грекам за их враждебное отношение к его людям, потерпевшим кораблекрушение. Согласно источникам, он принял это решение, когда взял курс на Родос, до которого доплыл 22 апреля, в то время как кораблекрушение у берегов Кипра произошло 24 апреля. И только Говден в своей Chronica, дополняющей Gesta, обращает внимание на «недостающее звено» между описанием несправедливости, которую пришлось претерпеть на Кипре пострадавшим от кораблекрушения, и тем, что Ричард взял курс на Лимасол, думая о предстоящем реванше; и он добавляет затем, что тот узнал о кораблекрушении от посланных им галер, но это противоречит другим сведениям, которыми мы располагаем.

Для подобного решения Ричарду вовсе не требовалось никакого особо жестокого обращения с его спутниками. В сообщениях авторов всех национальностей есть подтверждения враждебного отношения Исаака Кипрского к пилигримам и вообще к военным действиям латинян на сирийском побережье.

Хотя союз с Салах ад-Дином, о котором так часто упоминается, является преувеличением, что следует из письма начальника канцелярии Салах ад-Дина кади[69] адь-Фадила, где говорится, что Исаак только после прибытия Ричарда стал искать этого союза, тем не менее кади подтверждает справедливость общей оценки роли Исаака в начале третьего крестового похода — властелин Кипра характеризуется им как верный друг султана, которому необходимо помочь. Стратегически важное расположение острова в тылу наступавшей армии предопределяло его роль в качестве удобного опорного пункта флота и базы снабжения. Державшая осаду Акки армия совсем недавно пережила голодную зиму, тогда как на богатом Кипре продовольствия было в избытке. И нежелание сотрудничать рассматривалось как недопустимая блажь, впрочем, при столкновении великих всегда страдали маленькие независимые государства. Где же еще, как не в предотвращении возможных проблем, должен был проявиться полководческий гений Ричарда, в котором никто не сомневался? На этот раз речь шла, в первую очередь, не о деньгах, как это было в Мессине, а о покорении страны.

Для общественного мнения захват Кипра был, наверное, полной неожиданностью, но ведь, как правило, успех многих замыслов именно этим и определяется. Кроме того, если бы Ричард заявил Филиппу о необходимости такой операции, это было бы равносильно поощрению своего недруга к предъявлению очередного требования о разделе военной добычи. Однако отсюда не следует, что Филипп ничего не подозревал или не намекал о дележе. Выбор Кипра местом свадьбы не мог быть главной причиной встречи всего флота в Лимасоле. Согласно дипломатическим традициям того времени о мирном визите следовало извещать через посланников. Гости обычно предупреждали о своем прибытии, без предупреждения являлись только завоеватели. Мнимая любезность Ричарда, — когда за его спиной уже стояла армия — не могла обмануть Исаака. Он привел в боевую готовность свое войско и приготовился к встрече. Королевские послы получают презрительный отказ, высадка запрещается. В ответ Ричард отдает приказ атаковать: «Armez vos!»[70].

Бросим взгляд на фигуру самозванного «императора Кипра». Исаак из рода Комнинов, внучатый племянник императора Мануила, был послан тем в еще довольно юном возрасте в конце 70-х годов наместником в Киликию, где он попадает в плен к своему зятю, Рупенсу III. Затем в порядке обмена его передали Боэмунду III Антиохийскому, который держал Исаака в заточении еще несколько лет. И только при императоре Андронике, оставив своих детей заложниками, он выходит на свободу благодаря вмешательству тамплиеров, но в Константинополь не возвращается, а захватывает в 1184 году власть на Кипре, отторгнув его от Византийской империи. Став императором-узурпатором, он в 1186 году выступает против пришедшего к власти Исаака Ангела, пытавшегося снова присоединить Кипр к Византии. Греческий флот, посланный с этой целью к острову, был разбит поспешившим на помощь сицилийским адмиралом Маргаритой. Исаак мог рассчитывать на политическую поддержку не только норманнского короля Сицилии, проводившего антивизантийскую политику, но и на помощь Салах ад-Дина.

Со всеобщим осуждением «тирана» Исаака соглашается и его современник святой Неофит в своих сообщениях с Кипра, а Никита Хониат в один голос с другими латинскими авторами, называет этого представителя боковой ветви династии Комнинов «чудовищем». Не зная греческих обычаев, Говден считает вопиющим кощунством Исаака то, что было самым обычным делом при императорском дворе; кроме того, необходимо признать, что жестоким угнетением подданных Исаак как раз меньше всего отличался от прочих византийских императоров того времени. Как бы там ни было, но даже французские источники не оспаривают права Ричарда напасть на него. В отличие от других удобных случаев, французская партия вначале даже не вменяет это Ричарду в вину и не пытается в своих целях исказить события, очевидно, ввиду того, что жертва Ричарда на этот раз действительно заслуживала не только морального осуждения, но и военного поражения. И только задним числом, после того как английский король попал в германский плен, из политических и финансовых соображений его открыто обвиняют в лишении власти христианского короля. В лагере же под Аккой подобная точка зрения, конечно, не получила бы широкой поддержки. Христианской солидарности между католиками и православными не существовало.

Обратимся к непосредственной предыстории завоевания Кипра. Во всех источниках сообщается о том, что выбравшиеся на берег моряки Ричарда были ограблены Исааком и посажены в тюрьму. В письме Ричарда говорится еще о том, что их морили голодом; согласно же Эраклу, их собирались обезглавить. Но поскольку пленникам удалось освободиться, то и намерения Исаака недоказуемы. Если обратиться к нашему самому точному и серьезному источнику, Itinerarium, — у Амбруаза в этом отношении обнаруживается пробел, — обстоятельства дела могут показаться довольно любопытными. Сам Исаак появляется на побережье лишь спустя восемь дней после кораблекрушения, а местные жители оправдывают свои действия по отношению к потерпевшим кораблекрушение страхом перед императором. У крестоносцев были отобраны оружие и личные вещи, и их заточили в одном из близлежащих замков. И это представляется вполне оправданной мерой предосторожности, если учесть, что, согласно Баха ад-Дину, той же весной и, вероятно, незадолго до описываемого кораблекрушения на Кипре высадились дезертиры из лагеря стоявших под Акхой крестоносцев, чтобы напасть на церковь, похитить людей и продать их как рабов.