Государыня - Александр Антонов

   — Ты, Константин, не церемонься со смолянами. Все они смутьяны, и воевода Хотетович на них управы не находит.

   — Не беспокойся, ясновельможный пан, мои шляхтичи найдут на них управу, — заверил гетман канцлера.

Беспокойство панов рады было не случайным. Слухи о событиях в Могилёве, о бурной встрече государыни облетели почти все земли восточной Литвы, и в Смоленск, на встречу с великой княгиней потянулись многие русские вельможи из своих удельных земель. Прибыли князья–удельщики витебские, полоцкие, минские и другие. Они встречали в Смоленске Елену не как великую княгиню Литвы, а как свою русскую государыню. Они открыто говорили, что пришло время отходить от Литвы с землями и городами, воссоединяться с Русью. Подобные разговоры велись всюду: на торжищах, в православных храмах, на званых обедах в палатах. В среде именитых россиян уже появился воевода, готовый возглавить рать. Это был князь Василий Шемяка из Стародуба. В то время, когда на Соборной площади митрополит Иосиф Болгаринович отказался благословить Елену и назвать её русской государыней, Василий Шемяка потребовал:

   — Владыко Иосиф, не упорствуй и благослови на царствование земли нашей Северской матушку Елену. Не сделаешь того ты, исполнят другие архиереи. Всё равно мы с матушкой Еленой вкупе отойдём под длань Иоаннову.

Страсти в Смоленске накалялись с каждым часом. Василий Шемяка взялся сбивать под свою руку воинов-доброхотов, готовых защищать город от литвинов. К нему в дружину шли охотно как горожане, так и селяне. Вскоре рядом с князем встали около четырёхсот человек. Но назвать их ратниками было пока невозможно: не обученные ратному делу, безоружные, они походили на толпу.

А к Смоленску уже приближался тысячный отряд бывалых воинов, которых вёл гетман Константин Острожский. Когда это стало известно княгине Елене, она послала Дмитрия Сабурова к Василию Шемяке с предупреждением не предпринимать никаких действий против воинов Острожского, ибо это чревато гибелью доброхотов. Она так и сказала:

   — Передай Василию Шемяке, что ещё не настал час открытой сечи. Надо собрать силы, и нам нужна помощь моего батюшки.

В тот же день, вечером, на званой трапезе в честь великого князя в палатах митрополита Иосифа, Александр, изрядно выпив хмельного, истерически кричал в лицо Елене:

   — Ты меня позоришь! Я уже не государь на своей земле! Потому требую: идти тебе в мою веру, а с женой-схизматичкой у меня не будет ладу! Вот отец Иосиф и примет тебя в католичество!

   — Не смей на меня кричать, государь, не давай воли хмельному. И помни, что я дочь государя всея Руси, который наказал мне стоять за веру отцов до конца.

В душе Елене было радостно от истерического крика Александра: он боялся её, потому как она со своим народом была сильнее его. Но прихлынула и грусть: рушился брачный союз. Свидетелями брани государя были многие вельможи, и один из них, князь Илья Ромодановский, в тот же вечер отправил в Москву гонцом своего Карпа.

   — Передай государю всея Руси, — наказывал Илья, — что великий князь Александр и митрополит–отметник Иосиф восстали на православную веру и нудят–неволят великую княгиню Елену принять латинство.

   — Исполню, как велено, княже, — ответил Карп. — Дай только в подорожники воина Степана.

   — Без сомнений даю. Он тебе потребуется.

Проводив Карпа и Степана, Илья попытался встретиться с княгиней Еленой. Ему удалось это лишь на другой день, на утреннем богослужении в храме Рождества Богородицы. Елена стояла у самого амвона с Анной Русалкой, в окружении смоленских боярынь. Подойдя к ней, Илья сказал:

   — Матушка–государыня, я своей волей послал гонцов к твоему батюшке в Москву.

   — В чём такая нужда возникла? — повернувшись на миг, спросила Елена. — Или вчерашнее тебя надоумило?

   — Так и есть. К тому же рада и канцлер не зря прислали гетмана Острожского в Смоленск. Как бы не учинил расправу над смолянами и всеми, кто приехал в город. Острожскому даны большие полномочия. И о тебе он проявит заботу: волей рады и епископа будет нудить перейти в католичество. Если же ты станешь сопротивляться, за то накажут смолян, якобы затеявших бунт против великого князя и державы.

   — Господи, Илья, сколько страстей ты мне наговорил. Не будет бунта. Сказано о том воеводе князю Василию Шемяке. Завтра, да и сегодня всё в городе будет благочинно, и никто не посмеет принуждать меня к латинству.

   — Но гонцы уже в пути, — заметил Илья.

   — Ладно уж, не возвращать же их с пути. Спасибо, что стоишь рядом. Мне с тобою ничего не страшно. С сегодняшнего дня мы будем в Смоленске только молиться и отдыхать. — И Елена мимолётно улыбнулась.

Верный побратим Ильи, Карп, немного дней провёл в пути до Москвы и обратно. Он догнал государей в поезде где‑то под Витебском и передал через Илью великой княгине послание отца. Иван Васильевич писал:

«Дошёл до нас слух, что муж твой Александр нудит тебя и иных людей отступить от своего греческого закона к римскому. Ты в этом мужа своего не слушай; пострадай до крови и до смерти, но к римскому закону не приступай, чтобы от Бога душою не погибнуть, а от нас и всего православного христианства не быть в проклятии, и сраму от иных вер православию не делай. Извести нас обо всём этом, правда ли то, и мы тогда пришлём к твоему мужу, зачем он делает против своего слова и обещания».

Елена читала послание отца со слезами на глазах. В те дни жажда жизни торжествовала в ней до такой степени, что она готова была преступить супружество и законы чести и отдать себя в объятия любимого князя Ильи. Но ей суждено было держать свои чувства в хомуте и избегать встреч с князем, дабы он не увидел её сердечного страдания. Читая письмо отца, Елена чувствовала, в какую пропасть её толкают. Но слёзы, хлынувшие от сознания самопожертвования ради веры, высохли. Елена уже не держала обиды на отца за прямодушное повеление идти к терновому венцу, она утвердилась в том, что отеческая вера для неё превыше всего. В тот же день через Карпа Елена получила грамотку и от матушки, Софьи Фоминишны. Она не расходилась во мнении с супругом и призывала встать духом над латинянами. Но в её послании были и отрадные сердцу Елены слова. Матушка донесла ей весть, что батюшка лишь в писании строг не в меру, на самом деле он страдает за её безрадостную жизнь, желает ей отрады и готов наказать своего зятя за жестокое обращение, за принуждение предать веру отцов. Карпу Елена сказала:

   — Спасибо тебе, верный воин, за службу. Я воспрянула духом от послания матушки.

Карп только поклонился государыне, да глянул на князя Илью, который стоял сбоку. Знал князь, через какие трудности–препоны пришлось Карпу со Степаном пройти, пока добрались до Москвы.

Чуть позже с гонцом от великого князя всея Руси Ивана Васильевича пришло послание и самому великому князю Александру. Отец Елены не пощадил самолюбия зятя и разбранил его, как пропойцу.

Едва вернувшись в Вильно, великий князь Александр отправил в Москву своих послов, которые оправдали бы его перед Иваном Васильевичем. Уехали послами маршалок Станислав Глебович и разжалованный из канцлеров великой княгини Иван Сапега. Во время переговоров с послами Иван Васильевич сказал им через князя Семёня Ряполовского:

   — Александр теперь дочь нашу нудит к римскому закону и тем ясно показывает, что он доброго житья с нами не хочет.

Провожал Иван Васильевич послов сам и внушал им строго:

   — Тебе, Сапега–отметник, и тебе, маршалок Станислав, скажу: не следовало вам являться ко мне и обеливать моего зятя. Мне ведомо, чего он стоит. И передайте, чтобы Александр больше не упоминал о войске против крымского хана — не дам. И пусть помнит: не исправится — добьётся он нежитья с нами.

Встречи княгини Елены в Смоленске и других городах с русскими князьями, угрозы Ивана Васильевича в адрес Александра были восприняты в Вильно с великим гневом всех панов рады, князей, гетманов и шляхтичей. Была созвана рада. На ней выступил канцлер Монивид. Он призвал депутатов рады обязать великого князя Александра немедленно готовиться к войне против Руси, собирать войско и двигать его к восточным рубежам государства и за них.

   — Нам должно смыть позор, нанесённый русским царём великому князю, а в его лице и нам. До начала зимы нам надо вторгнуться в пределы Руси и отрезать земли по село Кунцево. Оттуда, с Поклонной горы мы погрозим стольному граду русских.

Следом за графом Монивидом выступил епископ Войтех. Он поблагодарил сына великой Литвы Монивида за достойную речь и добавил:

   — Пусть великий князь Александр ведёт войско в Московию и заставит уважать себя, нашу раду и церковь.

Вельможи сошлись во мнении с канцлером Монивидом и с епископом Войтехом и во главе с ними пришли в Нижний замок требовать от Александра незамедлительных военных действий.