Товарищ Резак (СИ) - Горшенев Герман

Я просто пошёл пешком вдоль улицы. Ехать на машине не хотелось. Наше время до утра. Этот кластер закрыт от пекла непроходимой чернотой, которая утром тоже перегрузиться и сюда прейдут самые сильные твари пекла. Этот город захлестнёт волна топтунов, руберов и даже элитников. Нас, простых отдыхающих, сменят матёрые рейдеры и трейсеры, пришедшие сюда добывать жемчуг, а у жителей этого города нет ни малейшего шанса. Сейчас тепловая станция работает, уличные фонари горят, ночная жизнь кипит, а ночь обещала быть весёлой и этот город полностью в нашем распоряжении.

Белый внедорожник с разбитой мордой стал рядом.

— Резак! — позвала Гайка, через открытое стекло.

— Я, — ответил я.

— Уже в курсе, лезь давай!

Открыл дверь и плюхнулся на сидение, а мой шофёр дал по газам.

Обгоняя нас, пронёсся белый кабриолет Мазератти — это были наши. Вся машина была разрисована светящимися красками из баллончика, а над тачкой реял чёрно-красный флаг Анголы с мачете и шестерёнкой. Пара девиц показали мне сиськи, а Гайка им махнула рукой, погрозив кулаком и строго бикнула. Ей ответили неприличным жестом с использованием всё тех-же молочных желёз. Кабриолет заложил крутой вираж, лихо грохнул по урне, снёс изгородь и унёсся в одну из боковых улиц. Очевидно здесь были не такие бедные ребята, раз где-то наши смогли выкопать настоящий Мазератти, ещё и кабриолет, ещё и белый. Кучеряво, судя по машинам, тут живут местные начальники.

Мы нарезали круги по ночному сельскому поселению городского типа. Белый внедорожник жены главы администрации был оснащён пологом невидимости, потому что сколько бы мы не нарушали правила, и с какой скоростью бы не ехали, ни один из дпсников даже не попытался махнуть палкой, а просто не замечал несущуюся машину.

— Гайка, скажи, вот зачем дочка Хозяйки тут устраивает целые войны? Она-же иногда по пол города выжигает. Если тебе что-то нужно, можно прийти и забрать по-тихому, а если кто-то, то также по-тихому уволочить. Даже на Зою есть инструкция, где найти, что сказать, ещё и план кустов нарисован. Каждый раз всё одинаково.

— Сама думаю. Они, то по пол города сжигают, то просто приезжают, тусят до утра, и отваливают тихо.

— Что думаешь?

— Думаю выпить, и культурную программу.

— Хочешь в театр или местный музей посетить?

— Резак, ты правда тупой?

— А что не так? В бассейн сходим, этнографическую выставку посетим.

— Давай завтра? А? Сейчас мы едем в клубешник.

— А тут такой есть?

— Есть. Они его из дома культуры сделали.

Я конечно знал, что есть клубешник и он входил в программу обязательного посещения, ведь именно здесь и ещё в квартале пятиэтажек, около тепловой станции, чаще всего появлялись головорезы Хозяйкиной дочки. Просто хотелось поддержать разговор.

Джип заложил разворот и вышел на главную улицу имени Ленина, которая заканчивалась площадью с администрацией, полицией, библиотекой, домом культуры и памятником ему-же. Сбоку от пафосного входа со строгими афишами, был тот самый клуб. Несуразная, безграмотная надпись светилась частично перегоревшим неоном. Буквы складывались в «Эльдарада» и наверно имели сакральный смысл. Гайка вышла из машины и повязала на бёдра своё небольшое платье. Вот интересно, бюстгальтер, импровизированная юбка и высокие каблуки соответствуют дрескоду этого заведения?

Мы зашли. У вышибал к моей подруге вопросов не было, а ко мне у громил почему-то появились, хотя приклад Вала был сложен, а сам он висел в положение по-походному и был на предохранителе. Трупы бдительных охранников разместились в шкафу для зимних вещей, гардероб всё равно пустовал, потому что время была тёплое и пальто в это время не носили.

Я протискивался среди дрыгающихся тел. О кислоте в этом поселении городского типа знали только из интернета, но судя по густому перегару, стоявшему в зале, о спиртном здесь знали не понаслышке. С раскрасневшимися потными рожами тёлки и их пацики совершали невероятные выкрутасы руками и ногами, пытаясь удержать равновесие. Были и люди явно пришедшие за компанию и чувствующие себя не в своей тарелке. Несколько, в умат залитых чуваков и чувих, орали диджею, уча его миксовать и подбадривали. Гайка в своём нижнем белье и юбке из платья, завязанного на бёдрах, перепрыгивала из одного дрыгающегося в танце кружка в другой. Я ходил пританцовывая, чтобы не выглядеть белой вороной и рассматривал обстановку. Хотелось понять, какого хрена тут проводятся войсковые операции, что они берут в этом клубе? Груды оружия? Кучи наркоты? Может здесь производили топливо для ядерных реакторов или ливийцы делали ядерную бомбу? Нет, это всё не для этого места и не для этих людей. Что здесь может быть ценного, ради чего можно потратить кучу патронов и пригнать не слабо оплачиваемых наёмников? Больная фантазия? Да, нет, в том-же Свободном Городе можно таких себе развлечений подыскать, что уморишься местным объяснять чего от них хотят и как это делать. Всё не то, а что тогда?

Я здесь ожидал увидеть сельский дискач, а увидел издевательство над клубами, как их по телеку в фильмах показывают. Добротный клуб из буржуйской жизни с диджеем и всем полагающимся. В штуках всё было, как и положено, а с содержимым было что-то не так, как по мне. За пультом стоял ужасного вида тип, и одевался он, как представляют себе деревенские жители городских модников, с немного смещённой сексуальной ориентацией. Описать нельзя, слишком много кричащих деталей. Две крупные высокие девицы были на подтанцовках, как и положено, в клетках и купальниках. Тема та-же, только этих кормили домашней сметаной.

Я остановил взгляд на одной из неброских девушек. Взгляд у этой замухрышки был кричащий, оценивающий, неприятный: «Я дам, а ты мне что?» При этом, она смотрела призывно и пренебрежительно. Я глянул на подругу. Она тоже смотрела на девицу прямым взглядом матёрого сапера, оценивающим свои шансы на взятие очередной бомбы чокнутого профессора. Гайка подошла ко мне и сказала:

— Тоже смотришь?

— Мне она не нравится.

— Мне она не нравится ещё больше.

Замухрышка тем временем немножко постояла, окинула взглядом публику и направилась к столу, и начала собирать стаканы, на стоявший на столе поднос, протёрла тряпочкой столешницу и перебралась к следующему маленькому столику. Она здесь работает, она здесь просто убирается, и тем гаднее и отвратительней был взгляд этой девки.

— Знаешь Гайка, давай мы её заберём?

Компаньонка фыркнула и сделала лицо, как будто её заставили блевотину голыми руками убирать, а затем кивнула и указала мне на уборщицу, а сама пошла в сторону танцпола.

Гайка двинулась к диджею, а я к девке. Поступая как ледокол среди пьяных колхозников, добрался до замухрышки. Одной рукой обнял её под грудь, а другой прижал голову так, чтобы ей было очень больно, а ухо было около моих губ.

— Хочешь, тварь, жить? Тогда не дёргайся, а то я тебе шею сверну. — произнёс я как можно ласковее.

Гайка тем временем добралась до диджея и в один щелчок выключила музыку. Волосатый дидж пытался открывать рот и возмущаться. В зале наступила гробовая тишина. Музыка смолкла, но свет стробоскопов всё также прыгал по залу. Подруга дунула в микрофон. Её низкий, певучий голос звучал объёмно и красиво:

— Дети мои, время пришло, несите головы неверных на алтари. — и выстрелила в лицо диджея из своего пистолета. Тихо клацнул затвор, и задняя часть головы разлетелось, обдавая кровью одну из девиц в клетке, которая истошна заорала. Народ ламонул к выходу.

Я держал девчонку и отпихивал ошалевших от неожиданности жителей сельского поселения, рвущихся к дверям. Гайка ещё раз дунула в микрофон, томно вздохнула, и смотря мне в глаза сказала:

— Всегда хотела сделать именно так, но никогда не было возможности.

Из помещения мы вышли спокойно. Перетянули нашей пленнице пластиковыми стяжками ноги, руки и залепили рот скотчем. Металлизированного, как в кино, не нашлось, поэтому использовали несколько слоёв обычного. Швырнули девку в багажник. Белый внедорожник ехал, ведомый моей подругой, в неведомом мне направлении. Девица мычала и истерила, била ногами в борт багажника. Белый Джип, продавив изрядную просеку в кустах и исцарапав свои бока, выехал к большому карьеру, заполненному водой. Мы здесь были одни. Вертикальная стена высотой метров в двадцать пять уходила в воду. Рыбаки и ночные отдыхающие были на другом берегу, метрах в трёхстах. С той стороны виднелся отличный подъезд и широкий песчаный пляж. Я стоял и любовался видом на городок с несколькими пожарами, подожжёнными в шахматном порядке, и массивными трубами тепловой станции. Простояв несколько минут, вернулся к машине.