На южном фронте без перемен - Павел Яковенко

Я подумал, и покачал головой. Нет, я не специалист, что я там могу сам сделать?

— Ну, понятно, — прокомментировал мой кивок Игорь. — В общем, покупай «Жигули», и не парься!

— Я что я смогу купить? — Я не отставал. Уходить мне не хотелось.

— На что денег хватит! — сурово ответил Игорь, допил вторую кружку чая, и все-таки не удержался, добавил. — Скорее всего, тебе только на подержанную «шестерку» хватит. Впрочем, для начала тебе и этого за глаза. А там сам посмотришь, какую машину тебе будет лучше купить… У тебя же все равно прав нет? Правда?

Я опустил глаза и кивнул. Мне было очень стыдно.

— Вот на «шахе» и научишься! — подытожил Игорь.

Мне было хорошо. Мне стало очень хорошо потому, что я впервые за последние дни мой живот начал успокаиваться. Мне больше не хотелось присесть где-нибудь в кустах, и боль не скручивала меня пополам.

Я не знал ни причины своего недуга, ни того, почему он стал выдыхаться, а потому продолжал мечтать о собственном автомобиле. Мне казалось, что если я перестану это делать, то боль снова ворвется в меня.

На всякий случай я выпил еще одну таблетку левомецитина. Снова пошел снег.

Глава 5

Я выздоровел окончательно. Поел пшенной каши, и она осталась у меня в желудке — перевариваться, а не вылетела тут же наружу со скоростью экспресса. Это не могло не радовать.

И снова стало тепло. Снег растаял, грязь подсохла, и мы тронулись вперед. Правда, перед этим начальник штаба избил трех отмороженных пехотинцев. И было за что. Эти чокнутые наведались на местное кладбище, и каким-то образом, даже не хочу думать каким, (надеюсь, просто случайно нашли), добыли себе человеческий череп. Ну что они могли с ним сделать? А вот что. Прикрепить на своем БМП!

Вот, блин, дивизия СС «Мертвая голова»! У них не хватило мозгов понять, что так делать нельзя, но где были их мозги, когда они прокатились на своей боевой машине вдоль колонны! Кто-то должен был их увидеть. Или комбат, или замполит, или командир роты, или начальник артиллерии, или… Увидел их начальник штаба. Он кинулся чуть было не под колеса, запрыгнул на БМП, ударом ноги отправил череп в пропасть, (прикиньте, тоже довольно цинично), а потом этой же ногой стал бить солдат на броне, и страшно ругаться матом. Когда прибежал Тищенко, (а это были его бойцы), то сам чуть не получил по шее. Но не получил, я принял активнейшее участие в экзекуции.

— Мы не фашисты! — орал начштаба. — Мы не дудаевцы! Мы — федеральные войска! Мы — цивилизованные люди! Не надо уподобляться местным дикарям!

Впрочем, я привожу только то, что можно напечатать. Все остальное было строго непечатное.

Армян, который увидев череп на БМП, уже чуть ли не собирался рвануть на кладбище на «шишиге», резко присмирел. И даже на какое-то время притих.

Когда инцидент был исчерпан, колонна тронулась. Я покидал место своих телесных мук с большим удовольствием. Мне почему-то казалось, что на новом месте будет легче. Во всяком случае, здешнее навевало неприятные воспоминания.

Впрочем, пейзаж по мере движения менялся очень слабо. Мы огибали огромную долину; слева была пропасть, справа — почти отвесные скалы, тем не менее, покрытые непонятно как растущими там деревьями и кустарниками. Иногда мы въезжали в ущелье, и скалы были с обеих сторон. В одном из таких ущелий Армян проявил себя во всей своей «красе».

Наша «шишига» пилила всю дорогу за одной и той же «бэхой», и два пехотинца на ее броне — тонкий и толстый — уже намозолили мне глаза. Толстый все время сморкался, а тонкий все никак не мог пристроить свой тощий зад поудобнее. Конечно, когда его кости трескались о броню, ему было неприятно. Понимаю.

Проезжая довольно узкий проход между скал, БМП зацепило старое, наполовину трухлявое, дерево, которое упало так неудачно, что перегородило нам дорогу.

Мой водитель выпучил глаза, и резко затормозил. В кузове озлобленно заорали. Я выделил из какофонии мата хриплый голос Боева, и гортанные крики Восканяна. Однако Армян не обратил на это никакого внимания. Я — тоже.

В этот момент остановилась вся колонна. Не из-за нас, конечно, просто так совпало. Но у нас с водилой появилась пауза, чтобы решить проблему.

— Эй, пехота! — заорал Армян, высунувшись из кабины по пояс. — Да, да! Вы двое. Оттащите дерево с дороги! Ваши «бэха» свалила!

И тонкий, и толстый смотрели на Армяна тупыми коровьими глазами. Толстый даже вроде бы лениво отвернулся. Это он зря. Я посмотрел на своего водителя: на его лбу вздулась синяя жила.

«Все!» — подумал я. — «Сейчас пойдет пена и будет взрыв». Точно! Как молния, Армян выскочил из кабины, стрелой пронесся к БМП, и сдернул толстого за ноги на землю. Также мгновенно, не дожидаясь, пока «наглый» толстый пехотинец что-то сообразит, Армян начал его бить. Причем бил он его довольно ловко. Нет, не мастерски — тут особой техники не чувствовалось. Однако было совершенно понятно, что на улице Армян дрался много и охотно.

Толстяк почувствовал это на себе. После града ударов он сполз на землю пятой точкой, и завыл. Тонкий же замер на месте, как сурок, и не шевелился.

Я же чувствовал себя совершенно по-идиотски. Что я должен был сделать? Броситься останавливать Армяна? Когда он в бешенстве, это не так-то просто, поверьте. Бессмысленно кричать, чтобы он остановился? Я же не учительница, чтобы визжать в истерике, прекрасно понимая, что это не только бесполезно, но и дискредитирует меня по полной программе. Потом не отмажешься. Выстрелить в воздух? Да на хрена! Что тут — убийство, что ли, совершается? Да таких столкновений в казармах каждый день не по одному бывает.

Короче, я принял самое спокойное, последовательное, китайское решение проблемы — я сидел на месте и смотрел, ожидая, что все рассосется само.

Так и получилось. Повергнув соперника, Армян моментально успокоился, и приказал тонкому, да и толстому тоже, убрать ветку с дороги. Битый и небитый одинаково быстро схватились, подбежали к поваленному дереву, поднапряглись… И убрали помеху с нашего пути.

Мой водитель вернулся в кабину, пехотинцы залезли на БМП, и вовремя. Почти тут же колонна снова двинулась вперед.

— Ну, ты даешь! — сказал я Армяну.

— А то! — ответил он.

Так я узнал своего водителя еще с одной стороны…

К вечеру мы выехали к месту, где спуск был не только слева, но и справа. Причем направо вела дорога, а слева от этой дороги располагалось поле. В это поле мы и съехали. Здесь и заночевали. Верный своим традициям Найданов приказал ставить палатки. Я только посмеялся про себя. Зачем ставить на ночь палатки, если утром все равно отсюда уедешь? Впрочем, ему-то что? Не он же копает. Вон они — Рамир, Папен и прочие работяги — копают. Сержанты подгоняют, а сам Найданов ушел на вечернее совещание. Меня на такие мероприятия не приглашали. Да мне и не хотелось. Честное слово! На хрена мне лишняя ответственность? Вон есть командир батареи — пусть он и думает!

Армян ушел к друзьям во все-таки поставленную палатку слушать музыку, играть в карты и общаться, а я остался в кабине. Что-то мне надоело сидеть. Я вышел наружу — постоять, подумать. Холодно не было. Я так, больше по привычке, запахнул бушлат, вжал голову в плечи, и дышал в воротник. Но и правда, холод совсем не чувствовался. Я распрямился, и всей грудью вдохнул этот полезный, если верить врачам, горный воздух.

Черт побери! Куда меня занесло?! В горах, в войсках, во вшах. Грязный, полуголодный, измученный одновременно и усталостью и бездельем, (никогда бы раньше не подумал, что такое возможно одновременно). А все мои далеко — далеко. Может быть, также как я, смотрят на звезды, думают обо мне. А я даже не могу им сообщить, где нахожусь и что делаю. Да и зачем? Что я могу написать? «Привет! Я в Чечне. На передовой». Вот здорово! Вот они обрадуются от такого письма!.. Лучше уж промолчать. Пусть думают, что я на полевом выходе. Им вроде так из штаба части написали.

Я подумал, стоит ли пойти поискать Васю или Молчанова? А потом решил, что не стоит лишний раз бродить в темноте, по грязи, в незнакомом месте. Завтра утром будет светло, солнце… Тогда и пообщаемся.

Впрочем, и спать мне совершенно не хотелось. Я так и остался стоять у «шишиги», рассматривая созвездия, и думая о бесконечности мироздания и собственной ничтожности.

Глава 6

Я уже говорил, кажется, что по типу минометов наша батарея была разделена ровно на две части. У Найданова было три расчета «Васильков», а у меня — три расчета «подносов».

Конечно, «Василек» — вещь классная. Это миномет на колесах. И стрелять может как по навесной, так и по пологой траектории. И при желании — очередями. О нашем «подносе» такого, конечно, не скажешь.

Однако, хотя «Василек» — вещь, бесспорно, замечательная — нечто среднее между минометом, пушкой и пулеметом — но для войны в горах не очень удобная. Увы! Там где используется колесо — должны быть дороги. А в горах и на гусеницах не везде пройдешь. А вот солдат может пройти почти везде: в ущелье спуститься на своих двоих, на скалу подняться таким же макаром… И что он с собой туда сможет дотащить, тем и воевать будет.